— Ценю ваше рвение, — он усмехнулся и, убедившись, что падать больше не собираюсь, отступил в сторону, — но на сегодня с вас хватит.
— На сегодня? — голос предательские сел. — Заклятие было разрушено!
— Кто вам такое сказал? Мы с вами связаны до тех, пока не найдем этого шутника.
Перед глазами потемнело, я не по — женски шумно плюхнулась на стул. Как была, в корсете и панталонах. Двадцать минут позора пережить можно. А если их будет сто двадцать? И не минут, а часов, дней, или, не дай Всевидящий, недель?! Пришлось вцепиться ногтями в колени, чтобы не затопать ногами и не закричать. Каждое утро просыпаться с мыслью, что я в его власти, полной и безоговорочной, выполнять любую прихоть и растекаться под ним безвольной подстилкой… Под ним! Нет уж, увольте. Лучше сдохнуть в страшных муках во цвете лет.
— Ну — ну, не стоит так переживать, — я подняла глаза и встретила его по — прежнему безразличный взгляд, — если вы так терзаетесь сейчас, что же будете делать дальше?
Ответа Винсент дожидаться не стал, развернулся и направился к выходу, а я подхватила со стола книгу и от души запустила в него. Такого всплеска ярости та не пережила: ударилась о дверной косяк рядом с его плечом и разлетелась на множество листов. Де Мортен даже не обернулся.
— Страницы сложите по порядку и принесете мне, — холодно произнес он и напомнил. — Через полчаса, в моем кабинете.
Я пробормотала нечто позволительное актрисе, но совершенно не достойное леди, и показала закрывшейся двери язык. Поднялась, подошла к несчастной книге и снова выругалась: на рассыпавшихся по полу страницах не было номеров.
5
Кабинет был под стать хозяину: мрачный и темный, не спасало даже мягкое сияние настенных светильников и чья‑то неуместная попытка оживить этот склеп цветами в кашпо. Я устроилась в высоком кресле, разглядывая руку и дремлющую на ней мелкую гадину. Впервые в жизни во мне проснулась кровожадность: хотелось схватить лежащий рядышком нож для резки бумаги и пронзить ее насквозь. И плевать, что больно будет мне! С другой стороны, можно было бы пронзить этим ножом совсем другую гадину, которая сидела напротив и листала принесенную книгу. Разумеется, складывать листы по порядку я не стала — просто сгребла все в одну кучу, запихнула между створками обложки и вручила ему.
— Заклятие связывает жизни, поэтому жены умирали вместе с мужьями.
Я чуть не подпрыгнула: мысли он, что ли, читать умеет?
— У вас на лице все написано, — заявил де Мортен, — из чего я делаю вывод, что актриса из вас тоже посредственная. На случай, если когда‑нибудь все же решитесь оборвать свою жизнь таким пошлым образом, прежде я сломаю вам руку.
Это было сказано будничным тоном, но мой пыл, особенно встрепенувшийся после слов о посредственности актерского мастерства, в котором я выкладывалась на полную, все же поумерило.
— Чего мы ждем? — буркнула я, надеясь, что это «что‑то» разрешится в самом скором времени. Находиться с ним в одной комнате становилось невыносимо, отчаянно хотелось принять ванну и поспать. Особенно учитывая то, что ночка у меня была «веселой», да и день сомнительно задался. Себастьян отправился в Университет, я пообещала написать ему, как все прошло. Судя по тому, с какой прытью он выскочил под дождь, братец был рад, что его джентльменские обязанности по отношению к непутевой сестрице на сегодня исчерпаны.
— Кого. Человека, который может помочь вам с этой историей.
Как будто помощь только мне нужна! Да не встрянь он в эту историю по самые… гм, уши, я бы уже благополучно отбыла в мир иной.
Де Мортен отложил книгу и подвинул ко мне стопку бумаги, чернила и перо.
— Можете начать с составления списка ваших врагов. Сообщите, когда закончатся листы.
Я мило улыбнулась и скрестила руки на груди.
— Не хочу набить мозоль, повторяя ваше имя.
Нет у меня врагов, если уж так подумать. Завистники, недоброжелатели — да, но не больше. Я вообще считаю, что враг — слишком громкое слово, если только оно не относится к сидящему напротив типу.
Де Мортен прищурился.
— Не видел вас много лет, и не видел бы еще столько же.
Я подалась вперед, длинные волосы скользнули вниз — прическу пришлось распустить, потому что с крючками на платье справиться не удалось, и теперь оно то и дело норовило сползти, а декольте стало еще глубже, и добавила настолько мягко, насколько это вообще возможно:
— Взаимно, Ваша Светлость.
К счастью, в дверь постучали, знакомый не с лучшей стороны дворецкий приторно — скисшим голосом объявил:
— Лорд Фрай, Ваша Светлость.
— Хотел бы я сказать, добрый вечер, но погода сегодня словно с ума сошла, — гость прошел к столу, удивленно приподнял брови, глядя на меня: то ли его смутила моя растрепанность, то ли присутствие в принципе — в недрах кресла я спряталась знатно. Тем не менее в отличие от владельца дома, с манерами мужчина был знаком и сразу поцеловал мне руку.
— Лорд Альберт Фрай, — в глубине темно — зеленых глаз мелькнуло узнавание и немой вопрос. Ростом тот ничуть не уступал де Мортену, а вот черты лица были значительно мягче. Двигался он стремительно и плавно, как ртуть, весь его облик говорил о том, что Альберт далеко не прост — под небрежной учтивостью взгляда таилось нечто серьезное и опасное. Каштановые не по моде короткие волосы и интересный разрез глаз — очевидно, в родне у него были потомки древних кочевых народов. Словом, тот самый тихий омут, в который лучше не совать пальцы чтобы освежиться: руку отгрызут по локоть.
Я хотела представиться, но меня опередили.
— Леди Луиза Лефер, непутевая дочь виконта, от которой тот отказался.
Придушить его хотелось уже за одно только пренебрежение, с которым он отзывался о моей семье. Пусть мы с отцом и не ладим, но это не повод позволять всяким там герцогам гнуть нос. Интересно «вежливость» де Мортена распространяется только на меня или у него преждевременный старческий маразм, и он просто забыл о приличиях?
— Берт, прошу, — Винсент даже не потрудился подняться, чтобы поприветствовать гостя. — Леди Луизе не повезло стать жертвой старого вэлейского заклятия, для которого использовали мою кровь.
Альберт не изменился в лице, устроился в соседнем кресле и вытянул ноги.
— Приятно познакомиться, леди Луиза, — одарив меня очаровательной улыбкой, он сразу перешел к делу: меня опять расспрашивали про шкатулку — долго и нудно, хмурились, когда я сказала, что оставила ее в театре и уже сообщила обо всем полиции, и явно воодушевились, когда узнали про записку. Спрашивали и про недругов — я честно назвала одну девицу, которая полгода назад умудрилась насыпать мне в пудру толченого стекла — к счастью, это заметили раньше, чем я успела ей воспользоваться, и прожечь платье перед выступлением. Говоря по правде, я считала, что это большее на что она способна, о чем тоже сказала сразу. Еще вспомнила имя одного баронета, который с завидной регулярностью слал мне письма и расписывал незавидную участь таких греховодниц, как я. Потом расспрашивали о ближайшем окружении, вытрясли все имена за последние несколько лет: Себастьяна, Рина, Люсьены и близнецов, да еще мачехи, с которой я изредка переписывалась. Проверять будут всех, даже миссис Купер, которой не повезло оказаться моей экономкой, и горничную — слишком большую шишку кто‑то зацепил по глупости.
За беседой я тщетно пыталась разгадать, кто же такой Альберт — в обществе де Мортена он чувствовал себя своим, не заискивал и вообще вел себя как в компании лучшего друга. Чем он может заниматься? Частный сыск? Кто‑то из особо приближенных Ее Величества или — что еще веселее, Тайной Полиции? Если так, то я по — настоящему влипла.
После расспросов Фрай вежливо выдворил меня за дверь, и я отправилась в гостиную — разумеется, тоже в темно — бордовых и коричневых тонах, с редкими островками золота и пастели. Сначала хотела устроиться на диване, но уже успела как следует замерзнуть, поэтому выбрала кушетку поближе к камину, обхватила себя руками, чихала в платок и наблюдала, как пляшет пламя внутри резной темно — серой арки. Все лучше, чем смотреть на гобелены с древними сюжетами, где то кого‑то копьем пронзают, то кого‑то за глотку держат. В противовес этому картина над камином смотрелась просто восхитительно: полуголая светловолосая девушка бесстыдно разбросала ноги между атласных покрывал и хитро улыбалась, наматывая на палец длинную прядь. Из‑под приспущенной сорочки выглядывала маленькая упругая грудь с потемневшим соском.
Сейчас, когда эмоции схлынули, я уже могла мыслить здраво. Итак, что мы имеем? Мисс Луизу Фоссет, бывшую леди Луизу, дочь виконта Лефера, которая никому не нужна. И герцога де Мортена, на которого оглядывается весь высший свет Энгерии, особенно после того как его записали в фавориты Ее Величества. Пожалуй, логичнее предположить, что дело в нем, а не во мне. Этого только еще не хватало — оказаться в самом центре придворных интриг! Я и сама не вчера родилась, но там игроки такие, что две минуты не протянешь без должной сноровки.