– Я не взял с собой телефон, потому что это бесполезно. Здесь сети нет, – скромно говорит он.
– А машина у тебя какая?
– Я приехал с Елизаветой Петровной. На ее «Мерседесе».
– Точно: миллионер! Мой Левчик вообще на автобусе ездил. По пенсионному удостоверению.
– Бейлис, не все же такие, – не выдерживает Сивко. Что-то в тираде блондинки сильно его задело.
– Такие, такие. Уж я на вас насмотрелась! И в стриптиз-клубе, и потом, на закрытых вечеринках. Ох ты, боже мой! Сколько же я про вас, мерзавцев, знаю! Надо книгу написать!
– Разве ты грамотная? – язвит Елизавета Петровна. – Никогда бы не подумала.
– Не сомневайся, грамотная.
– Плохие у тебя шутки, Бейлис, – морщится Таранов.
– Тебе-то чего бояться? Ты ж холостой!
– Может, я в депутаты баллотироваться собираюсь?
– Ну, туда-то тебя точно не возьмут.
– Это еще почему?
– Лампочки тырил, девок заваливал, а теперь гарем содержишь. Сначала женись и нарожай детей. Прими морально устойчивый облик. Вот Федьку Сивко возьмут. За пролетарское происхождение. Это сейчас опять в моде.
– Я тебе не Федька, – еще больше злится Сивко.
– Да ладно! – И красавица подлила себе сладенького. – Ну, чего ж не пьете? Всех вас возьмут, если я книжку писать не буду.
– Господи, вот дура! – не выдержала Елизавета Петровна. – Сама ж напрашивается!
– К нему в спальню – да, – кивнула Бейлис на светловолосого визави. – Напрашиваюсь. Миша, да? Хочешь на мне жениться? Я богатая.
– Я подумаю, – улыбнулся он.
– Ну, думай. Только побыстрее. Желающих хватает.
– Мишель, не слушай ее. У нее ничего нет. Завещание оспаривают законные наследники.
– Ревнует! Вы слышали? Она ревнует! Ха! Вот зачем ты его сюда притащила! Опять мужа присматриваешь! Вином за тридцать штук соблазняешь! Так ведь это ж не твое!
– Нет, это уже невыносимо. – Елизавета Петровна поднялась и швырнула на стол салфетку. – Я вернусь, когда вы ее успокоите.
– Попала! Ай, попала! – захлопала в ладоши Бейлис. – Мишель, она на тебя глаз положила! Ай, положила!
– Извините. – Он тоже поднимается и идет вслед за Елизаветой Петровной к дверям.
– Как вы думаете, спят они или еще нет? – раздается за их спинами хрипловатый голос Бейлис. – Предлагаю заключить пари! Хоть на меня, хоть на мои подвалы с вином. Ставлю на парня.
– Я ее убью, – шипит Елизавета Петровна, взбегая по лестнице на второй этаж.
– Успокойтесь.
– Он мог бы договориться с ней о продаже коллекции в другом месте!
– Но вы же сами сказали, что Воронов вот уже год никуда не выезжает.
– Мог бы в другое время. Не сейчас.
– У нее что, и в самом деле есть на вас компромат?
– О Господи! Конечно! – Елизавета Петровна резко развернулась. – Похоже, старый похотливый козел в постели был болтлив!
– Мало ли, кто что сказал? Нужно документальное подтверждение.
– Ха-ха! Если уж у него были документы, подписанные бароном Ротшильдом… – нервно смеется она. – Старик раньше работал в торгпредстве, за границей. И в Министерстве внешней торговли был потом большой шишкой. В общем, и при социалистах процветал. А под старость спятил. Женился на этой… Я даже не знаю, как ее назвать!
– Успокойтесь.
– Денег у него и в самом деле было завались. Неужели же все достанется этой?.. Ха-ха! Нет, это невыносимо! Я всю жизнь работала, чтобы… – И она словно захлебнулась. Потом отчаянно повторила: – Нет, это невыносимо!
Они стояли у двери в ее комнату. Елизавета Петровна нервно крутила платиновую цепочку с бриллиантовой подвеской и странно посмеивалась. Он был в замешательстве: как поступить? Остаться с ней? Войти и утешить? Если бы это была обычная женщина, он бы знал, как поступить. Но предсказать реакцию Елизаветы Петровны на тот или иной его поступок невозможно. Пусть сама решает.
– Мне спуститься к ним? – спросил он осторожно.
– Да. Будь там, с ними. Я не могу. Воронов станет показывать свои закрома – иди. Во-первых, я там уже была. А во-вторых, я рассчитываю на персональную экскурсию. Только я и он. Нам есть о чем поговорить.
– А вы часто бывали здесь, в этом замке?
– Он ведь строился много лет. Да, бывала. Мы с его покойной женой дружили, – равнодушно сказала она и добавила: – Иди к ним. И попроси Эстер Жановну принести ужин в мою комнату. Я голодна.
И Елизавета Петровна захлопнула дверь перед его носом. Хорошо, что утешать не стал. С объятиями не полез и с милыми глупостями вроде «малыш, успокойся», «все будет хорошо», «со мной ты в безопасности». Она справится сама. Как, впрочем, всегда и со всем. Железная женщина. Утешения – это последнее, что ей нужно в жизни.
Посмеялся над собой и побежал вниз по ступенькам.
Винный погреб
К его удивлению, обстановка за столом кардинально изменилась. Оживленный разговор, звон бокалов, фривольные шуточки. Казалось, с уходом Елизаветы Петровны напряжение спало.
– Ну, как она? – равнодушно спросил Сивко.
– Попросила ужин в комнату.
– Я распоряжусь. – Воронов встал.
– А не пора ли нам прогуляться? – потянулся Иван Таранов. – Я, похоже, дозрел до осмотра винных погребов.
– Что ж. Я отдам распоряжения Эстер Жановне и готов вас проводить. Одну минуту.
Воронов вышел. Красавица тут же накинулась на вошедшего:
– Миша, старая корова тебя что, отпустила? Как мило! У нее что, наверное, ха-ха-ха, мигрень? Или запор?
– Да вы, бабы, друг друга, похоже, ненавидите, – хмыкнул Таранов.
– Они слишком разные, – заметил Сивко.
– Но крайности-то, как правило, сходятся.
– Для того чтобы Елизавета Петровна сошлась с Бейлис, у нашей ослепительной блондинки слишком много денег, – тонко улыбнулся Сивко.
– Денег у меня много, это уж точно, – подтвердила Бейлис. – Мне наплевать, сколько Воронов дает за мое вино. Продам я его или нет, плевать. Давайте, мужики, дернем еще по одной! И пойдем в погреб!
– Бейлис, мы пойдем туда смотреть коллекцию, а вовсе не за тем, о чем ты думаешь, – рассмеялся Иван Таранов.
– Я знаю человека, которому тоже наплевать на кислятину. Вот он меня и развлечет. – Бейлис подмигнула светловолосому визави.
– С чего вы взяли? – смущенно пробормотал тот. – Я с нетерпением жду осмотра коллекции.
– Не заливай.
В этот момент вернулся Воронов, внимательно посмотрел на гостей и спросил:
– Ну что?
– Идемте! – хлопнув еще полбокала ликера, первой поднялась Бейлис. – Я готова.
Мужчины с усмешкой смотрели, как она покачнулась и оперлась рукой о стол.
– Что-то меня повело. Перебрала малость. Где моя сумочка? Я никуда без нее не пойду!
– У тебя там что, яд для Елизаветы Петровны? – хмыкнул Таранов.
– Дурак! Там сигареты!
– Я попросил бы в погребе не курить, – сказал Воронов.
– О Господи! Еще один психопат! Ну что им сделается, твоим сокровищам, если я пару раз затянусь сигареткой?
– Я прошу.
– Хорошо. Мы с Мишей постоим на лестнице, пока я курю, а потом спустимся к вам. Как, Мишель?
– Не могу отказать даме.
Вслед за хозяином четверо гостей парами пошли по длинному коридору в левое крыло, Сивко с Тарановым, а Михаил с Бейлис. Блондинка была навеселе и все пыталась прижаться к нему покрепче.
– Я не буду запирать дверь спальни, – жарко шепнула она. – Ты не пожалеешь.
«Если она добавит любимого ликерчику, то наверняка отключится, – подумал он. – Надо попросить Зигмунда, чтобы отнес в ее комнату бутылочку. Интересно, выполнит он мою просьбу?»
– Пришли, – сказал Воронов, остановившись перед массивной железной дверью. – Там ступеньки крутые, Бейлис, осторожнее.
– Не беспокойся за меня. Я с Мишей.
– От этой женщины так просто не отделаешься, Михаил! – рассмеялся Таранов. – Учти это. – И Воронову: – Ну что, пошли? Мне уже не терпится.
Хозяин торжественно отпер дверь и пригласил Таранова и Сивко:
– Прошу, господа.
Из-за двери пахнуло сыростью, запах был глубокий и острый, словно от выдержанного сыра с плесенью, свет тусклый. Трое мужчин осторожно начали спускаться по ступенькам, а они с Бейлис остались у железной двери. Красавица достала из сумочки пачку сигарет и зажигалку, которую протянула ему:
– Поухаживай за дамой.
Михаил щелкнул зажигалкой, Бейлис несколько раз глубоко затянулась, потом поискала глазами, куда бы стряхнуть пепел. Наконец, ткнула дымящейся сигаретой в бронзовый канделябр и сказала:
– Уверена, когда Воронов идет сюда один, он приказывает зажечь свечи.
Сейчас горели не свечи, а электрические лампочки, вмонтированные в натяжной потолок. Здесь, в конце коридора, он был заметно ниже, да и стены как будто сужались. Пока Бейлис курила, Михаил осматривался. Наконец спросил осторожно:
– А до смерти жены Воронов тоже был таким странным?
– Нет, что ты! Нормальный мужик.
– А дети у него есть?
– Да. Сын. Ему лет восемнадцать, кажется. Но они все время собачатся.
– Почему?