Несмотря на шум, Белл все же улавливала приглушенное позвякивание кастрюль и сковородок двумя этажами ниже, в полуподвальной кухне.
Сегодня четверг, а это значит, что на ужин ей подадут жаркое с картофелем. Проведя пальцами по каминной доске, Белл вздохнула. Ей опостылело есть одни и те же блюда в определенные дни недели. Точно так же, как опостылело ждать.
Ей неожиданно захотелось цыпленка и яблочный пудинг. И еще ей захотелось, чтобы небеса прояснились и в них засверкали бесчисленные мириады звезд. Захотелось новой жизни – самой обыкновенной, такой, какую ведут, например, молодые девушки, у которых в голове нет ничего, кроме предстоящих приемов и вечеринок. Жизни, в которой нет места мечтам, бесконечному ожиданию, а главное, отсутствуют тягостные воспоминания.
Боль и тоска захлестнули ее. Она давно бы покинула этот город, если бы не надеялась на приезд отца. Воспоминания точно стремятся отомстить ей за то, что она пытается от них избавиться. Но Белл упорно сопротивлялась. Нет, она не допустит, чтобы прошлое испортило и этот вечер!
Не обращая внимания на боль в ноге, Белл подошла к двери и распахнула ее, затем спустилась по лестнице на первый этаж.
Из кухни появился ее дворецкий. Гастингс выглядел не так безупречно, как обычно: он был без фрака, на руке у него висело полотенце.
– Куда вы собираетесь, мадам?
Белл надела новый черный плащ, подбитый мехом. Она свысока взирала на дворецкого. Она была выше Гастингса, и это, казалось, давало ей преимущество.
Белл с легкой улыбкой посмотрела на полотенце: таким же пользовалась ее мать – с синими и красными полосками на белом фоне.
– Извините, – смущенно начал Гастингс, – я… помогал мисс Мэй готовить ужин.
Белл с трудом сосредоточилась на Гастингсе. Она улыбнулась и пожала ему руку:
– Очень хорошо, Гастингс. Она, конечно, этого заслуживает.
Пожатие повергло дворецкого в явное замешательство.
– Простите, Гастингс. Я забыла один из главных уроков: никакой фамильярности со слугами. Ну, ничего, я скоро все усвою, способности у меня отличные. – В ее глазах вспыхивали насмешливые искорки. – С таким учителем, как вы, я далеко пойду: перестану замечать и вас, и Мэй, и Роуз.
Гастингс выпрямился, расправил плечи и даже без фрака, с полотенцем в руках превратился в образцового дворецкого:
– Вы совершенно правы, мадам.
Белл едва не поморщилась, глядя на этого человека: почему он не чувствует себя оскорбленным? По-настоящему Гастингс задет был всего один раз: когда она вела себя не так, как подобает хозяйке дома.
– Ну что ж, – Белл накинула капюшон, – я пошла.
– На улицу, мадам?
– Да, Гастингс. Мне давно пора подышать свежим воздухом.
– Но погода портится! – напомнил он.
Белл открыла дверь. Вместе с потоком воздуха внутрь влетели сухие листья. Она постояла неподвижно, чувствуя, как ветер играет ее волосами. А что, если он так и не приедет?
– Ты слышишь эти голоса, Гастингс? – прошептала Белл, не поворачивая головы.
Невилл Гастингс придвинулся ближе:
– Какие голоса, мадам?
Она вздрогнула, и эта дрожь странным образом передалась дворецкому.
Белл с облегчением рассмеялась.
– Ну и хороши же мы с вами! – воскликнула она, покачав головой. – Вы прислушиваетесь к голосам благопристойности, а я – к диким голосам ветра. Как вы думаете, почему так происходит?
Покосившись на хозяйку, Гастингс переступил с ноги на ногу. В этот момент из кухни прибежала низенькая толстушка, седоволосая и розовощекая.
– Что тут происходит? – спросила женщина с сильным ирландским акцентом.
– Я иду гулять, Мэй!.. – с усмешкой объяснила Белл.
– Гулять?
– Да, на улицу.
– Но ведь ужин почти готов!
Белл посмотрела на нее с сожалением. Она полюбила Мэй с того самого дня, когда агент прислал ей повариху и дворецкого с рекомендательными письмами.