Через полчаса все было кончено. Мы полностью очистили корабль от хищных рептилий. Я выяснил причину поломки. Оказалось, что из-за замыкания цепи часть энергии перекинулась с систем обеспечения сохранности груза на освещение уборной — там перегорели все лампы, и царил кромешный мрак. Я устранил неисправность за десять минут. И погрузил жабок обратно — в анабиоз. Сразу стало спокойнее на душе. Я вернулся в рубку управления с твердым убеждением, что теперь точно буду жить дольше любого земного долгожителя — нужно только дождаться корабля-ремонтника.
Ремонтник прилетел через пару часов, залатал дыры в баках, залил горючего на кругленькую сумму. Остатки моего рублевого счета перекочевали в карман предприимчивой фирмы по спасению незадачливых астронавтов. Единственное, на что я надеялся — расходы отобьет страховка.
Зато мы продолжили рейс на полностью исправном «Одиноком волке».
После смены дизайна рубки управления здесь стало намного уютнее. Голубые наклонные полосы на розовом фоне. Существу понравилось.
Я обернулся, посмотрел на него. Оно снова трудилось над ороговевшими…
…ноготками. Затем она глянула на меня. И я ощутил, что от нее исходят ясные чувственные волны. И как я раньше не замечал, что она настолько прекрасна!
— Почему вы такой женоненавистник, капитан Зубов? – поинтересовалась она с загадочной полуулыбкой.
— Не знаю, – пробормотал я, крайне смущенный, зашарил вокруг в поисках трубки и вспомнил, что бросил курить по причине того, что ее сильно раздражал табачный дым. – От женщин одни проблемы. А от проблем, я слышал, лысеют.
— У вас такая восхитительная лысинка.
— Что?!
— Восхитительная лысинка, я сказала. Еще мне нравится ваша клочковатая борода и усы. Вы — настоящий космический волк, капитан. Неужели ни одна женщина вам этого не говорила?
— М-м-м, – я промычал нечто нечленораздельное. Сердце забилось учащенно.
— Может, вы согласитесь потанцевать со мной?
— Что?!
— В кают-компании я нашла замечательную запись. Вы же не откажете даме, капитан?
— Н-ну…
— Вот и прекрасно, – она схватила меня под локоть и повела в кают-компанию. От нее исходил пряный, пьянящий аромат духов. Ноги мои шли против воли, с глазами случилось что-то странное — я, может, и желал отвести от нее взгляд, но не мог. В ее улыбке мне вдруг почудился оскал хищника, и я сдался — все, пропал капитан Зубов, противиться ее власти я не в силах, пусть прожует меня и проглотит, я согласен на все…
Через некоторое время на меня напал паралич. Но я ощущал всем своим естеством, как оно меня любит. Продолжая излучать звериную чувственность, существо накинуло мне на голову мешок, обмотало веревкой, и потащило к мусоросбросу.
Вирус очищения
Прилетевшая спасать нас бригада медиков сразу же показалась мне очень странной. На Глуц доктора прибыли на старом корыте, иссеченном метеоритными дождями и выжженном плотными слоями атмосферы. А я-то, глупец, наивно полагал, что медицинские бригады перемещаются по космосу в полных комфорта белоснежных термоустойчивых катерах с красными крестами на дверях и огненной мигалкой на крыше.
Медиков было двое — один коренастый с бычьей шеей и выпяченной нижней челюстью. Другой тощий, лысоватый, с пучком редких волос на макушке, маленькие черные глазки так и бегали, словно он что-то потерял. Халаты докторов тоже чистотой не отличались — сероватые, пыльные, все в темных пятнах копоти и машинного масла. Ну, прямо парочка механиков, а не бригада опытных медиков, готовых явиться по первому зову пострадавших.
Мы с коллегой Малининым вышли экипажу «скорой» навстречу. Я приветливо улыбнулся, протянул руку, и тощий доктор, продолжая обшаривать все вокруг жадным взглядом, торопливо ее пожал.
— Здравствуйте, господа, – сказал коллега Малинин.
— Мы рады приветствовать вас на нашей рудной базе, – полным радушия голосом проговорил я.
— Здрасте, – буркнул медик, – где больные?
Я замялся.
— Видите ли, уважаемые доктора, больных у нас нет.
— Чё, все померли?
Это замечание показалось мне исключительно бестактным, но я отнес его на счет общеизвестного цинизма врачей, вздохнул и ответил:
— Вирус убивает сразу!
— Как?! – опешил медик. Лицо у него сделалось испуганным. Наблюдение это меня поразило. Надо же, я снова ошибся. Я-то по простоте душевной полагал, что врачи ничего не боятся. И готовы броситься на любую хворь, вооруженные лишь шприцем и скальпелем. Это я визуальный ряд известной телерекламы цитирую — ее на нашей базе частенько прокручивали, пока телецентр еще функционировал.
— Может, того?.. – буркнул коренастый медик. Очевидно, известие о том, что вирус убивает сразу, ему тоже не понравилось.
— Мозги включи. Топлива даже на взлет не хватит.
— Е-мое. Так и знал, что это паршивая затея.
— Пасть закрой. Кто тут главный?!
— А разве вы не посмотрите на вирус, не сделаете пробы воздуха? – вмешался в перепалку коллега Малинин.
— Да, – поддержал я, – кто знает, господа, возможно, этот вирус давно известен науке? В таком случае, вам не составит труда его уничтожить.
Тощий уставился на меня так, словно увидел впервые.
— Я туда не сунусь! – замотал головой доктор с бычьей шеей.
— Еще как сунешься! – возразил тощий и поинтересовался хмуро: — На базе еще кто-нибудь есть?
— Всех поразил вирус, – с грустью в голосе поведал я. – Мы с коллегой Малининым были в рудном тоннеле, а когда выбрались на поверхность, он уже разбушевался.
— Вирус? Разбушевался?
— Он уничтожает все живое, – подтвердил я.
— И неживое, – уточнил коллега Малинин. – На время.
Повисла пауза. На лице главного медика — так он сам себя отрекомендовал, и я сразу понял, что это очень солидный и знающий специалист — отразились тяжелые раздумья. Затем он проговорил:
— Показывайте ваш вирус. Только вы пойдете впереди. Мы чуть сзади. На всякий случай…
Мы с коллегой Малининым неразлучные друзья. Когда его только привезли на базу, он почти не говорил, а когда говорил, сильно заикался — как потом выяснилось, путал гласные с согласными. На базе он оттаял душой, все больше раскрывался как личность. А когда, наконец, заговорил связно после очередной порции мрака, выяснилось, что это интеллигентнейший человек, большой любитель Кафки и Мольера, доведенный до отчаяния людской злобой и непониманием. И я в очередной раз понял, что даже в увечном рассудке может скрываться красота…
Пока мы шли по пустым коридорам базы, главный медик все время расспрашивал, где мы держим торийную руду, много ли у нас ее, хорошо ли работает автопогрузчик в стыковочном отсеке. Я охотно отвечал на вопросы. А коллега Малинин делился с врачами техническими сведениями о том, какова мощность автопогрузчика, на каком заводе сконструирован наш агрегат и даже, в каком году началось массовое производство подобных моделей.
Меня всегда поражала энциклопедичность знаний моего друга. В отличие от коллеги Малинина, я не мог запомнить самые простые вещи. До прибытия на базу, к примеру, все время забывал, в каком году родился. Помнил только число и поэтому день рождения отмечал каждый месяц. С одной стороны это хорошо и даже очень здорово, но с другой — к моменту прибытия на базу мне, по моим подсчетам, сравнялось триста пятьдесят шесть, а это для работника рудной добычи слишком много. Пришлось в анкете скинуть двести шестьдесят шесть. Получилось ровно девяносто. Мой работодатель не возражал. Даже напротив — очень смеялся и сказал, что я замечательно выгляжу для своих лет…
По стенам расползалась медлительная серость, тянула щупальца, вяло превращала камень в истонченную временем труху. А дальше разливалась одна только черная пустота — там, где, по идее, должно было находиться продолжение коридора, но не было ничего. Из темного провала тянуло мертвенной сыростью.
Увиденное навевало на неподготовленный разум такую стойкую жуть, что всякому человеку хотелось немедленно развернуться и бежать без оглядки. Только куда бежать — маленькую базу торийных старателей бездна поглотила почти полностью. Позади осталось несколько складских помещений, стыковочная площадка, лента автопогрузчика и рудный тоннель, где мы обычно трудились с коллегой Малининым.
Медики стояли и заворожено наблюдали, как лампа дневного освещения на потолке покрылась похожим на изморозь налетом и начала стремительно тускнеть. Как будто тлеющий в ней огонек жизни душила серая мгла.
Знаю почти наверняка, что они думали в этот момент: «То же будет и с нами».
— Это что такое? – проговорил медик с бычьей шеей.
— Мы полагаем, уважаемые господа, что это вирус, – с тех пор, как начал говорить, Малинин всегда отличался изысканной вежливостью.