– Душа не на месте, – сказала она. – Пойдем погуляем, Витя.
Мы вышли за село к речке, миновали мост, поднялись на пригорок.
– Что-то надо делать, – сказала Клава. – Он изобрел такое, что не может принадлежать одному.
– Рассказать кому-нибудь – не поверят.
– Не рассказывать надо, а показать. Позови своего дядю Васю из райотдела милиции.
– С милицией?! К Антону?!
– Он придумает что-нибудь деликатное…
Она вдруг замолчала и вытянула шею.
– Смотри!
По мосту медленно ехал на велосипеде Антон. Здесь ездили теперь мало, поскольку построили новый мост через Уфалейку в другом, более удобном месте, и сейчас на всей дороге не было никого, кроме Антона.
Отъехав метров двести, он остановился, оттолкнул велосипед в кювет и вынул из почтовой сумки какой-то предмет. Помедлил и решительно выставил этот предмет перед собой, держа его обеими руками.
Мост через Уфалейку исчез. Через мгновение он появился снова. Но теперь по нему ехала телега с копною сена. Вот снова исчез мост, и телега вместе с ним, а Уфалейка в этом месте оказалась подо льдом.
Это было дикое зрелище. Середина лета, жара, а там, где только что был мост, – кусок зимнего пейзажа.
– Что он делает?! – вскричала Клава.
– Он усовершенствовал свою «мышеловку»! – сорвавшимся голосом прохрипел я.
А на дороге одна за другой сменялись диковинные картины. Потом возник автобус. Большой, обтекаемой формы, красивый, каких в наших местах я никогда и не видывал. Автобус мчался прямо на Антона.
Клава ойкнула, закрыла лицо руками. Я отвернулся. Что-то бухнуло негромко, и все исчезло – и автобус и Антон.
Когда мы сбежали вниз, все было на дороге как прежде. Не было только Антона Мезовцева. Велосипед его лежал в кювете кверху колесами, и колеса эти вращались с бешеной скоростью…