Мы должны сделать эту штуку до наступления темноты.
– А что это? – спросил Бубенович.
– Здесь мы будем спать сегодня ночью, а может быть, и еще несколько ночей.
Все трое медленно и неловко вскарабкались наверх. Они отрезали ветви и укладывали их между сучьями, которые выбрал Клейтон, образуя прочную платформу величиной примерно десять на семь футов.
– Не проще ли было бы построить убежище на земле? – спросил Лукас.
– Гораздо проще, – согласился Клейтон. – Но если бы мы так сделали, один из нас, возможно, оказался бы мертвым до наступления утра.
– Почему? – спросил Бубенович.
– Потому, что это страна тигров.
– Почему вы так думаете?
– Весь день я чувствовал их запах.
Сержант Розетти бросил взгляд на Клейтона и так же быстро отвел глаза в сторону.
Англичанин связал вместе несколько строп от парашюта, пока не получилась веревка, достающая до земли. Он дал конец веревки Бубеновичу.
– Потяните, когда я вас попрошу, сержант, – сказал он.
Он быстро спустился на землю.
– Чувствовал их запах! – сказал сержант Розетти.
Он был полон скептицизма.
Клейтон собрал большую вязанку гигантских «слоновых ушей», крепко привязал к концу веревки и крикнул, чтобы Бубенович поднял ее.
Три таких вязанки отправил он наверх, прежде чем вернулся на платформу. С помощью других он расстелил часть их на полу платформы, а из остального соорудил подобие удобной крыши.
– Завтра мы достанем мяса, – сказал Клейтон. – Я мало знаком со здешними фруктами и овощами. Мы должны понаблюдать за тем, что едят обезьяны.
Вокруг них была масса обезьян. Они болтали между собой, спорили и критиковали пришельцев.
– Я узнаю один съедобный фрукт, – сказал Бубенович. – Видите? На том соседнем дереве, называемом дуриан. Этот фрукт ест черный гиббон Суматры, самый большой из всех гиббонов.
– И этот спятил, – сказал Шримп. – Он и муравья-то отличить не может.
Лукас и Клейтон улыбнулись.
– Я достану несколько плодов этого… Как вы его назвали? – сказал Клейтон.
Он ловко перепрыгнул на соседнее дерево, сорвал четыре больших плода с колючей кожурой и бросил их один за другим своим спутникам.
Потом он перепрыгнул обратно.
Розетти первым разрезал свой плод.
– Он воняет. Наверное, испортился, – объявил он. Он хотел выбросить плод.
– Подожди, – предупредил Бубенович. – Я читал о дуриане. Он дурно пахнет, но на вкус хороший. Туземцы жарят его семена, как каштаны.
Клейтон внимательно слушал Бубеновича. Пока они ели плоды, он думал: «Что за страна! Что за армия! Сержант, который говорит как профессор, сам из Бруклина!» Он думал также, как мало в действительности остальной мир знает об Америке, и нацисты – прежде всего.
Любители потанцевать под джазовую музыку, повесы, «неполноценная раса»! Он вспомнил, как сражались эти парни, как Лукас требовал, чтобы экипаж покинул самолет до того, как сам он это сделает.
Наступила ночь. Звуки джунглей и голоса их обитателей теперь стали совсем иными. А где-то рядом происходило движение – невидимое и бесшумное. Неожиданно глухой кашель раздался у самого подножия их дерева.
– Что это? – спросил Шримп.
– Полосатые, – ответил Клейтон.
Шримпу было интересно узнать, что это за полосатые, но много говорить с британцем ему не хотелось. Все же любопытство, в конце концов, взяло верх над гордостью.
– Какие полосатые?
– Тигры.
– Черт! Вы думаете, это тигр ходит здесь внизу?
– Да. Два тигра.
– Черт! Я видел их однажды в зоопарке в Чикаго. Я слышал, они едят людей.
– Мы должны поблагодарить вас, полковник, что находимся сейчас не на земле, – сказал Джерри Лукас.
– Кажется, без вас мы были бы похожи на заблудившихся в лесу детей, – заметил Бубенович.