– Мне нужна ваша помощь. Возможно, – сказала она сбивчиво, как школьница, – у меня несчастье. То есть, может быть, оно случилось. Мне сказали… Одна… Ну, это неважно. Короче, мой муж. Его нет дома. С ним могла случиться большая беда. Конечно, это звучит глупо, но я хочу вас попросить мне помочь. Понимаете, мне некому помочь. Я одна.
– Успокойтесь, пожалуйста, – ответил ей приятный мужской голос. – Приезжайте сейчас, мы постараемся во всем разобраться. Все может оказаться не таким уж страшным.
– Приехать? Но я не знаю… Я в таком состоянии, я просто вас не найду.
– Хотите, я к вам приеду?
– Да, пожалуйста, я буду очень вам признательна. Запишите адрес. Меня зовут Тамара Ивановна Коркина.
– А меня Сергей Кольцов. Ждите. Вы больше не одна.
* * *
Дома Ирина тяжело опустилась на стул в прихожей. В последние часы работы потребность остаться наедине с собой, спрятать от чужих посягательств мгновенно возбуждаемый механизм, спрятанный в хрупкой черепной коробке, она ощущала как приступы хронической болезни. Сейчас ее мозг, кожа, волосы оживали в покое, в ожидании чувства безопасности, а взгляд уже привычно скользил по вешалке, по столику в прихожей, где лежат сумки. Женя. Хорошо, что ее сейчас нет, но нужно определить по отсутствующим вещам, давно ли она ушла, далеко ли собралась, когда вернется. Необходимо отодвинуть беспокойство подальше. Дочь Женя. Смысл жизни. Самое большое счастье. Самый большой крест. Именно потому, что счастье.
Так. Любимая, очень дорогая куртка из тончайшей бирюзовой кожи с серебристой чернобуркой на месте, бледно-голубая сумка тоже лежит на столике. Значит, у зеркала должна быть большая косметичка с парадным набором косметики. Стало быть, после занятий в Гнесинке она не собирается в гости, на дискотеку, в клуб. Возможно, скоро появится. Ирина сунула ноги в мягкие тапочки, добрела до ванной, напустила очень горячей воды, разделась и скользнула в нее, прикрывая глаза от истомы и блаженства. Руки, плечи, затылок ныли так, будто она целый день таскала мешки с кирпичами. Ирина легонько зашевелила губами. Это была не молитва, не заговор, просто она договаривалась с облепившими ее чужими бедами. Растворитесь в чистой воде, оставьте меня на время, успокойтесь, мы еще встретимся. Мы с вами разберемся… Она долго, тщательно растирала тело жесткой мочалкой, лежа в горячей ванне, включила холодную воду и постояла под обильным, резким душем. Потом тщательно вытерлась большим полотенцем. В кухне выпила чашку кофе со сливками, и ноздри ее вздрагивали от чудесного аромата, успокаивающего нервы, согревающего кровь. Впереди только покой и радость. Ирина посмотрела на настенные часы и почувствовала, что ровно через тридцать минут повернется ключ в замке входной двери, и на пороге появится Женя. Скажет: «Ой, мам! Ты дома? Как хорошо. У меня желудок просто высох от голода». Они поужинают, найдут в программе самый глупый сериал и лягут в гостиной на широком диване. Будут смотреть, шутить, смеяться, жевать фрукты и жалеть, что так быстро кончается вечер. Ирина вынула из холодильника куски парной телятины, помидоры, огурцы, красный и желтый сладкий перец и принялась готовить ужин. Она смочила мясо легким белым вином, немного налила себе в бокал, сделала несколько глотков. И вдруг отчетливо услышала женский голос: «Я одна. Я не знаю, что мне делать». Ирина напряглась. Срочно собраться, сделать контакт невозможным, закрыться. Она допустила ошибку, не окончательно очистилась от полученной информации, не прервала какую-то связь. Ирина прикрыла глаза, сжала зубы, скрестила руки на груди. Но женский голос вдруг застонал жалобно и умоляюще. Перед закрытыми глазами, как на экране, появилось тонкое, печальное лицо. Женщина плакала. Затем видения замелькали, как во время перемотки пленки. И вдруг появилась четкая картинка. Тело обнаженного мужчины на окровавленной постели. Множество беспорядочных ран. Открытые глаза с застывшим выражением недоумения и страха и темный, толстый язык в отверстии рта… Ирина быстро вошла в свой кабинет, остановилась у стены, на которой висели географические карты. Она очень близко подошла к карте Москвы, провела ладонью по кругу. Большой круг, меньший, еще меньший… Ладонь вдруг вздрогнула и застыла. Ирина прижала ее теснее и почувствовала покалывание. Минуту она стояла в раздумье. Затем решительно набрала телефон секретарши:
– Вера, срочно телефон клиентки, Тамары Коркиной. Была днем.
– Ой! Ирина Анатольевна! А зачем? А вы никогда…
– Я сказала, срочно.
Тихий женский голос ответил не сразу: «Слушаю вас».
– Тамара Ивановна? Это Ирина. Вы сегодня были у меня. Я хотела спросить: вы что-нибудь предпринимали?
– Я… Вы знаете, я как-то не решилась в милицию. Но я предприняла… Пригласила частного детектива. Вот он сейчас пришел, и я пытаюсь ему объяснить ситуацию.
– Дайте ему трубку, пожалуйста. Добрый вечер. Не будем тратить время на представления. Сейчас это неважно. Если вы беретесь за это дело, поищите на востоке Москвы. Рядом с домом много машин, автобусов, людей. Возможно, это автовокзал. Квартира невысоко. Скорее всего, первый-второй этаж. Сейчас она пуста. В смысле, живых людей в ней нет.
* * *
Сергей с участковым Гольяновского ОВД стояли во дворе одного из домов по Щелковскому шоссе.
– Ну, я не знаю, – лениво говорил Миша Емельянов, рыжий, с мальчишеским лицом и курносым носом, сплошь в крупных веснушках. – Сколько еще ходить. В этом корпусе еще сдают. Ну, до последнего времени точно, а сейчас не знаю. Там бабка померла на первом этаже. Внук вроде хотел продать, а потом решил сдать. Кавказ сначала пустил, с Черкизовского рынка, так они каждый вечер товар завозили прямо в квартиру. Грязь, запахи всякие, соседи меня жалобами закидали. Я его вызвал, так и так, говорю. Он их выгнал, двух девок поселил. Так они, – Миша радостно засмеялся, – они там бордель натуральный устроили, в этой двушке. По шесть мужиков за один раз принимали. Соседи просто кусаться начали. Я этого наследника опять вызвал: ты что, говорю, нормального человека найти не можешь? Что у тебя за проблемы? Он говорит типа, будь спокоен, все улажу. Ну и вроде нашел. Не знаю кого, но уже несколько месяцев никто не жалуется на эту квартиру.
– Больше никто не сдает?
– Легально нет. Знаю бабулю одну с третьего этажа, хохлов держит в однокомнатной. Причем без регистрации. То их два, то четыре. Я днем выгоню, а она ночью опять пускает. «Миш, – говорит, – какие ж это квартиранты. Это ж родня, до поезда пришли пересидеть». – Миша опять залился смехом, но Сергей решительно потряс его за плечо.
– Не увлекайся, старик. Жизнь – штука веселая, но я вообще-то покойника ищу. Совсем другая проблема, понимаешь? Нам нужно войти в ту квартиру, которая сдается.
– А че, покойники лежат только в таких квартирах?
– Полагаю, в своей не оставили бы, не ушли.
– Кто?
– Хозяева, Миша. Мы уже говорили: сначала проверяем съемные.
– Знаешь…
– Знаю. Войдем опять спокойно, без взлома и шума, как в тех домах. И к взаимному удовольствию. – Сергей взмахнул перед веснушчатым носом пятидесятидолларовой купюрой. – Если там все в порядке, узнаем, как дела у бабки с размножающейся родней.
– Чего тут узнавать. – Миша с усилием сдержал рвущийся из оков организма хохот. – Вот она, в окне торчит. У нее там круглосуточный пункт наблюдения.
Хлипкая деревянная дверь открылась с легким скрипом. В прихожей было темно и душно.
– Воняет, – деловито констатировал Миша и первым вошел в спальню. Сергей двинулся за ним, но на пороге они столкнулись. Круглые глаза изумленно таращились на совершенно малиновом лице участкового. Он обеими руками зажимал рот. Сергей подошел к кровати и закусил губу. Трудно себе представить, что в одном человеке так много крови. Сергей окинул взглядом черные раны, темно-синий язык, восковой лоб и не стал приближаться. Бедолага коченеет здесь в одиночестве не один час. В ванной Сергей обнаружил беспорядочно сваленную мужскую одежду. Сергей сунул руку во внутренний карман пиджака: паспорт, права, кредитки. Бумажника, наличных денег нет. Паспорт на имя Вадима Викторовича Коркина. Все точно, как в кино про ведьм и вампиров.
– Вызывай бригаду, – повернулся Сергей к Мише. – То ли колдунья на самом деле вам подарок преподнесла, то ли убийца у нас с большими заморочками. Слушай, следствию про наводку пока ни слова. Скажи, просто проходил, скажем, шел квартирантов с третьего этажа гнать, и вдруг что-то подозрительное увидел. Ну, допустим… Да, свет в прихожей горел, а на звонки в дверь никто не ответил. Ну, ты и вскрыл. Квартира же засвеченная. Жалобы на нее были. А я вроде бы в гости к тебе зашел.
Миша утратил реакцию. Она вернулась к нему лишь после того, как в его ладони оказалась очередная зеленая бумажка.