Мэри Джо Патни Свет Рождества
От автора
Бывший жених Элли, человек, который разбил ей сердце и заставил бежать из дома, в конце романа "Повеса" остался одиноким и опустошенным, поскольку всем сердцем любил свою невесту и вынужден был жить не только понимая, что потерял ее в результате собственной ошибки, но также и осознавая свою вину за небрежные слова, вынудившие ее покинуть свою семью и скрываться в течение многих лет. Несчастный и неспособный радоваться Рождеству вместе со всеми, лорд Рэндольф едет в Италию. Там он встречает Элизабет Уокер, женщину немодную и достаточно старую в свои тридцать с небольшим, явно неподходящую для женитьбы. И все же она интересует его так, как еще никто не интересовал до нее. Смогут ли эти два одиноких человека преодолеть различия, лежащие между ними, и найти счастье в совместном будущем?
Это самая первая новелла, которую я когда-либо писала – "Свет Рождества", и она дала меня шанс вновь встретиться с второстепенным персонажем моего романа "Повеса" (первоначально издавался как "Повеса и реформатор").
Лорд Рэндольф Леннокс был хорошим человеком, в молодости потерявшим женщину, которую любил, из-за единственной глупой фразы. И я подумала, что он заслуживает большего, чем имеет, а потому заставила его совершить сезонный эмоциональный всплеск и отослала в Италию, где, как все знают, могут случаться необыкновенные волшебные вещи...
Свет Рождества
***
СНОВА шел дождь. Дождь шел и вчера, и за день до этого. Сложив руки за спиной, лорд Рэндольф Леннокс пристально смотрел из окна своей спальни на блестящие серые улицы Мэйфера.
– Бернс, ты знаешь, сколько дней длится дождь?
– Нет, милорд, – ответил его камердинер, оглянувшись от платяного шкафа, где определенным образом складывал шейный платок.
– Тридцать четыре дня. Точно как в Библии, тебе так не кажется? Вероятно, настало время заказывать ковчег.
– Хотя осень и была дождливой, – просто возразил Бернс, – все же не лилось так уж непрерывно днем и ночью. А потому, если я правильно помню библейский сюжет, ковчег вряд ли потребуется.
Между приятным времяпрепровождением и депрессией лорд Рэндольф задумывался о ковчегах. Интересно, где-нибудь на Бонд Стрит среди портных, сапожников и ювелиров существует ли магазин, способный предоставить ковчег, подходящий для джентльмена? Нет, вряд ли, поскольку ковчеги предназначаются для пар, а Рэндольф был одинок. Он был одинок все тридцать четыре года, если не считать совсем краткого периода времени, и, несомненно, он останется одиноким до конца своей жизни.
С отвращением Рэндольф понял, что рискует погрязнуть в жалости к самому себе. Проклятый дождь. В начале своей жизни Рэндольф был здоровым, богатым человеком, имеющим друзей, семью и множество интересов, у него нет права жаловаться на свою судьбу. Он знал, что должен быть благодарен дождю хотя бы за то, что "эта страна величия, этот полу-рай"[1] оставался зеленым, но данная мысль совсем не уменьшила унылого однообразия вида, открывающегося из окна Рэндольфа, а также уныния, царившего в его душе.
Он получил бы удовольствие от снега, который был чист, непорочен и великодушен, но он редко выпадал в южной Англии. Где-то далеко на севере, в Шотландии или Нортумбрии, мягкие белые хлопья тихо сыпались бы с неба. А в Лондоне погода стояла просто отвратительная.
Через несколько недель наступит Рождество, несомненно серое и мокрое. И Рэндольф не был уверен, что угнетало его больше всего: дождь или праздник. Будучи мальчиком, выросшим в большом имении Данбар, он всегда любил Рождество, испытывал возбуждение и от празднований, и от самого духа волшебства, витавшего в воздухе.
Рэндольф и его старший брат Эдвард, официально известный как лорд Уэсткёк, прятались в кухне Данбара, веселясь, как и все маленькие мальчики. Там они воровали смородину и обжигали пальцы, хватая горячее печенье, пока их не выгонял повар, в обычное время испытывавший к детям нежность, но не тогда, когда от них исходила угроза праздничному банкету.
В то время Данбар был очень счастливым местом. Точнее, он и сейчас являлся таковым. Родители Рэндольфа, маркиз и маркиза Кинросс, слава Богу, обладали хорошим здоровьем и ничего так не любили, как присутствие в их доме всей своей семьи. Эдвард, его жена и трое их детей наверняка проведут Рождество в Данбаре, где соберутся и другие многочисленные Ленноксы. Большой дом будет пропитан любовью, смехом и счастьем. Ожидалось, что и Рэндольфа будут там лелеять как сына и брата, дядю и кузена.
Эта мысль была совершенно непереносима.
Был всего лишь полдень, но из-за дождя света уже не доставало. Рэндольф с некой отстраненностью изучал свое отражение в темнеющем окне. Выше среднего роста, волосы темного золота, синевато-серые глаза – обычные его черты. Во время его ухаживания будущая жена сказала ему, что он похож на греческого бога. И для нее явилось печальным разочарованием то, что он оказался просто обычным человеком, а не каким-то особенным его образчиком.
Он не должен проводить Рождество в Данбаре. Были и другие дома, другие друзья, более дальние родственники, которые с радостью приветствуют его у себя на празднике, но он не испытывал большего желания отправиться к кому-либо из них, чем в дом своего отца. Он не желает быть чужим на счастливом празднике других людей. И к тому же он не хочет иметь дело с добросердечными свахами, пытавшимися найти ему новую жену.
Чего же он хочет? Света и анонимности. Яркого неба, теплого воздуха, места, где его никто не знает и не заинтересуется, кто же он такой.
Что за абсурдная идея. Он не может вот так собраться и сбежать, действуя чисто импульсивно.
Но почему нет?
Действительно, почему? Сначала с удивлением, а потом с волнением Рэндольф понял, что не существует ничего, что могло бы помешать ему уехать из Англии. Зимой работы в его имении затихали, и его присутствия не требовалось. Теперь, когда войны на континенте закончились, там с радостью ожидали и заманивали уравновешенных англичан, чтобы насладиться их декадентским шармом. Если он ответит на этот зов сирены, его семья с сожалением вспомнит об его отсутствии, но скучать по нему не будет – правда же? Его присутствие ничего не добавит ничьему счастью.
Быстро, пока столь импульсивное решение не прошло, Рэндольф отвернулся от окна.
– Бернс, начинай упаковывать вещи. Завтра, наняв судно, мы отправляемся в Средиземноморье.
Обычно невозмутимый камердинер, позабывшись, разинул рот от изумления.
– Вы, конечно, шутите, милорд?
– Нисколько, – ответил Рэндольф, его глаза оживились. – Я немедленно отправляюсь в Сити заказывать билеты.
– Но... но невозможно устроить такую поездку за двадцать четыре часа, – попытался довольно слабо возразить Бернс.
Рэндольф просчитал все, что он должен успеть сделать, и кивнул.
– Ты прав. В таком случае мы отправляемся послезавтра. – Он усмехнулся, чувствуя себя намного лучше, чем за все последние месяцы. – Мы попытаемся найти немного света в эти рождественские праздники.
***
С ПОЛНЫМ пренебрежением к своему дорогому пальто лорд Рэндольф, скрестив руки на груди, прислонился к кирпичной стене, впитывая открывающееся перед ним великолепие. Даже под дождливым серым небом Неаполь был прекрасен.
Приняв решение покинуть Лондон, Рэндольф заказал билеты на ближайшее пассажирское судно, направляющееся в Средиземноморье. Пункт назначения казался хорошим предзнаменованием, поскольку Неаполь, как говорили, был одним из самых утонченных и очаровательных городов.
Следующим доказательством того, что его поездка благословлялась, оказалось то, что Рэндольфу повезло остановиться в лучшей гостинице города, из любого окна которой открывались восхитительные виды. Неаполь показался Рэндольфу чудесным местом, и он лег спать полный надежд, уверенный, что даже уравновешенный англичанин сможет найти здесь нечто волшебное.
Следующим утром Рэндольфа разбудил дождь, и местные достопримечательности предстали ничуть не менее мрачными, чем их лондонские собратья. Управляющий гостиницей, убитый горем, потому что стал вестником дурных вестей, признался, что декабрь считают наиболее дождливым из всего сезона, но, поспешил он добавить, погода может улучшиться в одно мгновение, а то и еще быстрее.
Выйдет солнце или нет, но этим утром погода в точности походила на жуткий английский ноябрь, от которого Рэндольф и попытался сбежать. Небольшая искра надежды вспыхнула и погасла. Как же глупо было надеяться, что он сумеет убежать либо от дождя, либо от одиночества. Но, ей-Богу, он прибыл сюда на главный праздник года, а потому будет наслаждаться им, если только это его не убьет.