– И ты смела прийти сюда и просить пищи и крова – ты, жена зулусского пса! – воскликнула она. – Убирайся прочь, не то я позову работниц и прикажу выгнать тебя отсюда кнутами!
Женщина – она была очень красива – молча ждала, пока моя мать кончит свою гневную речь, тотчас подняла голову и тихо сказала:
– Около вас стоит корова, у которой молоко сочится из вымени, неужели же вы откажете дать мне и моему мальчику кружку молока? – она вынула из своего узла кружку и протянула ее нам.
– Конечно, не дам! – сказала моя мать.
– Нам так хочется пить после долгого пути, – продолжала женщина, – может быть, вы дадите нам кружку воды? Мы уже давно не встречали источника!
– Не дам, песья жена, иди и сама ищи себе воды!
Глаза женщины наполнились слезами, мальчик скрестил руки на груди и нахмурился. Это был очень красивый мальчик, с большими черными глазами, но когда он хмурил брови, глаза его темнели, как темнеет небо перед грозою.
– Матушка, – оказал он, – видно, мы так же непрошенные гости здесь, как и там, внизу! – И он кивнул головой по направлению той стороны, где жило племя зулусов. – Пойдем в Дингисвайо, там племя Умтетва защитит вас!
– Пойдем, сын мой, – ответила Унанда, – но путь наш дальний, а мы с тобой так устали, что, пожалуй, и не дойдем!
Я молча слушал и почувствовал, как сердце мое содрогнулось от жалости. Мне было жалко и женщину, и мальчика. Оба казались такими утомленными. Ни говоря ни слова моей матери, я схватил ковш и побежал к источнику. Через несколько минут я вернулся с водой. Мать моя очень рассердилась и хотела поймать меня, но я быстро промчался мимо нее и подал ковш мальчику. Тогда мать решила больше не мешать мне, но все время словами старалась уязвить женщину. Она говорила, что муж ее причинил зло нашему племени и что сердце
подсказывает ей, что он причинит еще большее зло. Так говорит ей ее Элозий [1] . Ах, отец мой, Элозий ее был прав! Если бы женщина Унанда и ее сын умерли тут же, на лугу, в этот день, поля и сады моего племени не обратились бы в голые степи и кости моих единомышленников не валялись бы в большом овраге, там, около крааля Сетивайо.
Пока моя мать говорила, я стоял молча рядом с беломордой коровой и наблюдал за происходившим. Сестренка Балека громко плакала.
Мальчик, сын Унанды, взяв из моих рук ковш, не подал воды матери. Он сам выпил две трети, и я думаю, он выпил бы и все, если бы жажда его не была утолена. Затем он подал остаток воды матери, и она выпила ее. Тогда, взяв ковш из ее рук, мальчик выступил на несколько шагов вперед, держа ковш в одной руке, а в другой короткую палку.
– Как тебя зовут, мальчик? – спросил он меня тоном взрослого.
– Меня зовут Мопо! – ответил я.
– А как зовут ваше племя?
Я назвал ему наше племя – племя Лангени.
– Хорошо, Мопо, теперь я скажу тебе мое имя. Меня зовут Чека, я сын Сенцангаконы, и мое племя зовут Амузулусы. Я тебе скажу еще что-то. Теперь я маленький мальчик, и мое племя – маленькое племя, но придет время, когда я вырасту такой большой, что голова моя будет теряться в облаках, ты будешь смотреть вверх и не увидишь ее. Лицо мое ослепит тебя, оно будет сиять подобно солнцу, а племя мое возрастет одновременно со мной и, наконец, поглотит весь мир. Слушай меня! Когда я стану велик и мое племя со мной возвеличится, тогда я припомню, как однажды Лангени отказали дать мне с матерью ковш молока, чтобы утолить жажду. Ты видишь этот ковш. За каждую каплю, которую он может содержать, будет пролита кровь человека – кровь одного из ваших единоплеменников. Но за то, что ты, Мопо, дал мне воды, я пощажу тебя, одного тебя, Мопо, и возвеличу тебя. Ты разжиреешь в тени моей славы. Тебя одного я никогда не трону, как бы ты ни провинился передо мной
– клянусь тебе в этом.