Зазвонил дверной звонок, я поднялся и вышел в холл. Дверь в кухню приоткрылась, и Фриц просунул голову в щель, но, увидев меня, скрылся обратно.
Я повернулся и посмотрел на дверную панель и понял, что преувеличивал, когда говорил Вулфу, что все двенадцать так или иначе заняты. По крайней мере, одна занята не была. На ступеньках стояла Эллен Джаконо.
Глава 4
Я сразу подумал, что если Кремер уже сказал все, что намеревался, и вскоре направится к выходу и натолкнется в холле на Эллен Джаконо, то она может смутиться и не дать мне свой номер телефона, если она пришла для этого. Поэтому, открыв дверь, я приложил палец к губам и жестом приказал ей войти.
Ее темные глаза выразили сильное удивление, но она вошла, и я закрыл дверь, а затем, открыв дверь в большую комнату, приказал ей знаком войти и вновь закрыл дверь.
- Что случилось? - прошептала она.
- Сейчас уже ничего, - сказал я. - Эта дверь звуконепроницаема. В конторе с мистером Вулфом сидит полицейский инспектор, и я подумал, что, наверно, вы уже имели достаточно неприятностей с фараонами за последнее время. Конечно, если вы хотите с ним встретиться...
- Нет. Я хочу видеть мистера Ниро Вулфа.
- О'кей. Я скажу ему, как только уйдет фараон. Садитесь. Это не должно длиться долго.
Между этой комнатой и конторой есть дверь, но я пошел вокруг, через холл, и туда же вошел Кремер. Он промаршировал мимо, ничего даже не пробурчав для вежливости, но я подошел к двери и выпустил его, а потом пошел в кабинет и сказал Вулфу:
- Одна из них сидит у меня в передней комнате. Эллен Джаконо, смуглая Геба, которая была прикреплена к вам, но отдала икру мистеру Крейсу. Мне задержать ее, пока я не достану всех остальных?
Он поморщился.
- Что она хочет?
- Видеть вас.
Он вздохнул.
- К черту. Веди ее сюда.
Я пошел и открыл дверь в соседнюю комнату, сказал ей, чтобы она вошла, и проводил к красному кожаному креслу.
Она была в нем более живописна, чем Кремер, но производила не такое сильное впечатление, как в первый раз. У нее были мешки под глазами и кожа немного поблекла. Она сказала, что только что покинула окружную Прокуратуру, и если пойдет домой, то ее мать снова накинется на нее, а браться и сестры вернутся из школы и начнут шуметь, а она так или иначе решила увидеть Вулфа. Ее мать старомодная женщина и не хотела, чтобы она была актрисой. Это начинало звучать так, будто она пришла, чтобы получить место, где можно немного выспаться, но Вулф прервал ее.
Он резко сказал:
- Я не понимаю вас, мисс Джаконо. Вы пришли проконсультироваться со мной о вашей карьере?
- О нет. Я пришла потому, что вы - детектив и вы очень умный, а я боюсь. Я боюсь, что они узнают то, что я сделала, а если узнают, моя карьера кончена. Мои родители не позволят мне быть актрисой, если вообще я останусь в живых. Я уже готова была выдать себя, когда они задавали вопросы. Поэтому я решила рассказать вам, а если вы поможете мне, то я помогу вам. Бели вы обещаете не выдавать мой секрет.
- Я не могу обещать сохранить секрет, если это признание преступления или знание преступления.
- Нет, это не то.
- Тогда у вас есть мое обещание и мистера Гудвина. Мы храним много секретов.
- Отлично. Я ранила мистера Пайла ножом, и на мне его кровь.
Я вытаращил глаза. В течение полусекунды я подумал, что она имеет в виду то, что он умер совсем не от отравления, а от того, что она прокралась наверх и вонзила в него нож, что казалось невероятным, так как врачи наверняка нашли бы дырку.
По-видимому, она продолжать не собиралась, и заговорил шеф:
- Обычно, мисс Джаконо, ранение человека считается преступлением. Когда и где это было?
- Это не было преступлением, потому что это была самозащита. - Ее богатое контральто звучало так спокойно, как будто она рассказывала нам таблицу умножения. Очевидно, она берегла интонации для своей карьеры. Она продолжала: - Это случилось в январе, около трех месяцев тому назад. Конечно, я о нем знала, о нем знают все, кто занимается шоу. Я не знаю, правда ли, что он субсидировал шоу просто для того, чтобы заполучать девушек, но, возможно, это так и было. Существует много сплетен о девушках, которые у него были, но никто не знает точно, потому что он был в этом очень осторожен. Некоторые из девушек болтали, но он - никогда. Я имею в виду не просто приглашение в театр или ресторан, я имею в виду последнюю каплю. Так говорят у нас на Бродвее. Вы понимаете, что я хочу сказать?
- Я могу догадаться.
- Иногда мы говорим "последний стежок", но это означает то же самое. В начале прошлой зимы он взялся за меня. Конечно, я знала о его репутации, но он субсидировал "Джека в кабине летчика", и они начали набирать состав, а я не знала, что это закончится провалом, а если девушка собирается делать карьеру, она должна быть общительной. Я несколько раз обедала с ним, танцевала и так далее, а затем он пригласил меня к себе на квартиру, и я пошла. Он сам приготовил обед - я говорила, что он был очень осторожен. Я говорила?
- Да.
- Да, так и было. Этот дом находится на Мэдисон авеню, но там никого не было. Я позволила ему поцеловать меня. Я рассчитывала на это, актрису целуют все время: и на сцене, и в кино, и на ТВ, так что какая разница? Я приходила к нему домой три раза, и не было повода для серьезных волнений, но в четвертый раз, это было в январе, он прямо на моих глазах превратился в зверя, и я была вынуждена что-то сделать.
Я схватила со стола нож и ранила его. На мое платье попала кровь, и, когда я вернулась домой, я попыталась ее смыть, но осталось пятно. Платье стоит сорок шесть долларов.
- Но мистер Пайл поправился.
- О да. Я видела его после этого несколько раз, я имею в виду, случайно, но он почти со мной не разговаривал, и я с ним тоже. Я не думаю, чтобы он когда-либо рассказывал об этом кому-нибудь, но что, если рассказывал? Что если полиция об этом узнает?
Вулф хмыкнул.
- Это, конечно, было бы прискорбно. Вам бы докучали даже больше, чем сейчас. Но так как вы со мной были откровенны, вы не находитесь в большой опасности. В полиции работают не простаки. Вас бы не арестовали за убийство мистера Пайла прошлой ночью только за то, что вы, защищаясь, ранили его в январе.
- Конечно, не арестовали бы, - согласилась она. - Дело не в этом. Дело в моем отце и моей матери. Они бы об этом узнали, если бы стали задавать им вопросы, и если я собираюсь делать карьеру, то мне пришлось бы бросить дом и мою семью, а я этого не хочу. Вы понимаете? - Она наклонилась вперед. - Но, если они узнают, кто точно это сделал, кто его отравил, с этим будет покончено, и со мной будет все в порядке. Единственно, чего я боюсь, это того, что они не узнают точно, но я думаю, что вы смогли бы, если бы я помогла вам, и вы сказали вчера ночью, что вы скомпрометированы. Я не могу предложить свою помощь полиции, потому что они удивятся, почему я это делаю.
- Я понимаю, - сузил глаза Вулф. - Как вы предлагаете помочь мне?
- Ну, я представляю это таким образом. - Она была на краю кресла. - Из того, как вы объяснили вчера ночью, выходит, что одна из девушек отравила его. Она была одной из первых, кто принес тарелку в столовую, а затем она вернулась обратно и взяла другую тарелку. Я не совсем понимаю, почему она это сделала, но вы так говорите, поэтому все в порядке. Но если она вернулась за другой тарелкой, то это заняло какое-то время, и ее должна увидеть кто-нибудь из последних, и полиция должна узнать это, решив, кто были последние пять. Я знаю об этом из вопросов, которые они задают последнее время.
Итак, эта была или Пегги, или Нора, или Эллис, или Люси Морган.
- Или вы.
- Нет, это была не я. - Просто констатация факта. - Итак, это была одна из них. И она не отравила бы его просто так, не так ли? У вас должна быть весьма основательная причина, чтобы отравить человека, я это знаю! Следовательно, все, что мы должны сделать, это выяснить, кто из них имел основательную причину, и вот где я могу помочь. Я не знаю Люси Морган, но я немного знаю Кэрол и я знаю Нору, и еще лучше Пегги. А сейчас мы все вместе в этом замешаны, и я могу использовать это в качестве предлога, чтобы поговорить об этом. Я могу говорить о нем, потому что мне пришлось рассказать полиции, что я выезжала с ним несколько раз, так как меня с ним видели, и они бы это выяснили, поэтому я подумала, что лучше я расскажу все сама. Дюжина девушек выезжали с ним, - но он был так осторожен, что никто не знает, кто из них дошел до последней капли, кроме тех, кто сами об этом рассказали. А я могу выяснить, у кого из этих четверых девушек была причина, а потом рассказать вам - и с этим будет покончено.
Я поздравил себя с тем, что не получил номер ее телефона, а если бы я его получил, то вычеркнул бы безо всяких угрызений совести. Я не говорю, что девушка, которую я приглашаю на ленч, должна иметь великодушный характер, но где-то должна быть проведена граница.
Я подумал, что Вулф чувствует то же самое, я поэтому вмешался: