Все женщины в комнате просто зашлись от страсти, и я тоже. Единственная проблема заключалась в том, что на руке у него висела прекрасная брюнетка в нечто вроде бикини, сотканном сплошь из одних цветов.
— Ты же обещала мне оргию, Энни, — сказал он холодно, — а я здесь нахожу девичьи посиделки.
Взяв его и брюнетку под руки, Энни потянула их к бару.
— Скоро дело пойдет веселее, — донесся до меня ее голос. — Много занятной публики явится попозже.
Я заметила, что она вручила ему бутылку виски в единоличное пользование, тогда как все мы были вынуждены довольствоваться отвратительной микстурой от кашля.
Постепенно шум возобновился.
— Кто это? — спрашивали все.
— Кто это? — спросила я Суховласку.
Она недоверчиво на меня вытаращилась.
— Вы хотите сказать, что не знаете его?
Подошедший к нам биржевой маклер с раскрасневшимся лицом и глазами на уровне моего декольте наполнил наши стаканы.
— Это Рори Бэлнил, — сказал он. — Опасный тип.
— Он — кузен Энни. — У Суховласки просто слюнки текли. — Самый страшный человек в Лондоне.
— В каком смысле?
— Пьет без просыха и походя разбивает сердца. Творит всякие ужасы, вообразимые и невообразимые.
— Он похож на вождя скифов, — сказала я. — Кто он по национальности?
— Шотландец с какой-то примесью, кажется, французской. Его семья владеет огромными землями на севере Шотландии, но живых денег мало, так как основной капитал завещан и трогать его нельзя. Его повыгоняли из всех школ и университетов. В Лондоне он появился с месяц назад и, кажется, с тех пор ни дня не был трезв.
— Он опасный человек, — повторил биржевик, заглядывая мне в декольте.
— Говорят, он очень хороший художник, — вставила Суховласка.
— Знаем мы его художества, — сказал биржевик.
— Он чудовищно обходится с женщинами, — продолжала Суховласка.
— Он и с вами чудовищно обошелся?
— Пока еще нет, — вздохнула она. — Но я не теряю надежды.
Я снова оглянулась. Рори Бэлнил стоял, облокотившись на каминную полку. Две девицы, блестящие и вылощенные, как отлично ухоженные кобылки, изо всех сил добивались его внимания.
Он налил им из своей бутылки, потом вдруг поднял голову, слегка зевнул и взглянул в мою сторону. Я бросила на него взгляд, который давно уже не практиковала, выражающий откровенный, обнаженный, жадный призыв. Взгляд не произвел ни малейшего впечатления. Он отвернулся с явным отсутствием интереса.
— Вам не повезло, — заметила Суховласка, наслаждаясь этим старым, как мир, зрелищем подчеркнутого равнодушия. — Вы явно не в его вкусе.
— А может, он «голубой», — разозлилась я. — В любом случае все эти донжуаны потенциальные гомосексуалисты.
Посмотрев на меня с сожалением, Суховласка схватила со стола тарелку с закусками.
— Я ему сейчас сделаю предложение, — хихикнула она и через всю комнату двинулась к нему.
Я повернулась к ним спиной и заговорила с биржевиком. Это было сделано с расчетом. Уж если что-то и могло возбудить Рори Бэлнила, так это моя спина — загорелая, гладкая, обнаженная от шеи до основания позвоночника и без единого следа от лифчика или чего-нибудь в этом роде. Я воображала себе, как он скользит по мне взглядом, думая при этом: «Вот девушка, которая загорает голышом, смелая, готовая на все, даже на то, чтобы с ней чудовищно обошлись».
Но, когда я оглянулась, он разговаривал с Суховлаской и со всех сторон их обступала толпа народа.
Бесполое чудовище, решила я; а быть может, это моя сексапильность на ущербе?
Седрик прав. Эти люди пошлы и глупы. Вечер тянулся бесконечно долго. В соседней комнате танцевали, много пили и немного нежничали. На оргию это было не похоже. Я все собиралась домой, но отсутствие инстинкта самосохранения вынуждало меня остаться.