– Человек Санчеса обходит кабаки. Они что, объявили награду за голову той девчонки? – помедлив, спросил он.
Мне не хотелось лгать ему, и я ответил:
– Да.
– Много?
– Семьсот долларов.
– Никто не получит эти деньги.
– Откуда ты знаешь?
Он вздохнул и отвернулся.
– Я надеюсь, что так оно и будет.
– Ты хороший парень, амиго, – сказал я и потрепал его по голове.
– Меня зовут Диего, – отозвался мальчик.
– Спокойной ночи, Диего.
К нему подошла собака, маленькая светлая кудлатая дворняжка в кофейных пятнах. Он погладил ее, она лизнула ему руку и улеглась рядом.
Хмель окончательно выветрился из моей головы, и я направился к себе. В зале по-прежнему дым стоял коромыслом, когда я поднялся в свою комнату.
Наверное, я расслабился, а мне не стоило этого делать. В сумерках какая-то тень вдруг метнулась ко мне. Я схватился за «кольт», но тотчас в глазах все погасло, и я провалился в кромешную мглу.
3
Когда я очнулся, то обнаружил одновременно две вещи: первое – что я до сих пор нахожусь на этом свете, и второе – что у меня жутко саднит щеки. Кто-то методично хлестал меня по лицу открытой ладонью, но кто именно это был, я не видел: все плыло, как в тумане.
Я встряхнул головой и пошевелился, пытаясь схватить за горло того, кто с таким усердием расточал мне оплеухи, которые (я был совершенно в этом уверен) я ничем не заслужил. Тут я сделал третье открытие, а именно, что руки мои связаны за спиной, и догадался, что самое худшее еще впереди.
– Довольно! – приказал чей-то до боли знакомый голос. – Он пришел в себя.
Когда туман рассеялся, я обнаружил, что сижу на стуле в какой-то комнате, которая определенно не была той, где я намеревался провести эту ночь в обнимку с подушкой. В окно, как картина в раму, был вписан кусочек темного неба со звездами и неясный силуэт дерева. Но в данную минуту меня больше интересовали люди.
Их было трое: первый – кабальеро-зазывала из бара, чьего имени я не знал, второй – человек с неприятным лицом и хищной улыбкой, обнажавшей острые желтоватые зубы, и третий, с королевской осанкой, удобно развалившийся в кресле напротив меня, – Игнасио Санчес. Ну конечно же, это был он.
Я подумал: что я смогу сделать против них со связанными-то руками – и с грустью констатировал, что ничего или почти ничего. У Санчеса не было оружия, но двое остальных имели при себе револьверы и ножи внушительных размеров. Однако там, где не удается прорваться силой, зачастую помогает хитрость…
Я встряхнулся и сказал себе, что все равно обойду их, что бы ни произошло. В своей жизни я побывал во многих передрягах и всегда выбирался из них. Возможно, я еще не исчерпал кредитную карточку своей удачи. Один человек как-то заметил мне, что я принадлежу к тем людям, которые никогда не сдаются. Тот человек произнес эти слова почти с обидой, а я принял их как комплимент.
– Ну, амиго, – сказал Санчес, отечески улыбаясь, – как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно, – сказал я. – На меня напали исподтишка, оглушили и связали. Всю свою жизнь мечтал об этом, амиго.
Мои слова ему не понравились. Он сразу же перестал улыбаться.
– Эти гринго такие неосторожные, – сказал от двери человек с неприятным лицом.
– То и дело попадают во всякие переделки, – подхватил юноша из бара.
– По-моему, ты ошибся, друг, – заметил я ему. – Готов допустить, что во тьме ты мог принять меня за белокурую девицу, чтобы отработать семьсот долларов, но сейчас стало малость посветлее, и должен тебе заметить, что твоя затея не пройдет.
Санчес звонко расхохотался и шлепнул себя руками по ляжкам.
– Ай да сеньор Стил! – проговорил он в перерывах между приступами смеха. – Ловко он тебя поддел, а, Федерико?
– Шутник, – проворчал страж от двери.
– Твое счастье, что ты связан, амиго! – сказал Федерико, стиснув зубы. Похоже, у него напрочь отсутствовало чувство юмора.
– Нет, это мое несчастье, – отозвался я, незаметно шевеля руками за спиной, чтобы ослабить веревки.
Федерико хотел еще что-то сказать, но Санчес остановил его властным жестом.
– Довольно, – сказал он. – Поговорим о деле, сеньор Стил.
– У меня нет с вами никаких дел, – отозвался я.
– Теперь есть. – Он достал из кармана тот самый кусочек хрусталя, что я показывал ему часом раньше. Спрашивать, как этот камень из моего сюртука перекочевал к нему, было явно излишне. – Где вы достали этот алмаз, сеньор Стил?
Если я и ощутил в тот момент огромное, как скала, разочарование, то, надеюсь, на моем лице оно никак не отразилось. По крайней мере, хотелось бы верить.
– А я думал, это хрусталь, – заметил я.
– Ошибаетесь, сеньор. Это алмаз.
– В самом деле? – уронил я безразлично.
– Да, и вы расскажете мне, где вы его взяли.
Я усмехнулся.
– Я уже говорил вам. Что, от старости память отшибло?
Глаза Санчеса сузились. Федерико беспокойно шевельнулся. Конечно, мне следовало бы вести себя сдержаннее, но я ничего не мог с собой поделать: это было выше меня.
– Сеньор Стил, – вежливо сказал повелитель шлюх, – я никому не позволяю говорить со мной таким тоном.
– Мы в свободной стране, – огрызнулся я. – И я буду говорить, как мне заблагорассудится.
– Вы забываете, – по-прежнему вежливо отозвался Санчес, – что свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого. – Он кивнул типу у дверей. – Лопес! Научи нашего друга, как надо разговаривать со старшими…
Спустя несколько мгновений (или, может быть, даже минут) я очнулся уже на полу. Во рту скопилась кровь, и я выплюнул ее.
– Усади его на стул. Я не хочу, чтобы он запачкал тут.
Федерико и Лопес подтащили меня к стулу и бросили на него, как мешок с чем-то непотребным. Мысленно я перебирал все пытки, каким бы подверг их, освободившись, но ни одна не казалась мне достаточной расплатой за то, что они со мной сделали.
– Сеньор Стил, – сказал Санчес устало, – вы же умный человек.
– Но до вас мне далеко.
– Вот видите. – Он повел пухлыми покатыми плечами. – Итак, вернемся к нашему прекрасному алмазу величиной с грецкий орех. Откуда он?
– Я уже сказал вам: я выиграл его в карты.
– У страшного гринго с черной бородой, так?
В голове у меня шумело, и я тупо уставился на него, не понимая, что он, черт побери, имеет в виду.
– У него не было бороды, – наконец выдавил я из себя.
– Может, мне стоит заняться им, сеньор? – предложил человек с тяжелой рукой, которого звали Лопес.
– Сеньор Стил, – сказал Санчес сурово, – я не думал, что вы станете рассказывать мне сказки, рассчитывая, что я им поверю. Ведь мы с вами прекрасно знаем, откуда этот камень… – И он щелкнул пальцами. – 16 ноября 1880 года…
Санчес заерзал на месте. Я молчал.
– Упрямый человек, – сказал он со вздохом.
– При чем тут ноябрь? – спросил я.
– Не прикидывайтесь дурачком, сеньор! – сурово бросил Санчес. – 16 ноября прошлого года был ограблен поезд. В одном из вагонов перевозился особо важный груз – партия неотшлифованных алмазов. Это дело вызвало большой шум. О, очень большой!
Я и впрямь вспомнил, что читал что-то о том ограблении в газетах.
– Было проведено тщательное расследование, но оно ничего не дало. Алмазы как в воду канули. – Санчес обернулся к Федерико. – Как по-твоему, амиго, сколько они стоили?
Тот заморгал, растерянно соображая. Мне казалось, что еще немного, и я услышу, как скрипят извилины у него в голове. Было ясно, что сегодня он увидел алмаз впервые в жизни.
– Две тысячи долларов? – робко предположил он в порыве вдохновения.
– Дурак, – снисходительно бросил Санчес. – Много больше. Может быть, сто тысяч долларов. Может, миллион.
– Madre de Dios![4] – ахнул Федерико и на всякий случай перекрестился.
Надо сказать, я не осуждал его за этот жест.
– В конце концов, – промурлыкал Санчес, мечтательно шевеля сцепленными на животе пальцами, – их всех перестреляли. Я имею в виду бандитов, разумеется. Но ни при одном из них камней не обнаружили.
– Потому что их спрятали? – сообразил я.
– Вот видите, амиго, – расцвел Санчес. – К чему запираться? Вы ведь понимаете, что в нашей стороне алмазы весьма редки, а такой величины, как этот, – и подавно. Так что я сложил два и два и решил: вам должно быть что-то известно об этом кладе. Или тайнике – называйте, как хотите.
Он выдержал значительную паузу. Федерико облизывал губы кончиком языка и растерянно почесывал нос. Из симпатичного, располагающего к себе парня он вдруг превратился в мерзкого, скользкого угря. Вот какие чудеса делает с людьми одно упоминание о больших деньгах!
– Поэтому вы подослали ко мне своих людей? – с горечью спросил я.
Подумать только – если бы я не сунулся сам к Санчесу с этим проклятым булыжником, ничего бы не произошло!
– Я не был уверен, что вы захотите разговаривать со мной, – дипломатично отозвался Санчес.