Винки играл с солдатиками, как с марионетками, используя вместо нитей собственные «антенны», увлекаясь, как увлекаются игрой все его сверстники, а Хоул заворожённо наблюдал. Нечеловеческие возможности… при обычной человеческой психике? Здоровой? Детской?
Винки уже хотел устроить спарринг на краешке стола — но взглянул на Хоула, смутился, как смущаются слишком раскрывшиеся при взрослом дети, и выронил солдатика. Сконфуженно поднял его с пола.
— Отец Хоул, — сказал он, — а когда меня отпустят к мамочке? Я ведь не болею, правда? Меня не надо лечить? Или я наказан? А за что?
Его глаза наполнились слезами.
— Ну что ты, — возразил Хоул, сам себе не веря. — Тут работают учёные, они хотят понять…
— Они ничего не спрашивают, — вздохнул Винки и потёр глаза. — А если я сам говорю, они не верят. Я сказал Отцу Стерну, что мамочка не хотела меня в школу отдавать, хотела, чтобы папа меня забрал, а папа её уговорил. Он сказал, — и голос Винки вдруг повзрослел на двадцать лет, превратился в мягкий баритон, — «Я понимаю твои опасения, Ци, но Винкс должен социализироваться здесь. Идеальный этнограф-наблюдатель — тот, кто вырос между мирами, равным образом свой обеим культурам. Когда-нибудь Винкс возглавит нашу дипломатическую миссию на Земле, я надеюсь…»
Хоул вздрогнул, услышав неведомого инопланетчика, будто в боксе включили диктофон — но взял себя в руки.
— У тебя и вправду очень хорошая память, Винки. А мамочка что ответила?
— «Милый, — сказал Винки встревоженным голосом молодой женщины, — ты не представляешь, какой это риск, а я представляю хорошо. Наша школа очень отличается от того, что называют школой у вас. Я вообще не уверена, что ваша дипломатическая миссия состоится… не через триста лет. Когда я смотрю вокруг, на эти игры инфантильных существ, которые называют себя политиками, бизнесменами, военными, учёными — мне кажется, моя цивилизация никогда не повзрослеет…» Отец Хоул, а можно, я маме письмо напишу? Вы отдадите?
Глядя, как Винки тщательно выводит красным карандашом, крупно и криво: «МАМАЧКА НЕ БОЙСА Я В ПОРЯДКИ Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ ВИНКС» — Хоул вдруг вспомнил ещё одну вещь.
— Винки, а зачем тебе газеты? Тебе нравятся газеты?
Винки сморщил нос.
— Нет. Но мне кажется, когда-нибудь попадётся правильная картинка… или буква… я ещё не знаю, но мне просто так кажется… Тогда я её на что-нибудь наклею, чтобы было красиво… Знаете, Отец Хоул, вы хороший… мне так кажется.
На сей раз в кабинете Стерна, кроме его ассистентов, оказался явный военный чин. Его штатский костюм не обманул даже Хоула — и, судя по манере держаться, чин этот был никак не ниже полковника.
— После тщательного анализа материалов, которые вы предоставили, — говорил Стерн, — мы пришли к выводу, что это существо значительно опаснее, чем нам казалось в начале работы. Оно идеально манипулирует землянами — и слишком глубоко знает психологию человека. Создаётся впечатление, что вас, профессор, оно завербовало.
— Вы спрашивали меня, как специалиста по детям, — возразил Хоул. — И я вижу абсолютно нормального ребёнка. У этого ребёнка есть некоторые необыкновенные способности, но, в общем и целом…
— Вы не поняли, профессор, — мягко сказал военный. — Это был тест на опасность ксеноморфа для общества. Поскольку можно считать установленным, что он крайне опасен, что он — явный шпион чужой расы на Земле и что всё указывает на будущую попытку вторжения, я доложу наверх свои соображения об этом.
— Что вы собираетесь делать? — спросил Хоул упавшим голосом.
— Обезопасить свою родину. Надо улучшить контроль над роддомами и детскими больницами, — сказал военный Стерну. — Не сомневаюсь, осознав провал, они повторят попытку.
— А что будет с Винки? — спросил Хоул, холодея.
— Это закрытая информация. Благодарю вас, профессор Хоул. Вы свободны. Стерн, позаботьтесь, чтобы профессору выписали пропуск.
Хоул вышел из кабинета. На душе у него было предельно гадко; он не просто чувствовал себя соучастником убийства, но и сознавал — любая попытка изменить положение обернётся против Винки.
Не существует доказательств, которые могут помешать предубеждённому человеку сказать в ответ: «Всё это ложь!» Тем более, не доказательство — педагогическая интуиция и то, что называют человечностью… Не предубеждены только дети — но ведь всегда найдётся Мать Лиана…
Обезопасить.
Хоул проходил мимо бокса Винки — и не удержался.
— Послушайте, — окликнул он дежурного лаборанта, — я ухожу. Можно взглянуть на Винки последний раз? Мы близко познакомились…
Дежурный отпер дверь шлюза. Хоул взглянул в иллюминатор.
Винки клеил на стену клочки газеты. За те два дня, которые прошли с его последней встречи с Хоулом, он уже успел собрать замысловатый коллаж из пёстрых бумажных клочков. Двойная цветная спираль, выложенная удивительно точно, состоящая из букв, лиц, каких-то перевёрнутых знаков, выглядела, как полиграфическая пародия на чертёж Галактики…
Винки взглянул на иллюминатор и шевельнул губами.
Пуленепробиваемое стекло гасило все звуки, но Хоул то ли прочёл по движению губ, то ли догадался: «До свидания, Отец Хоул. Я понял. Я иду к папе».
Серебристый туман паутинок окутал Винки целиком — и втянул его в нарисованную спираль, как в водоворот. Бумажки посыпались со стены.
Дежурный, уронив стул, полетел врубать сигнал тревоги.
Хоул смотрел, как бумажный портал опадает на пол, и печально думал, что контакт с чуждым разумом, всё-таки, откладывается ещё на триста лет…
© Copyright Далин Максим Андреевич, 14/10/2011.