Какой смысл было скучать десять дней в одиночестве на юге Франции — Седрик, естественно, вырваться не смог, — приобретая изумительный загар, если им некому любоваться?
Ранний сентябрьский вечер вступал в свои права. В осеннем полумраке меня пронизывали волны желания. Я думала о сексе, о целом мире, полном мужчин, которые были теперь для меня вне пределов досягаемости. Я уже так давно нигде не бывала. Седрик, считавший моих друзей глупыми и пошлыми, всех их распугал. Я снова взглянула на фотографию — коротко стриженные белокурые волосы, ясные голубые глаза, упрямый подбородок.
— Жизнь не грезы, жизнь есть подвиг! — твердо сказала я себе. — Седрик не хочет, чтобы я шла к Энни, и я не пойду.
Час спустя, чувствуя себя ужасно виноватой, я взбиралась по лестнице в квартиру Энни. Шум оттуда разносился по всей улице. Она сама мне открыла.
— Эмили! — радостно воскликнула Энни, обнимая меня. — Я уже и не надеялась, что ты придешь.
Платье Энни так откровенно обнажало ее тело спереди, сзади и по бокам, что его все равно что не было вовсе. На мне было черное платье с открытой спиной и довольно низким декольте, державшееся на английских булавках. Я никогда бы не рискнула предстать в таком виде перед Седриком. Я поправилась с тех пор, как надевала его в последний раз, так что выпирала из него по всем направлениям. Мне оставалось только надеяться, что я хоть немного похожа на Софи Лорен.
Энни одобрительно меня оглядела.
— Вот так ты больше похожа на прежнюю Эмили, — сказала она, подавая мне стакан.
— Я заскочила только на минутку, — сказала я поспешно. — Седрик в отъезде.
— Я знаю, — заговорщически улыбнулась она. — Здесь сегодня кое-кем можно будет поживиться. Так что пей — и вперед.
Гостиную заполняла толпа очень привлекательных личностей, старавшихся перекричать друг друга. Мне было немного не по себе, поэтому я залпом проглотила довольно противное содержимое моего стакана и тут же взяла еще один. Я никого не знала среди присутствующих. Похоже, Энни меняет своих друзей как перчатки.
Ко мне подошел здоровенный австралиец в красной рубашке и принялся меня обхаживать. Его глаза загорелись под густыми черными бровями.
Этот взгляд мне был давно знаком: я тебя насквозь вижу, милашка, так не будем тянуть резину, — говорил он недвусмысленно.
— Чертов галдеж, — сказал он. — Жаль, я не умею читать по губам. — Он впился глазами в мой рот, потом перевел взгляд на сползающее с меня платье. Еще минута, и я останусь голой до пояса. Я поспешно его поддернула.
— Оставьте, — сказал он. — Мне так больше нравится.
Ему бы ничего не стоило затащить меня в постель Энни ровным счетом за две секунды. Но мне такая перспектива не улыбалась. Подавив окатывающие меня волны желания, я начала орать ему про Седрика и его карьеру. Австралиец вряд ли что мог расслышать из моих слов, но главное он уловил и тут же отчалил.
Потом ко мне пристала тощая девица — модель далеко не юного вида, рыжая, с худыми белыми руками. Она долго рассказывала мне, как у нее ужасно секутся сухие волосы.
Вдруг у двери возникла какая-то суета.
— Ну как же это получается, Энни, — произнес мужской голос. — Я рассчитывал на оргию, а где же гости, возлежащие с прелестными девушками на тигровых шкурах?
Суховласка шумно втянула в себя воздух.
Я, как и все остальные, обернулась. И челюсть у меня отвисла: в дверях стоял самый красивый мужчина, какого я когда-либо видела в своей жизни. Высокий, широкоплечий, с длинными темными волосами, с озорным блеском в темных глазах и надменным капризным ртом, он источал обаяние.
Холодный и высокомерный, как принц, он в то же время таил в себе нечто опасное. «Я выходец из джунглей, — казалось, говорил весь его облик, — и меня никому не укротить».