– Мне очень жаль, дорогая, но я поужинаю сегодня где-нибудь в ресторане.
– В ресторане? Одна? Но ведь это неприлично! – неодобрительно произнесла Мэй. – Разве я не права, мистер Гастингс? Это просто неприлично. За всю свою жизнь я не слышала ни о чем подобном!
– А теперь услышали. Я иду ужинать – и ни вам, ни Гастингсу, ни этой надвигающейся буре не остановить меня.
Ветер был очень сильный, но Белл почти не обращала на него внимания. По прибытии в Бостон она обошла все улицы в Бэк-Бэе в поисках подходящего дома. Белл ходила целыми днями, не замечая, что прохожие как-то странно на нее поглядывают, а дети откровенно потешаются над ее неуклюжей походкой. К концу шестидесятимильного переезда из Ренвилля в Бостон она возненавидела тесный экипаж, мчавшийся с невообразимой скоростью, поэтому предпочитала бродить по городу пешком.
Этим вечером, однако, она почти не видела ни людей, ни экипажей. Улицы были пустынны. Пригибаясь под напором ветра, она шла по Арлингтон-стрит. Справа от нее лежал городской парк. Его литая чугунная ограда, унизанная острыми наконечниками, производила неприятное и даже угрожающее впечатление.
Она направлялась к Чарлз-стрит. Там, как она узнала от отца еще в детстве, находился ресторан «Снегирь» – внушительный, величественный и элегантный.
Белл глубоко вздохнула. Она чувствовала, как в ней пульсирует жизнь, и ей это нравилось. Волнение улеглось.
Она никогда еще не бывала в ресторане. Главное для нее сегодня было выбраться из дома, но тут Белл задумалась. А как входят в ресторан? Что при этом полагается говорить? Тяжелая деревянная дверь выглядела так же неприветливо, как и чугунная ограда парка. Может быть, отложить посещение? Но тогда ей придется есть именно то, от чего она решила в этот вечер отказаться!
Прежде чем ее смелость иссякла, Белл открыла дверь и вошла.
– Разрешите вам помочь, мадам? Оглядевшись в тускло освещенном вестибюле, Белл различила человека в ливрее, видимо, француза. Его лицо выражало явное неодобрение. Заглянув внутрь ресторана, она не заметила там ни одной дамы без сопровождающего.
– Разрешите вам помочь, – раздраженно повторил человек в ливрее.
– Да. – Она выпрямилась. – Подыщите мне место!
При этих словах его густые кустистые брови приподнялись, но прежде чем он успел возразить, Белл высокомерно бросила:
– Что-нибудь не так?
Этот тон она усвоила во время пребывания в отеле «Вандом», дожидаясь, пока съедет хозяин дома. Сидя в вестибюле, среди статуй и горшков с цветами, Белл наблюдала за важными особами, мужчинами и женщинами. Она была наблюдательна и скоро поняла, как люди добиваются желаемого независимо от того, заслуживают они этого или нет. Зрелище было не слишком приятное, но поучительное.
Белл было отвернулась, испытывая отвращение к себе, но тут же решительно заглушила голос совести. Нет, она во что бы то ни стало добьется, чтобы ее впустили: ведь она надеется, что кулинарные изыски даруют ей короткое забвение.
– Послушай, любезный, – сказала Белл, расправляя плечи, – ты, кажется, не понимаешь, кто я такая!..
Начало, пожалуй, было не слишком удачным. В конце концов, кого волнует, кто она такая? В этом городе полно важных особ.
– На этот раз я закрою глаза на ваше дерзкое поведение, – сухо продолжала она. – Вечер такой ненастный, что вы, вероятно, предпочли бы сидеть дома. Но предупреждаю: впредь держите себя в руках.
Выпрямившись, с бьющимся сердцем, Белл повернулась в сторону главного зала:
– Вот этот столик мне подойдет, любезный.
Она бросила ему плащ и пошла вперед медленной и, как она надеялась, величественной походкой. После того как к ней подошел официант и отодвинул для нее стул, Белл наконец свободно вздохнула.