И между прочим, отрок Варфоломей, хоть и стал великим святым, а в Сыновья Божии не усыновлялся, – добавила Людмила Васильевна.
Ну просто уточнила.
Одно удовольствие было наблюдать за мельтешением мыслей милой женщины: предчувствие почестей, пожертвований, поклонения предстоящих её любимому Денисочке – а заодно и ей самой в достаточной доле, подобной доле, доставшейся Богородице от Ея божественного Сына. И вместе с тем истинное счастье оттого, что грядет дополнительный свет и счастье столь любимому ею человечеству. Но – через Дениса, чадо её любезное.
Нисколько не отделялись почести сыну и всей семье от всеобщего счастья человечества – но удачно соединились в вихре эйфории. Да так всегда и бывает: обычная людская логика – если хорошо мне, значит отлично и всему человечеству!
Игнатию Игнатьевичу такое развитие сыновьих снов не нравилось. Все-таки не мог он поверить, что стал отцом второго Христа. Или, как принято называть плотника Иосифа – обручником. Довольно далеко он ушёл в своем нововерии, но все-таки не настолько. Квантовая физика, которой он первоначально занимался, способствует качанию от материализма к теизму, но слишком телесное и буквальное воплощение чудес его до сих пор коробит.
Но проворчать вслух: «Неплохо бы для начала обратиться к детскому психиатру» он однако не решился. Тем более, в присутствии жены, так легко воспламеняющейся гневом в ответ на всякое его возражение.
Вслух же заметил:
– Мало ли какие романтические сны приснятся. Да ещё после возбуждающих разговоров. Мне самому снилось когда-то, что я стал термояд гнать – как горючий газ. В неограниченных объемах. Облагодетельствовал человечество. А проснулся – чайник свистит.
– Сам ты свистишь – хуже чайника, – отозвалась жена почти благодушно. – А Денис – заслужил. Если не он – то кто же? Я помню, он в ещё в детском садике никогда не дрался с мальчишками. И весь из себя. Внешностью тоже ведь Бог награждает, и если Денис похож на херувима, не зря ведь! Значит, сам Бог принял участие.
Какое участие – она уточнить не решалась.
* * *
Самое замечательное Божественное качество – восприятие бесконечности. Бесконечности и безграничности. Ни с чем не сравнимое счастье свободы. Всякое небесное тело, всякое одушевленное существо имеет границы, рамки, формы. И только Оно, Господствующее Божество – бесформенно и безгранично.
Всякая форма – это тюремная камера, если в ней заперто сознание, заперто чувство, заперта память.
Присутствовать одновременно везде, проникать в в каждый комок материи, ведать и взрывы сверхновых звёзд и шорох мыши в набитой зерном норе – вот полнота восприятия не сравнимая ни с чем и недоступная никому. Кроме как Ему. Да при том, в масштабах бесконечности все события или равно велики или равно малы – смотря как посмотреть, и шорох мыши не заглушаем даже взрывом звезды.
Бесконечные пространства дарят и бесконечное разнообразие жизни. Глаза живых существ отличают свет от тьмы, потоки энергии от пустот, в Божественном же восприятии сияют не звёзды, эти сгустки раскаленной плазмы, а обители жизни, потому что излучения жизни несут нечто гораздо более важное, чем поток равномерной неодушевленной энергии: излучения жизни несут неповторимое разнообразие информации о совершающихся между живыми существами событиях. И чем напряженнее жизнь на планете, тем ярче сияет очаг жизни на темном фоне протяженных безжизненных пустот.
И только Оно обладает счастьем разом знать всё, что свершается на всех бесчисленных планетах, между всеми существами. И даже самая дальняя граница не ограничивает Божественную свободу, и сколько бы мириадов миров ни насчитать – все вместе они исчезающе ничтожны по сравнению с бесконечностью – вот что питает неизреченный восторг.