Амнуэль Песах Тяжкое бремя абсорбции
П.АМНУЭЛЬ
ТЯЖКОЕ БРЕМЯ АБСОРБЦИИ
На прошлой неделе газета "Маарив" опубликовала любопытную статистическую справку: оказывается, после того, как была введена генетическая проверка новых репатриантов по методу Штарка, доля олим-неевреев увеличилась на восемнадцать процентов. Этот парадокс поставил автора заметки в тупик.
На первый взгляд, действительно, непонятно, но в сущности совершенно предсказуемо. Просто, если раньше еврей, женатый на узбечке, оставлял своего мусульманского тестя в славном городе Ташкенте, то теперь прихватывал старика с собой. Во-первых, на всякий случай - мало ли какой тест придет в голову членам Кнессета в следующем году? А во-вторых, имея в доме мусульманина, легче находить общий язык с многочисленными представителями суверенного государства Палестина, наводнившими израильские города в поисках работы.
Да, господа, этот - генетический - парадокс легко объясним, но вы мне лучше объясните другой: почему прежде палестинцы были довольны, когда их называли палестинцами, а не арабами, а сейчас требуют, чтобы их величали не иначе как гражданами независимого государства Палестина? Это ведь длинно и неудобно!
Однако я не о том. История Яна Мирошника не имеет отношения к независимому государству Палестина, но является прямым следствием использования властями теста Штарка.
Ян Мирошник - сабра, родился в Ришон-ле-Ционе в 1992 году. Родители его репатриировались из России во время Алии-90, были законопослушными израильтянами, но им не повезло - когда сыну исполнилось семнадцать, погибли в автомобильной катастрофе. Оставшись один, Янек, имея все качества коренного жителя страны, не пал духом, и уже год спустя имел в Ришоне собственный компьютерный салон с дискотекой. В день, когда началась эта история, Яну Мирошнику исполнилось тридцать два года, и он был доволен жизнью. Жениться, правда, не успел, о чем не раз жалел впоследствии.
С почтой он получил в день рождения восемь поздравительных открыток, счет за телефон и официальное письмо на бланке министерства внутренних дел. Письмо гласило: "Уважаемый Ян Мирошник, тест Штарка показал полное отсутствие в твоей крови генов, характеризующих еврейское происхождение. Как показало расследование, твой отец был по национальности русским, а мать - украинкой. Еврейские метрики твоей матери, хранящиеся в архиве министерства, оказались подделкой. В связи с изложенным, ты не можешь быть признан евреем, твое израильское гражданство аннулируется с 21 марта 2024 года, и тебе надлежит покинуть территорию государства Израиль в течение 48 часов."
Хороший подарок ко дню рождения!
- Расисты и нацисты! - круто выразился Ян на чистом иврите, поскольку другого языка не знал отродясь. Русскому его родители не обучили, а английским он не пользовался принципиально.
- Пожалуйся в БАГАЦ, - посоветовали друзья, пришедшие вечером выпить за здоровье именинника славного вина "Кармель". Совет был пустой, как голова члена Кнессета, - на кого должен был жаловаться Ян? На умерших родителей, которые рванули в Израиль, прикупив метрики? На МИД девяностых, не разглядевший подделки? Или на формулировку Закона о возвращении, принятую в 2020 году после изобретения теста Штарка?
Утром, когда Ян еще лежал в постели, соображая, что делать - то ли выпить, то ли срочно продавать дело, то ли вовсе повеситься, - раздался звонок в дверь. Ян поплелся открывать и увидел сразу двух посетителей миловидную девушку, представившуюся репортером из "Га-арец", и здорового бугая из министерства внутренних дел, пришедшего проверить, как протекает у Яна Мирошника процесс репатриации на историческую родину.
- Пиши, - сказал Ян корреспондентке, - вот он (кивок в сторону бугая) напомнил мне о том, что я на самом деле уезжаю домой. В Россию. Я всегда чувствовал, что Израиль мне не родной. Одни кабланы и банки сколько крови попортили. Теперь я понял: это во мне говорил голос предков.
В конце беседы он уже действительно так думал.
Визит в банк лишний раз убедил Яна в том, что Израиль есть тюрьма народов. Долги, которые на нем висели, оказались велики, как плохо сшитый костюм. И так же, как из плохого костюма, вылезти из долговой ямы оказалось трудно. К вечеру, когда Ян получил наконец, бумагу о том, что он не является должником, бывший сабра ощущал себя нудистом на тель-авивском пляже. Нет, одежда была все еще на нем, но это было, пожалуй, единственное, что у него осталось после того, как в уплату долгов банк описал даже центр здоровья фирмы "Аминах", доставшийся Яну еще от родителей.
Короче говоря, когда истекли отпущенные 48 часов, и ракетоплан компании "Эль-Аль" увез Яна к новой счастливой жизни на исторической родине, в кармане нового репатрианта было 55 шекелей, что составляло по тогдашнему курсу всего 3 миллиона 360 тысяч рублей - деньги, достаточные, чтобы взять такси от ракетного блока Шереметьева до гостиницы "Колос", где российское министерство абсорбции поселяло новых репатриантов из стран ближнего и дальнего зарубежья.
Глядя из стратосферы на протекавшие под ракетопланом пейзажи, Ян Мирошник с надеждой думал о том, что начнет, наконец, жизнь, о которой давно втайне мечтал, даже самому себе в мыслях не признаваясь, как хочется ему кататься зимой по снегу, а летом отдыхать в Ялте, вместо того, чтобы зимой искать ошметки снега на вершине Хермона, а летом изнывать от зноя на пляжах Эйлата. Он оглядывался вокруг, желая поделиться с кем-нибудь возвышенными мыслями о возвращении к истокам, но его окружали привычные с детства израильские лица, готовые в любой момент бросить ему пресловутое "русский, убирайся в свою Россию!"
"Как только осмотрюсь и сниму квартиру на Тверской, - думал Ян, сразу же запишусь в ульпан и начну изучать русский. Думаю, полгода хватит. А то можно иначе - устроиться на работу в какую-нибудь престижную фирму по маркетингу или в компьютерный салон - я ведь знаком с последними моделями IBM, трудностей не предвидится."
Трудностей, действительно, не оказалось. В Шереметьево, едва войдя в длинный и темный зал ожидания, Ян услышал из динамиков свою фамилию и отправился в указанную ему комнату. Здесь его встретил представитель министерства абсорбции и записал все паспортные и энцефалографические данные.
- Это замечательно, - сказал представитель, вручая Яну удостоверение нового репатрианта, - это великолепно, что русский человек возвращается на историческую родину.
Поскольку говорил представитель по-русски, то Ян понял только то, что министерство дает ему на обзаведение 66 миллионов новых рублей. Именно эта сумма была проставлена на чеке, который Ян держал в руке, покидая здание аэропорта.
Для справки скажу - однокомнатная квартира в Бирюлево в 2024 году стоила на съем от 50 до 70 миллионов в месяц. А жить на что?
В ульпане, или, как это здесь называлось, в классе родного языка, вместе с Яном обучались еще семнадцать новых репатриантов: трое прибыли из Азербайджана, пятеро из Казахстана, шестеро из Эстонии, двое из Молдавии, а один аж из самих Соединенных Штатов. На этого последнего смотрели как на идиота, каковым он, как впоследствии оказалось, и был в действительности.
Родной язык давался Яну с трудом. Он никак не мог, например, понять, за каким чертом нужно говорить "вы" собеседнику, который вовсе не был группой товарищей. Или - зачем у одного глагола несколько прошедших времен: шел, например, ходил, пришел, приходил и Бог знает еще что...
Но зато после класса родного языка какое было удовольствие гулять по Москве и заглядываться на витрины магазинов, в которых стояло все то, чего нельзя было купить внутри. Такой метод торговли сначала приводил Яна в недоумение, но потом он понял его новизну и привлекательность. Если он видел на витрине японскую видеоаппаратуру, то знал теперь, что магазин, скорее всего, торгует импортными сырами. Ассоциативный метод очень развивал фантазию.
Он доходил до стен древнего Кремля, поднимался от Александровского сада на Красную площадь и засматривался на игру дворовых команд. Каждый день здесь проводились соревнования по футболу, и некоторые, наиболее восторженные, зрители удостаивались чести смотреть матч с трибуны неказистого сооружения, называемого в народе мавзолеем. На сооружении было написано "раздевалка", и внутри за три тысячи рублей можно было действительно переодеться из цивильного в спортивное, выдаваемое напрокат за дополнительную плату.
Однажды, недели через три после репатриации, Ян зашел через Спасские ворота в Кремль и здесь, около Архангелького собора, увидел самого господина Марусеева, российского Президента, который шел к вечерней молитве, сопровождаемый телохранителями и членами кабинета министров, среди которых, как Яну сказали, был и министр абсорбции господин Иванов-Крамской. Вот тогда-то Ян впервые подумал о душе и понял, что непременно должен пойти в церковь, покаяться в своем безбожии (подумать только, в Израиле еще в 2005 году религию отделили от государства!), принять святое причастие и непременно креститься. Возвратившись на землю предков, необходимо вернуть себе и веру!