Над головой раздался голос Георгия Рубеновича:
– Операция прошла успешно. Сейчас ты опять будешь спать. И нам всем надо отдохнуть.
– Одиннадцать часов, без перерыва, – сказал кто-то, похоже, дама с усиками.
– Это же успех, Георгий Рубенович!
– Пока еще рано об этом говорить. Везите ее в палату. Обращаться как с хрустальной вазой, у постели дежурить круглосуточно. Молодец, девочка! – похвалили ее.
Она была не молодец, а мумия. Спеленатая по рукам и ногам, лицо заковано в ледяной панцирь. Оно ее совсем не слушалось. Хотя боли не было. Ничего не было.
«Почему? Почему я там не осталась?» – она вспомнила, как поднималась вверх, без света и почти без воздуха. Мучила мысль: а что там, еще выше? Смерть? Это не страшно. Даже приятно. Надо было остаться.
Но ее зачем-то вернули. Ей надо было жить.
Она запомнила только больничный коридор, по которому ее везли на каталке. Потом Марту бережно, словно бы она и впрямь была из стекла, переложили на кровать. Рядом поставили капельницу, в вене теперь все время была игла. Боли она так и не успела почувствовать, вновь провалилась в сон.
Последняя ее мысль была: «Получилось…»
Часть вторая
две недели спустя2. 1
Несколько дней она существовала больше во сне, чем наяву. Именно существовала, потому что жизнью это нельзя было назвать. Так зреет под пленкой в теплице какой-нибудь огурец, живя только милостью огородника и случайными лучами солнца, дрожа от сквозняка и ежась от скопившегося за ночь конденсата, когда тот проливается на землю. Просыпалась и вскоре вновь засыпала, ее беспрерывно пичкали снотворным и обезболивающим. Состояние было странное, и конца этому, казалось, не предвидится.
Два дня не кормили вообще, потом только протертыми супами и жидкими кашками, понемногу. Ей же все время хотелось есть. Когда она не спала, думала только о еде, желудок урчал, тело слабело. Она чувствовала, как худеет на глазах, тает, словно восковая свечка. А ведь сколько раз пыталась сбросить вес! Пробовала различные диеты, гимнастику делала, даже в бассейн записалась, на уроки аква-аэробики. И ничего не получалось. Она приходила с работы голодная, усталая и тут же набрасывалась на еду. А шоколадки в верхнем ящике рабочего стола? Привычка заедать стресс: красавец шеф частенько срывал злость на сотрудниках, с особым удовольствием на таких безответных и терпеливых, как Марта.
Теперь же лишние килограммы уходили сами собой, да не по одному в день. Она не узнавала своего тела, часами, поскольку делать было нечего, рассматривая сильно похудевшие руки и ноги, ощупывала талию, бедра. Потом ей разрешили ходить, но говорить по-прежнему не разрешали. Да она и не могла. Желудок словно усох и больше не требовал пищи. Она потихоньку расхаживалась, все пытаясь рассмотреть свое отражение в стеклах шкафов с медикаментами в процедурном кабинете. Зеркала в ее палате не было.
Оставалось надеяться, что результат операции порадует.
Часто заходил Георгий Рубенович, он выглядел довольным, почти счастливым. Честно признался:
– Не терпится посмотреть, что там, – и кивнул на бинты.
Она потрогала лицо и кивнула в ответ. Сказать ничего не смогла и даже не пыталась. Посылала маме SMS, сплошь радостные. «Все хорошо». «Лежу, смотрю телевизор, счастлива…» «Не беспокойся, операция прошла успешно…» «Целую, люблю, у меня все нормально…» Так прошло две недели…
В клинике за это время произошел ряд событий. Сначала все находились в состоянии эйфории от успешно проведенной операции. Даже не видя ее результата, все равно успешной, раз пациентка жива-здорова и проходит период реабилитации. О второй девушке старались не вспоминать и тем более не говорили. Как будто ее и не было.
На пятый день Георгий Рубенович вызвал к себе в кабинет Валю. Начал издалека:
– Как наша любимая пациентка?
– Все время просит есть. Я за стул беспокоюсь, ей же напрягаться нельзя. Не дай бог, швы разойдутся. Питание диетическое, внутривенно глюкоза… – начала перечислять Валя.
– Молодец! – похвалил ее Георгий Рубенович. – Ты вот что…
Он замялся, достал сигарету, нервничая, закурил.
– Что в клинике говорят?
– В каком смысле?
– О модели.
– О Рине? А что о ней говорить? Она же умерла!
– Что с телом делать будем?
– А я думала… думала, вы позвоните…
– Куда?
– Ну я не знаю…
– И я не знаю.
– Может, в милицию?
– С ума сошла? – пепел упал с сигареты на стол, Георгий Рубенович поморщился от досады.
– Ну, в морг.
– В какой? И как объяснить?
– Да мало ли находят трупов? У меня знакомый в милиции работает, так он рассказывал…
– Может, обратиться к твоему знакомому? Шучу. Ты, вот что… – Георгий Рубенович ткнул в пепельницу окурок. – Всем выпишу премию в размере месячного оклада. А тебе – больше. Если поможешь.
– Как?
– Нам надо вывезти тело Рины за город.
– Георгий Рубенович!
– Что Георгий Рубенович? Мне нужна помощница. Один я не справлюсь. Сколько ты хочешь денег?
– Денег?
– Ну да. Денег, – раздраженно сказал хирург.
– Половину, – ляпнула Валя.
– Половину чего? – нахмурился Георгий Рубенович. – Операция дорогая, да и участие твое в ней небольшое. Я дам тебе десять тысяч долларов.
– Двадцать.
– Зачем тебе деньги? Насколько я знаю, ты не замужем, детей нет.
– Деньги всем нужны.
– Небось, шубку новую побежишь покупать? – усмехнулся хирург. – Все вы, бабы, одинаковы.
– А хоть бы и шубку!
– Ладно, договорились. Задержишься после работы.
– Хорошо.
Когда они остались в клинике вдвоем, Георгий Рубенович спросил:
– Машину водишь?
– Кто? Я?
– Ну я же тебя спрашиваю!
– Вожу. У меня и права с собой, – Валя торопливо полезла в сумочку. – На всякий случай.
– Отлично!
И хирург полез в шкаф за коньяком. Выпил прямо из горлышка, грамм сто, не меньше, не выпуская бутылку из рук, вышел в коридор и двинулся в приемную. Валя следом. Сделав еще один жадный глоток, Георгий Рубенович поставил коньяк на стойку регистратуры и сказал:
– Мою машину знаешь? – Валя кивнула. – Подгонишь ее к крыльцу. Прямо к крыльцу, поняла?
Валя опять кивнула.
С первой частью задания она справилась на кураже. Ей доверяет Сам! Именно ей, не кому-нибудь! А раньше едва замечал! Пока Валя не увидела изуродованного тела Рины, все, в общем, шло неплохо. Но когда Георгий Рубенович стал перекладывать девушку в синий мешок, Вале стало плохо.
– Что застыла? – рявкнул тот. – Помоги!
– Что… – Валя судорожно сглотнула. – Что у нее с руками?
– А ты не догадалась? Помоги же.
Она, дрожа, подошла, но все, на что хватило Валю, это застегнуть молнию на мешке. Теперь из него торчали желтые пятки, голова закрыта синей тканью. Изуродованного лица больше не было видно, но Валя все никак не могла успокоиться.
– Опознание надо максимально затруднить, – тяжело дыша, сказал Георгий Рубенович. – Не на куски же ее резать? Ограничился пальцами рук. Что дрожишь? Привези каталку. Справишься?
«И зачем я в это ввязалась… двадцать тысяч долларов… Столько можно сделать на эти деньги… такие деньги… шубка… отдых на море… солнце… пальмы… Меня ж посадят!»
– Георгий Рубенович, я не могу!
– Что встала?! – заорал тот. – Дура! Каталку вези!
Тело на каталку они перекладывали вдвоем. Молча везли по коридору. В приемной Георгий Рубенович схватил наполовину пустую бутылку коньяка, сделал судорожный глоток. Поставил ее на стойку и сказал:
– Мы сюда еще вернемся. Надо прибраться.
– А может, я завтра приду пораньше? – робко заикнулась Валя.
– Хорошо. Иди, открой багажник. И посмотри, нет ли кого.
Она вернулась минут через пять.
– Что так долго? – раздраженно спросил Георгий Рубенович.
– Смотрела. Темно там.
– Вот и хорошо, что темно! А есть кто?
– Нет. Никого.
– Открой мне дверь. – Георгий Рубенович вытер пот со лба.
«Зачем я этим занимаюсь? Я ж хирург, и талантливый хирург…» – с тоской подумал он, взвалив на плечи хрупкое тело Рины. – «Надо было как-то по-другому».
Но как по-другому Георгий Рубенович не знал, понимал только, что это огромные деньги, нервы, лишние люди, которых придется привлечь, и неизвестно еще, чем все это закончится… Чем закончится сейчас, он тоже не знал. Поэтому, задыхаясь, нес на плечах синий мешок с телом Рины и старался ни о чем не думать.
Захлопнув багажник, устало сказал Вале:
– Садись в машину. Куда ты полезла? За руль! Поехали…
– Куда? – спросила та, дрожащей рукой, вставляя ключ в замок зажигания.
– Понятия не имею. Где постов ГАИ нет.
– Да где ж их нет?
– Стационарных, я имею в виду.
– У подруги дача по Риге. Там, вроде, нет.
– Ну, вези!
Какое-то время ехали молча. Потом Валя невпопад спросила:
– А ваша жена знает, где вы?
– Знает, что на работе.