Она казалась такой хрупкой, словно сделанной из хрусталя. И если он не будет вести себя предельно осторожно, она просто расколется, и тогда ее уже не склеить. А Кэтрин нужна мама — нужна здоровой и нормальной, а не истеричкой, в которую Эрика рано или поздно превратится.
— Проклятье, — пробормотал Клайв Ему все больше хотелось хорошенько поколотить Хьюго и Монику Андерс за то, что они сделали с Эрикой. Она перестала быть собой и теперь едва напоминала тень прежней рыжеволосой красавицы. Беспокойная, напуганная, все время напряженная. При этом доверчивая и наивная, как не очень умный ребенок: разрешила привезти себя в дом к совершенно незнакомому человеку и теперь преспокойно спит у него в спальне.
Впрочем, Клайв не мог относиться к ней, как к ребенку. Ему хотелось стащить надетые на нее уродливые тряпки, освободить прекрасные медные волосы и затащить в постель хотя бы на сутки, а там…
Он надеялся, что эта женщина рано или поздно оставит его равнодушным, как и любая другая, однажды прискучит. Только почему-то до сих пор этого не произошло. Если бы он не застал ее с Тимоти, она бы сейчас уже была его женой. Узнав, что любовница беременна, Клайв немедленно почувствовал, что должен узаконить их связь. Воображение рисовало чудесную идиллию: дом, семья, дети… А эта маленькая хрупкая женщина, которая с легкостью сворачивалась клубком у него на коленях, не только обратила в прах все мечты, но и разрушила отношения с братом.
И до сих пор ему хотелось отомстить. Губы Клайва скривились в горькой усмешке: он ненавидит ее, но не способен жить без ее восхитительного тела. Он не может причинить ей зла, но ситуация сложилась так, что он просто обязан вмешаться в ее тихую и спокойную жизнь, развалить уютный мирок. Ей придется вернуться к прежней жизни, а значит, и к нему.
Синие глаза загорелись каким-то странным светом. Эрика и так принадлежит ему. С момента встречи в аэропорту Клайва сжигало желание, и только железная воля и холодный рассудок помогали ему сдерживать порывы страсти. Он ждал ее три года, и больше не намерен. Следовательно, жених должен быть устранен. Интересно, как Перси Хилдингу понравится известие, что его невеста на самом деле вовсе не дочь шефа?
Эрика вздохнула во сне и перевернулась на другой бок. Не совсем понимая, что делает, Клайв протянул руку и расстегнул уродливую заколку. Тяжелые медные кудри рассыпались по подушке. Пальцы его запутались в шелковистых прядях, и он с тихим проклятием отдернул руку.
Когда она все вспомнит, он немного развлечется с ней, а потом бросит. Но сохранит право приезжать в любой момент, когда захочет. Конечно, только ради дочери. Клайв взглянул на гриву рыжих волос. Пожалуй, пройдет немало времени, прежде чем он отпустит ее. У желания ведь нет срока годности.
Но как сказать ей правду и при этом не обидеть? Чем приукрасить тот факт, что Эрика оказалась расчетливой и лживой стервой? И едва только память вернется, она немедленно вспомнит, что вила из него веревки с того самого момента, как выпрыгнула из торта. Эта женщина была его единственной слабостью, и Клайв хотел снова почувствовать ее вкус, даже отлично зная теперь, кто она на самом деле…
— Ангел…
Кто-то слегка встряхнул ее, и Мишел с трудом разлепила веки. Через мгновение сон как рукой сняло. Над ней возвышался Клайв Макферсон.
— Как ты меня назвал? — Она чувствовала, что память возвращается, но не была готова встретиться лицом к лицу с прошлой жизнью прямо сейчас.
— Эрика… Я назвал тебя Эрика. — На его смуглых щеках загорелся темный румянец.
— Мое имя Мишел, — твердо произнесла она, не желая быть другим человеком. Иначе пришлось бы задавать слишком много вопросов, а на это у нее не было сейчас сил. — Зачем ты привез меня сюда?
— Тебе нужно было отдохнуть.