Не в силах понять случившееся, Чуприн долго ходил по улицам, мучая себя воспоминаниями. Потом догадался пойти в магазин. Нюра как ни в чем не бывало стояла за прилавком. Она знакомо улыбнулась Чуприну и удивленно вскинула брови, не увидев на его лице обычной ответной улыбки.
— Что случилось? — невинно прощебетала она.
— Тебе лучше знать, — загадочно ответил Чуприн. И гордый своей местью, пошел к выходу.
Служба в этот день шла как-то суматошно. Его без конца одолевали старушки, просившие перевести через улицу. А то какой-то пацаненок, решив, что его трехколесный велосипед тоже транспорт, выехал на проезжую часть. А то двое друзей-пенсионеров, сидя на скамеечке в парке, довспоминались до того, что их пришлось отправлять в отделение милиции. Только в десятом часу вечера он вспомнил об убегающих звездочках и заторопился к дому Ивана Ивановича, но тут увидел того самого гражданина, который водил Нюру по городу. Гражданин этот быстро шел по улице, бесцеремонно раздвигая прохожих, и Чуприну пришлось поторапливаться, чтобы не отстать.
"Зачем я за ним иду? — подумал младший лейтенант. — Любовные вопросы не решаются выяснением отношений между мужчинами". Но едва он это подумал и остановился, собираясь повернуть обратно, как тут же увидел, что из-под полы у гражданина что-то выпало.
— Гражданин! — крикнул он, обрадовавшись объявившемуся поводу для знакомства. — Вы обронили!..
Но гражданин вдруг куда-то исчез.
На земле лежал бумажник из тисненой кожи. А в нем тяжелая пачка сотенных в банковской упаковке.
— Гражданин! — теперь уже властно крикнул младший лейтенант.
С бумажником в руке он добежал до угла и никого в переулке не увидел. Только заблудшая дворняга, поджав хвост, опрометью бежала посередине дороги.
Бумажник — это было уже серьезно, это не любовные фигли-мигли, не прыгающая через забор Нюра, даже не марширующий мундир. Все можно было принять за галлюцинации. Доложи об этом начальнику, тот бы только покачал головой: "У вас это от переутомления на почве перегрузки мыслительных центров детективной ерундой". Но бумажник! Никогда еще Чуприн не держал в руках таких денег, да и был уверен, начальник тоже. Такие деньги могло носить с собой или очень ответственное лицо, или жулик. В растерянности Чуприн прислонился к фонарному столбу и… отскочил. Столб был горячий…
— Вы не увлекаетесь фантастикой? — спросил начальник, когда Чуприн в самых осторожных выражениях доложил ему об исчезновении черного гражданина. — Есть такой закон: ничто в природе не исчезает бесследно.
— А он и не бесследно, — обрадовался Чуприн. — Столб горячий оказался.
— Ну и что?
Это был всем вопросам вопрос, и начальник знал его магическую силу. Когда хотел остановить бурную фантазию своих подчиненных, спрашивал заинтересованно: "Ну и что?" И подчиненные сразу свергались с небес на землю, к фактам и точным доказательствам.
Чуприн растерянно пожал плечами и сразу вспомнил, что точно так же прошлой ночью пожимала плечами его тужурка. И почему-то расстроился. А потом рассердился на себя, решил, что завтра, если увидит Нюру или того черненького, или еще кого подозрительного, то уж не даст себя облапошить, а сразу в свисток и — "Давайте пройдемте!". Иначе придется признать, что все это галлюцинации, и проситься на медкомиссию.
С этой решимостью он шел домой по пустынной, как и вчера, улице, шел прислушиваясь, ожидая снова услышать шаги таинственного преследования. Но ничего не услышал, улица была обычной. И тужурка на этот раз не танцевала на стене, и никто не горланил под окнами, и сон был, как всегда, спокойный, по принципу "лег — встал". Лег вечером, встал утром бодрый и свежий, без какой-либо чертовщины и пугающих сновидений.
"Видно, и в самом деле почудилось вчера", — с горечью думал Чуприн, прикидывая, как получше сказать начальнику о своих видениях. С мыслью о медкомиссии он уже смирился, ему нестерпимо было думать, что товарищи начнут поглядывать на него с опасливым любопытством, как на человека, у которого не все на месте.
В этот день Чуприн изменил свой обычный маршрут и, заступив на пост, прежде всего пошел к Нюре. За прилавком он увидел другую продавщицу. Такое и прежде бывало, но теперь неизвестно почему обеспокоило его.
— А где же ваша подружка? — как можно спокойнее спросил он, перегнувшись через конфетные горы на прилавке. Он всегда так спрашивал, и всегда Нюрины подружки томно закатывали глазки и говорили, что подружка выбежала на минуточку, что сейчас она явится, раз явился он. Однако на этот раз получилось по-другому. Продавщица испуганно взглянула на него и почему-то посмотрела на потолок.
— Горе-то какое! У нее мать при смерти, телеграмма пришла.
— Когда?
— Что «когда»?
— Когда телеграмма пришла? — рассердился Чуприн.
— Да вчерась же, как вы были, так следом за вами сразу.
— И что она?
— Кто?
— Да Нюра же?
— Уехала. Взяла отпуск на неделю и уехала.
— А кто принес?
— Чего?
— Телеграмму! — заорал Чуприн.
— Человек, — обиделась продавщица. — С почты. Черненький такой…
— Черненький?! Плащик коротенький? С палкой?
— Ну.
— Ага! — торжествующе воскликнул Чуприн. — Вы его видели?
— Видела. Тоже спросил: "Где же ваша подружка"?
В груди у Чуприна что-то заныло, как перед трудным экзаменом на юрфаке. Значит, никакая не галлюцинация этот черненький, значит, в самом деле вчера он прохаживался с Нюрой и все объясняется просто: они сбежали, а он прошляпил.
— Ну погоди же! — угрожающе сказал Чуприн и вышел на улицу. На улице было тихо и солнечно. Он подергал себя за ворот рубашки, чтобы остудить вспотевшее горло, тоскливо осмотрелся, больше всего желая, чтобы именно сейчас подошла к нему очередная старушка с просьбой перевести через улицу. Но все было не как вчера: старушки сами бодро шагали через дорогу, малыши катались в бульварчике, не помышляя нарушать правила движения, все люди были как люди — спокойные, трезвые, занятые.
Помаявшись возле магазина, Чуприн пошел по улице к окраине, называвшейся его милицейским постом. И вдруг вспомнил про знакомого пенсионера Ивана Ивановича и про таинственные звездочки. Это было какое-никакое дело, которое могло отвлечь от тяжких раздумий. Он прибавил шагу и еще издали увидел Ивана Ивановича. Тот, как обычно, сидел на своей скамеечке, только был почему-то в галошах на босу ногу.
— Фантастику не читаете? — спросил Иван Иванович точно так же, как вчера начальник.
— Не читаю, — сердито ответил Чуприн, подумав, что начальник, узнай он обо всех его мытарствах, мог сказать и не такое.
— Зря, а я балуюсь.
— Вы?
— Чего такого?
— Так прежде вроде…
— Все течет, все изменяется, — назидательно сказал Иван Иванович и поднял палец. — В одну реку нельзя войти дважды…
Чуприн с удивлением смотрел на Ивана Ивановича, заговорившего вдруг таким мудреным языком, да еще на «вы».
— …Так вот, значит, я и говорю: вчера не читал, а сегодня читаю. Вот. — Он вынул из кармана книжку, удивив Чуприна очередной несуразностью: книга толстая, а в кармане лежала, не оттопыривалась и выпала как-то сразу, не зацепившись никаким углом. — Любопытное это произведение. Хотите послушать?
— Давайте, — вздохнул Чуприн, поглядывая на черный палец трубы, уставившейся на одинокую тучку в небе.
— Вы на трубу не глядите. Сегодня там ничего интересного не будет.
— А вчера было?
— Вчера было, а сегодня не будет.
— Вы почем знаете?
— В книжке написано. Если разобраться, все, что есть и будет, все уже было. Вот тут, — он постучал пальцем по твердой обложке, но стук вышел каким-то мягким, словно обложка была из ваты, — тут говорится как раз о таком случае: был всеми забытый заводик, где обосновались…
— Бандиты? — спросил Чуприн.
— Обосновались пришельцы из другого мира. Просверлили они землю и устроили рудник, стали добывать эрбу…
— Чего это? — равнодушно спросил Чуприн.
— Такая жидкость. Она в камне содержится. Стали, значит, они ее добывать…
— Контрабандно?!
— Как вам сказать? Дело в том, что эрба людям совсем ни к чему, они даже и не знают о ее существовании. А на Земле ее больше, чем воды в океанах.
Чуприн начал соображать, чего на Земле больше, чем воды, и ничего не придумал. Разве что самой земли?
— О базальте слыхали? — спросил Иван Иванович. — Все, что на поверхности планеты — и моря, и поля, и горы — на нем лежит.
— И города?
— И города. Базальт — это вроде как фундамент всему.
— Как же его можно ковырять, фундамент, да еще без спросу?
— Я ж и говорю: много его на Земле. Стали они добывать эрбу, превращать ее в излучение и отправлять в космос…
— Воровски как-то. Чего ж не по-человечески? Связались бы с властями, так, мол, и так, вам вроде ни к чему, а нам позарез…