На простоватом, ярко накрашенном лице мадам появилось задумчивое выражение.
– Мне крышка, да? – обеспокоенно спросила Марго.
– По мнению мусоров, пятнадцать тонн – это большие деньги, – ответила та после паузы. – Ты можешь войти в круг подозреваемых…
– А я что говорю! Вы должны им рассказать…
– Я не буду им ничего рассказывать!
– Почему?
– Есть две причины: объективная и субъективная. С какой начать?
– С объективной.
– Все жертвы Афиного шантажа – очень влиятельные люди. Среди них есть даже вице-губернатор…
– И что?
– А то, что я не собираюсь портить отношения с этими господами. Любому из них по силам прикрыть нашу лавочку в считаные дни. – Мадам остро посмотрела на Марго. – А субъективная причина заключается в том, что я никогда, слышишь, никогда не буду помогать мусорам! Мы по разные стороны баррикад! А я из тех, кто не идет на сделку с врагом!
Глаза Мадам полыхнули огнем, а на лице отразилась такая ненависть, что Марго опешила. Она, конечно, знала о негативном отношении хозяйки к органам правопорядка, но все равно не ждала настолько бурной реакции.
– А как же я? – прошептала Марго, преданно глядя в глаза хозяйки.
– А что ты? – пожала та плечами. – С тобой все будет в порядке.
– Как в порядке? Вы же сами сказали, что я войду в круг подозреваемых…
– Как войдешь, так и выйдешь.
– А если нет?
– Тогда и думать будем. – Видя, как сморщилось лицо Марго, Мадам обняла ее и успокаивающе заговорила: – Ну что ты так разволновалась, дурочка? Подумаешь, расписка, подумаешь, алиби нет… Да если надо, я тебе такое алиби обеспечу – закачаешься!
– А что мне сейчас делать? Куда идти? В квартиру к Афе?
– Никуда не ходи, здесь оставайся. Документы у тебя, надеюсь, с собой?
– С собой, – шмыгнула носом Марго.
– Ну и все. – Мадам погладила девушку по голове. – Устраивайся в Афиных апартаментах. Живи. К клиентам пока не выходи – денек-другой посидишь в подполье, пока я все не разузнаю…
– А если сюда милиция нагрянет, что мне говорить?
– Ты подполье, девочка! Сидишь, не высовываешься, даже когда мусора нагрянут… – Она разжала объятия. – Иди. А я пока позвоню одному своему приятелю, может, он уже в курсе дела…
Марго поднялась с кушетки и на ватных ногах поплелась к двери.
Выйдя во двор, она опять опустилась на пятую точку – идти дальше не было сил. И глаза почему-то очень резал солнечный свет, Марго опустила голову на колени и замерла, устремив взгляд в траву. Неизвестно, сколько бы она так просидела, если бы через несколько минут над ней не нависла огромная черная тень.
– Кто тут? – в ужасе воскликнула Марго, вскидывая голову.
Перед ней стояла Венера. В цветастом балахоне, с алой помадой на полных губах, с копной выкрашенных в красный цвет волос, она походила на гигантскую клумбу.
– Ты че расселась? – спросила «клумба» с интересом. – Поплохело, что ли?
– Что-то ноги не идут…
– Давай подмогну, – предложила Венера, протягивая белую в ямочках руку. – Куда подбросить?
– К Афе в апартаменты.
– За фигом?
Пока Марго придумывала достаточно убедительный ответ, Венера ошарашила ее вопросом:
– Слыхала, что ее кокнули?
– Что ты сказала? – не поверила своим ушам Марго.
– Убили, говорю, нашу Афу. – Венера легко подняла Марго с земли и, обняв, повела к кухне. – Застрелили.
– Откуда ты знаешь?
– Подслушала. – Она кивнула на окно флигелька мадам. – Она там по телефону с кем-то треплется, а я ушки погрела…
– Значит, Афу застрелили, – задумчиво проговорила Марго.
– Две пули с близкого расстояния… – Венера ткнула свой похожий на сардельку палец в грудь Марго и сказала: – Пах, пах – и нет Афродиты! Допрыгалась, козочка!
– Кто ее, как ты думаешь?
– Ясно, кто – бывший сутенер!
– Какой еще сутенер?
– Ну продюсер. Гриша Коньяков по кличке Конь. Он ее в Германию отправил, контракт с немцами заключил на пять лет. А она через два года сбежала. Неустойку ему пришлось платить из своего кармана. Как ты понимаешь, Коню это не понравилось… – Венера открыла кухонную дверь ногой, долбанув по ней так, что задрожали стекла. – И я слышала, что он не раз грозился ее пришить…
Они вошли в кухню. Венера усадила Марго на диван, сама взгромоздилась на стул, достала из сумки шоколадку и начала жадно есть.
– Обожаю сладкое, – сказала она, причмокивая от удовольствия. – И часа не могу без него прожить!
Марго это знала. А еще ей было известно, что Венера не может жить без икры, окорока, солями, балыка и прочих гастрономических яств жуткой калорийности. Когда-то Валечка (на такое имя Венера отзывалась и по сей день) была довольно стройной – весила семьдесят кило. Но после развода, тогда ей было двадцать два, она впала в затяжную депрессию, из которой ее вывел шоколад. Оказалось, что жизнь не кажется такой мрачной после того, как в твоем желудку оказывается плитка «Вдохновения».
Развод давно остался в прошлом, как и депрессия, но страсть к еде осталась. И Венера ела, тратя на деликатесы все свои заработки, набирая и набирая килограммы. Вкусная пища стала для нее наркотиком, от которого она не могла отказаться даже под страхом смерти. А страх был! Врачи твердили Вале, что если она не похудеет, то скоро умрет, но она отвечала, что лучше смерть, чем жизнь на капусте и морковке. К тому же стройная Валечка не нужна была клиентам «Экзотика». Они хотели стапятидесятикилограммовую Венеру, с огромными грудями, необъятными ляжками, многоярусным животом, с целлюлитом, складками, ямками, их не волновало, что через несколько лет ее сердце не справится с колоссальной нагрузкой, и их любимая слоноподобная Венера умрет…
– Обалденный шоколад, – промурлыкала Венера, доев плитку и облизав пальцы. – Давешние немцы подарили… Кстати, один из них у меня визитку выклянчил, сказал, что заглянет перед отъездом…
Марго кивала, но трепотню Венеры слушала вполуха, ее занимал совсем другой вопрос – как долго продлится ее домашний арест… Да, она не сомневалась, что Мадам отправила ее в подполье не столько из-за сострадания, сколько из боязни, что проблемы Марго могут плохо сказаться на делах ее детища – борделя «Экзотик»…
– Ты меня не слушаешь, – обиженно буркнула Венера, выудив из сумки еще одну шоколадку, теперь уже отечественную. – Я распинаюсь, распинаюсь…
Марго рассеянно улыбнулась и по-прежнему задумчиво спросила:
– Валь, а ты не знаешь, почему Мадам так ментов не любит?
– Конечно, знаю, – Венера протянула Марго одну дольку, а остальную плитку целиком запихнула в рот. – А ты не в курсе, потому что новенькая… Ты ведь всего пару лет у нас работаешь?
– Два года и три месяца.
– Ну вот! А я тут с самого начала, так что вся история разворачивалась на моих глазах…
– Какая история?
– Любви Мадам и Моцарта.
– Любви? – ошарашенно переспросила Марго. – Наша железная леди способна любить?
– Еще как! – Венера почмокала своими полными губами с разползшейся помадой и простонала: – Она по нему с ума сходила! Мне даже кажется, что она до сих пор его любит…
– Кого?
– Да говорю же – Моцарта!
– Вольфганга Амадея? Композитора?
– Какой Амадей? Какой композитор? – Венера возмущенно засопела. – Моцарт – вор в законе! Известнейший в городе преступный авторитет!
– Я о таком не слышала…
– Правильно, потому что его посадили до того, как ты сюда пришла, а мы: я, Афа, Багира и прочие, очень хорошо его знали – он был мужем Мадам.
– Мужем? – ахнула Марго. – Настоящим?
– Самым настоящим, то есть законным. Они познакомились давным-давно, когда Мадам работала девочкой по вызову – Моцарт был ее постоянным клиентом. Потом его посадили, а она ему письма, передачки… Года два он оттарабанил, еще столько же оставалось, когда он бежать решил… Поймали его, естественно, еще трешку накинули, тогда Мадам к нему – жениться… Ну чтоб свиданки давали…
– Вот это да! – пораженно протянула Марго – она не ожидала от Мадам такой самоотверженности.
– Дождалась она его. Вышел Моцарт из тюряги королем. При положении. – Венера растопырила пальцы и приставила их к голове, изображая корону. – Стал такими делами ворочать, что мама не горюй! Бабки рекой! Мадам из борделя забрал (она к тому времени из проститутки в диспетчеры переквалифицировалась – стара стала для панели), в меха и драгоценности обрядил. Только ей скучно было дома сидеть, в потолок плевать – не тот она человек. Тогда Моцарт купил ей этот особняк, кинул деньжонок на раскрутку, с кем надо договорился, и в 1999 году открылся «Экзотик». Мадам стала хозяйкой, Моцарт гостем дорогим! Самым почетным клиентом!
– Он вас э… – Марго замялась, подбирая нужное слово, но так и не подобрала, поэтому спросила: – А как на это реагировала Мадам?
– Нормально. Она же мудрая женщина, понимала, что такой мужик, как Моцарт, верность хранить не будет, вот и решила: пусть лучше он с ее девочками оттягивается, чем с какими-то шалашовками… – Венера рассмеялась. – Веришь, нет, такая идиллия была… Он ночью закатится с дружками, в дым пьяный, все ночь гудит, мебель ломает, бутылки бьет, под утро двух девочек с собой в кровать уволочет, отымеет, а когда проспится, Мадам ему стопку водки в постель и стакан сока, чтоб головка у него не болела.