Давняя подруга обвинила меня в близорукости:
— Лена! У него баба! Ясно как божий день. Проморгала ты разлучницу. “Мой Вася не такой”, — передразнила она меня, — “Мой Вася верный”! Все они верные, пока трезвые, до первой рюмки и до первой юбки.
Роковая справедливость ее слов доходила до меня медленно — точно спицу в час по миллиметру в сердце загоняли. Всю ночь я не спала. То лежала бревном, то металась по квартире. Вдруг пошла на кухню, достала банку с красной икрой и стала есть ложкой. Мне казалось, я глотаю собственные горько-соленые слезы.
Конечно, я все знаю про женскую гордость, про то, что унижаться нельзя, а нужно ходить по парикмахерским с высоко поднятой головой. Тебя с грязью смешивают, — а ты доводи себя до внешнего совершенства. Я и дочь соответственно воспитываю: на гордых воду возят. Нет, это из другой оперы, от волнения все спуталось. Насте я внушаю: гордая девушка в подоле не принесет. Правда, у дочери ответ не задерживается: гордость не порок, а средство воздержания? Развитый ребенок, что и говорить.
В то утро после бессонной ночи я о всякой гордости забыла. Едва дождалась рассвета — понеслась отлавливать мужа у проходной завода. Два часа маршировала. Пить хотелось нестерпимо, но пост не покидала. Наконец, появился мой благоверный. Я выглядела не лучшим образом, но и он был не краше — осунулся и как-то потемнел лицом.
Я протянула ему письмо:
— Это что? Как понимать?
Вася смотрел в сторону, буркнул:
— Сегодня заеду после семи, вещи заберу.
Повернулся и скрылся за дверями проходной. Поговорили!
Я помчалась к метро, купила в киоске бутылочку воды, отошла в сторонку и стала пить прямо из горлышка. Рядом тем же занятием был поглощен мужчина в костюме и при галстуке. Он сделал передышку и заговорщически мне подмигнул:
— В пьянстве замечен не был, но по утрам пил холодную воду.
— Я не алкоголичка! Просто много красной икры съела.
— Пересмотрите версию, — посоветовал он, — звучит аристократично, но неправдоподобно.
Докатилась! Меня за пьянчужку принимают! Благодаря Васе! Чтобы показать глубину моего потрясения и переживания, скажу, что я забыла пойти на работу. Забыла — все! Не позвонила, не отпросилась — как отрезало трудовую деятельность. Будто не существует районного отделения Сбербанка, где я работаю оператором, будто не толпится с утра народ у окошек. Забыла обо всем, кроме Васи!
Короткий разговор с мужем возле проходной меня не удивил. Я ожидала подобного. Но уж больно хотелось увидеть его живьем. Дело в том, что Вася у меня (у меня ли?) человек особого склада. Он молчун. Слова лишнего не скажет и биологически не переносит ссор, склок и выяснения отношений. Единственное исключение — наши с Настей перебранки, которые он мужественно терпит в ванной. Если Вася стоит в очереди и вдруг вспыхивает шумное разбирательство, кто за кем и кто нахально влез, Вася разворачивается и уходит в другой магазин. Он не рохля и не трус. Однажды мы ехали в автобусе, Вася читал газету. Вошел пьяный мужик и стал сквернословить. Вася сложил газету, передал мне, дождался остановки, а когда двери открылись, схватил мужика за грудки и выкинул наружу. Сел на место, развернул газету и продолжил чтение. Вот такой он скромный герой.
С другой стороны, если Вася что-то решил, переубедить его практически невозможно. Друзья в шутку называют его носорогом. По сторонам не оглядывается, в конфликты не вступает — топает и топает своим путем. Вот теперь скажите мне, что может остановить носорога, который топает вслед за поманившей его самкой? Я такого способа не знала и, как ни ломала голову, ничего путного не придумала. Надеялась, глупая, что носороги однолюбы!
В тот день все у меня валилось из рук. Поставила варить бульон — он выкипел, мясо прижарилось ко дну кастрюли. Испортила белье, постирав белое с цветным. Зачем-то решила подправить форму бровей. Стала выщипывать пинцетом волоски — опомнилась, когда от брови почти ничего не осталось. Пришлось вторую для симметрии уничтожать.
Больше всего мне хотелось выть, рыдать, плакать — вообще бесноваться на полную катушку. Но плакать при Васе — запрещенный прием. Много лет назад, когда мы еще не поженились, он сказал мне:
— Твои слезы забирают у меня дни жизни. Я точно знаю: после часа твоих рыданий меня можно отвозить в морг.
Чистая правда! Когда пришел момент рождаться Насте, меня скрутила такая боль, что я, естественно, и вопила и рыдала. Привезли в роддом, я твержу как заговоренная: “Сделайте моему мужу укол успокоительного!” Не послушали, отмахнулись. Мол, это ты сейчас небо в алмазах увидишь, а мавр свое дело сделал, пусть в сторонке покуривает. У мавра седые волосы появились!
Вместо того чтобы разрабатывать мудрую женскую стратегию и тактику, я вспоминала прожитое. Сколько хорошего было! Взяла семейный альбом с фотографиями и нарыдалась заранее и всласть.
Вася пришел вечером, замешкался в прихожей. На домашние тапочки уставился — решал, переобуваться или нет. Протопал в ботинках. Искоса на меня зыркнул и быстро взгляд отвел. Что и говорить, красавица — нос красный, глаза опухли, а бровей и вовсе нет. Стою истуканом, наблюдаю. Настя из своей комнаты выскочила, на шею ему бросилась:
— Фазер, ты вернулся! Я соскучилась, а мама всю икру съела!
Вася отстранил ее, погладил со вздохом по плечу, как сиротку. И стал вынимать из шкафа свое белье. Он принес большую дорожную сумку. Новенькую, специально купил. Открыл замок-молнию — по сердцу меня полоснул. Почему-то эту сумку я воспринимала точно пощечину.
— Вот, — говорю, — Настя! Папа от нас уходит. К другой женщине. Наверно, очень красивой и умной, не то, что я.
Вася на секунду замер, потом стал снимать рубашки с плечиков. Тихо огрызнулся:
— Не надо перекладывать с больной головы на здоровую.
У меня сознание плохо работало, а Настя мужественно пыталась вернуть отца в семью, тарахтела:
— Папочка, ведь это у тебя временно? Еще не прошла? Я читала, что все мужчины в глубине души изменщики. Это у них половой признак, как усы и борода. А у тебя одна мама была столько лет. Но папочка! Ты же ее любишь! Я тебя все детство ревновала.
— Что значит “с больной головы”? — перебила я дочь.
Вася погрозил пальцем Насте:
— Рассуждаешь! Смотри мне! Яблочко от яблони…
Но мы уже ринулись в атаку с двух фронтов. Слова приходилось тащить из него клещами. Вася косился в сторону ванной, но мы пути отступления отрезали. Наконец, картина моего грехопадения стала ясна. Я потеряла дар речи. А Настя веселилась:
— Отпад! Как в анекдоте. Приезжает муж из командировки, жена с другим в постели. Она встает и лениво говорит: “Ну, сейчас начнутся подозрения, упреки!” Давай, мамочка, оправдывайся!
И я, даже не успев возмутиться цинизму дочери, действительно стала оправдываться:
— Ни с кем в постели я не была! Этот товарищ с Дальнего Востока. Устал и попросился отдохнуть!
Вы видели в кино, как ведут себя на допросе невинно осужденные? Разумно и логично рассуждают. Враки! В жизни все наоборот. Преступник алиби заранее подготовит, а честный человек, когда на него подозрение надает, начинает молоть чепуху. Я перескакивала с одного на другое, повторяла по двадцать раз одно и то же. Зачем-то изложила биографию моей подруги и упорно пыталась вспомнить, куда уехал товарищ — в Орел, Орск, Борск? Словно это имело какое-то значение. Я призывала в свидетели дочь: ты дяденьку не видела, но ведь рыбу и крабов ела! Бессердечная Настя напомнила, что икры ей и папе не досталось. Да, я всю икру, будь она неладна, умяла! Но ведь на нервной почве! Меня потом за алкоголичку приняли! Я говорила и говорила, несла чушь. Каждый факт в отдельности не мог служить доказательством моей непорочности, а все вместе они производили плохое впечатление. Я чувствовала, что язык, враг мой, копает мне могилу.
Споткнулась на слове, вернее — на страшной мысли.
— Вася! — воскликнула я. — Ты же мог его убить!
Муж ничего не ответил, но по его лицу я поняла: мог! Представила себе жуткую картину — труп в квартире, нож в груди невинного мужчины и море крови. Васю забирают в тюрьму и приговаривают к высшей мере. Очевидно, ту же картину вообразила и Настя. Но ее реакция в корне отличалась от моей.
— Ничего себе мужик гостинцы передал! — воскликнула дочь.
— Что ты вообще здесь делаешь? — напустилась я на девочку. — Почему вмешиваешься в разговоры взрослых?
— Здрасьте! Самое интересное пропустить? Дудки! Мама, а ты не хочешь позвонить своей подруге?
Я оборвала процесс воспитания на середине, кинулась к телефону.
Разница во времени с Дальним Востоком у нас почти полсуток. Когда мы бодрствуем, они крепко спят. И наоборот. Подруга спросонья долго не могла понять, о чем речь и что мне надо.
— Он вроде приличный человек, — наконец включилась она. — Неужели спер что-то?