А от Верхушки до самого Клондайка, мисс Стэндиш, тропа была усеяна живыми мертвецами, — произнес капитан. — Вы встретите на Аляске много людей, вроде старого Дональда. Они многое помнят. Вы сумеете прочесть это в их лицах — неизгладимое воспоминание о давно минувших днях.
Мисс Стэндиш слегка наклонила голову и посмотрела на воду.
— А Алан Холт? Вы его хорошо знаете?
— Его мало кто знает хорошо. Он частица самой Аляски и порою кажется мне более недоступным, чем далекие горы. Но я его знаю. Вся Северная Аляска знает Алана Холта. У него имеются стада северных оленей за горами Эндикотт, но он всегда стремится дальше, куда еще не ступала нога человека, к последней границе.
— Он, должно быть, очень смел.
— Аляска воспитывает героев, мисс Стэндиш.
— И честных людей, не правда ли? Людей, на которых можно положиться, которым можно верить?
— Да, и честных людей.
— Как странно, — сказала она и слегка засмеялась дрожащим смехом, прозвучавшим, словно трель соловья. — Я никогда раньше не видывала Аляски, но что-то такое в этих горах вызывает во мне такое чувство, будто я их знаю давным-давно. Мне кажется; что они кричат мне «добро пожаловать!», что я возвращаюсь домой! Алан Холт счастливый человек. Я хотела бы родиться на Аляске.
— А где вы родились?
— В Соединенных Штатах.
В ее ответе внезапно промелькнула ирония.
— Я жалкий продукт этого плавильного тигля, капитан Райфл. И теперь еду на Север учиться.
— Только за этим, мисс Стэндиш?
Его спокойный, отнюдь не подчеркнутый вопрос требовал ответа. Его доброе лицо, сморщенное от многолетнего пребывания на ветру и солнце, выражало искреннюю заботу, когда девушка посмотрела ему прямо в глаза.
— Я должен настоять на моем вопросе, — сказал он. — Это мой долг как капитана этого корабля и как человека, который годится вам в отцы. Разве у вас нет ничего, что вы хотели бы мне рассказать по секрету?
В течение одного мгновения мисс Стэндиш колебалась. А затем медленно покачала головой.
— Нет, ничего, капитан Райфл.
— Но тем не менее… Ваше появление на пароходе было так странно, — настаивал капитан. — Вы, наверное, помните. Это было в высшей степени необычайно: не забронировав за собою места, без багажа…
— Вы забыли мой саквояж, — напомнила она.
— Да, но никто не ездит на север Аляски с одним саквояжем, в котором едва помещается смена белья.
— А я вот поехала, капитан.
— Это так. Я видел, как вы прокладывали себе путь сквозь толпу матросов, — словно маленькая дикая кошка. Это было что-то беспримерное.
— Мне очень жаль. Но они были так глупы, и никак нельзя было пройти.
— Только случайно я видел все это, дитя мое. Иначе я руководствовался бы пароходными правилами и отправил бы вас назад на берег. Вы были испуганы. Вы не станете этого отрицать. Вы от чего-то убегали.
Детская простота ответа поразила его.
— Да, я убегала от чего-то.
В ее глазах, ясных и прекрасных глазах, не было страха, но тем не менее старик опять угадал в ней трепет борьбы.
— И вы мне не скажете, почему вы бежали, от какой опасности?
— Я не могу, — во всяком случае не сегодня. Я, может быть, расскажу вам до нашего приезда в Ном. Хотя… Возможно…
— Что?
— Что я никогда не доберусь до Нома.
Она вдруг схватила руку капитана и с какой-то дикой страстью в голосе воскликнула:
— Я очень ценю ваше доброе отношение ко мне. Я очень хотела бы сказать вам, почему я таким образом появилась на пароходе. Но я не могу. Смотрите! Смотрите на эти чудесные горы! — Она указала на них свободной рукой. — За ними лежит страна, полная вековых приключений и тайн, к которым вы были так близки в течение тридцати лет, капитан Райфл. Ни один человек никогда не увидит того, что видели вы, не почувствует того, что чувствовали вы.