— За Макса Харпера! — начал он свою речь. — Этот чертов старый тиран был замечательным боссом и отличным парнем. Такие, как он, — исключительная редкость, по одному на миллион. Горное дело он знал до тонкостей. Мы были и остаемся обязаны ему всем, что у нас есть. Все, что мы делали для него, мы будем делать и для тебя, дочка. Мы всегда тебя поддержим. Пока во главе «Харпер майнинг» стоит кто-то из Харперов, наши дела будут в порядке. Давайте-ка, ребята, еще раз поднимем бокалы — теперь за Стефани Харпер. За то, чтобы она оказалась яблочком от этой старой яблони и чтобы компания «Харпер майнинг» продолжала процветать и дальше, теперь уже со Стефани у ее руля.
— За Стефани Харпер! За Стефани! — пронеслось по комнате. Оцепеневшая от горя Стефани толком не расслышала эти слова, но их смысл пронесся в ее сознании, как рябь по гладкому зеркалу пруда. «Король умер, да здравствует королева. Где? Здесь, в Эдеме, где королем был мой отец?» Она в страхе подняла взгляд на портрет отца, сиявший яркими красками, встретилась глазами с его знаменитым ястребиным взглядом и совершенно растерялась.
— Нет! — вырвался у нее дикий вопль, приведя в смятение гостей и испугав ее саму.
— Я не могу! Не могу! Не могу!
Дрожа всем телом и отталкивая протянутые к ней руки, она отступила назад, развернулась и бросилась прочь из дома. Не видя ничего вокруг себя, шагая словно одержимая, она направилась в конюшню. Аборигены бесстрастно наблюдали за тем, как она верхом на коне яростным галопом пролетела по длинной аллее, выехала из ворот Эдема и скрылась в бескрайних холмистых просторах, поросших низкорослым кустарником. Только там она могла быть самой собой. Только там она могла дать волю своему горю. Все дальше и дальше уносил ее огромный вороной конь, и топот его копыт вторил биению ее бешено колотившегося сердца. Силы и коня, и всадницы были уже на исходе, когда она наконец остановила его посреди пустынного пространства, чтобы бросить упрек широкому равнодушному небу. Опаленный солнцем бурый пейзаж простирался до самого горизонта, из-за чего и взмыленный конь с обезумевшим взглядом, и покрытая пылью девушка с растрепанными волосами казались совсем крошечными. Привстав в стременах и подняв коня на дыбы, она запричитала, задыхаясь от рыданий:
— Папа, папочка, как же ты мог… Ты ведь так мне нужен… Как же ты мог так поступить со мной, как же ты мог оставить меня совсем одну…
— Стефани! Стефани, где ты?
Вздрогнув, Стефани очнулась. Она услышала легкие шаги на лестнице, и спустя мгновение в спальню вошла Джилли.
— Куда ты пропала, Стефани? У меня такое впечатление, что ты была где-то очень далеко.
— Я действительно была очень далеко: я думала об Эдеме.
— Об Эдеме? — Джилли оглядела роскошную спальню и заговорила, шутливо изображая манеру речи, типичную для английских дворецких:
— Мадам, мы имеем честь находиться в особняке Харперов в Сиднее, а не в загородном родовом поместье.
— Джилли, как замечательно, что ты приехала!
И чувствуя, что из ее глаз вот-вот могут хлынуть слезы, Стефани порывисто обняла свою подругу.
Джилли первой освободилась от объятий и, держа Стефани на расстоянии вытянутых рук, посмотрела на нее проницательным взглядом.
— Похоже, тебя не мешало бы слегка подбодрить, — ласково сказала она. — Что случилось, детка?
— Ничего, — Стефани зарделась от смущения. — Просто я подумала о…
Джилли увидела, что подруга смотрит на большущую фотографию Макса в изящной серебряной раме, висящую над прикроватным столиком, и дружелюбно рассмеялась:
— Стефани Харпер, мне стыдно за тебя! Кто же думает об отце в день собственной свадьбы?
— Я думаю о нем каждый день, — просто ответила Стефани.
Это было правдой.