Татьяна Минасян Оборотная сторона
В центре песочницы возвышалось замысловатое сооружение из ящиков, картонных коробок и еще какого-то не поддающегося идентификации мусора. Из прорезанной в одной из коробок круглой дыры выглядывала страшно довольная детская физиономия. Два других малыша — на вид не старше пяти-шести лет — с воем и визгом носились вокруг конструкции, держа позади себя пучки длинной сухой травы. Оба были так увлечены игрой, что не сразу заметили идущую через детскую площадку женщину средних лет и едва не врезались в нее на полной скорости, лишь в последний момент успев свернуть в сторону. Вернее, свернуть успел только один, а второй, попытавшись затормозить перед самым носом женщины, споткнулся и полетел головой вперед прямо на нее.
— Во что играем, ребята? — поинтересовалась та, подхватывая ребенка подмышки и с интересом разглядывая возведенное ими строение.
— В космонавтов! — в один голос объявили все трое. В их тоненьких голосах звучала недетская гордость, и женщина, сперва удивленно приподнявшая брови, неожиданно тепло заулыбалась мальчикам:
— И как, нравится вам такая игра?
— Да! — ребенок, прятавшийся в постройке из коробок высунулся из дыры и чуть было не развалил всю конструкцию. — Мы на Луну летим, как Петлов и Лайский. На «Тлиумфе».
— Ну что же, играйте. Веселитесь, мои хорошие… — и она, помахав им на прощание рукой, зашагала дальше. Ей хотелось сказать этим незнакомым малышам что-нибудь ласковое, хотелось расцеловать их, подарить им что-нибудь… А лучше всего рассказать им, что, вполне возможно, в будущем их игра в космонавтов станет реальностью. Да нет, теперь уже точно станет, они только что окончательно ее в этом убедили — раз теперь дети снова играют в космические полеты, а не в бандитов и полицейских, как во времена ее детства, значит, не зря она двадцать лет занималась своей работой. И значит, Петров и Райский, о которых теперь почти непрерывно по всем каналам шли экстренные выпуски новостей — это только первые «ласточки». За ними в космос полетят другие — на Луну, на Марс, на все остальные планеты и их спутники. Лишь бы только этот, первый полет к обратной стороне Луны был успешным: тогда космическую программу уже точно не закроют, а подготовку других полетов не отложат на неопределенное время. Лишь бы им повезло, лишь бы они смогли найти там что-то, по-настоящему важное и интересное… Виктория Мон, главный координатор «Лунного проекта», свернула на широкий проспект и, не дождавшись автобуса, бросилась ловить машину — она очень спешила на работу, спешила узнать последние новости о Луне. И о людях, которых она отправила туда несколько часов назад.
Лев Райский начал мечтать о том, чтобы стать космонавтом, в одиннадцать лет.
Он очень хорошо помнил, как это произошло: они с друзьями в очередной раз что-то натворили, и он отбывал наказание в кабинете заведующей детдома, делая ксерокопии каких-то никому не нужных бумажек. А в углу кабинета работал телевизор — как раз передавали новости, и Лев, скучая, вполуха прислушивался к голосу диктора. И вдруг с удивлением развернулся к экрану, забыв про работающий ксерокс, да и вообще про все на свете. Дикторша рассказывала о том, что Америка и европейские страны (следовал длинный перечень названий) приняли окончательное решение полностью отказаться от отправки в космос ракет с людьми на борту. За последний год у них взорвались на старте два шаттла подряд, и погибло больше двадцати человек, а потому власти решили — все, хватит, человеческая жизнь дороже научных исследований, тем более, что вести все эти исследования можно и с помощью автоматических модулей. Райский, помнится, воспринял тогда эту новость, как личное оскорбление. Раз богатые страны отказались от космических полетов, значит, туда уже никто больше не полетит. Никогда. Ну почему они такие трусы,
почему боятся любого рискованного дела? Можно подумать, на Земле люди не умирают — вон до этого в новостях про какую-то крупную аварию рассказывали, где куча машин столкнулась! Так что ж теперь, автомобили тоже все запретить?!
Он окончил школу, отслужил в армии, поступил в институт и устроился на работу в едва дышащий НИИ, он много, хотя и по-любительски, занимался спортом и время от времени заводил романы с девушками, и все это время где-то на заднем плане его сознания жила мечта. Мечта о том, что когда-нибудь в его стране все-таки возродятся космические программы, и люди будут не только «заглядывать» в космос через беспилотные спутники, но и вернутся туда лично. И может быть, если ему особенно повезет, он тоже окажется в числе этих людей.
И вдруг — гром среди ясного неба, мир переворачивается, и кажется, что вокруг как будто бы стало светлее: Райский опять краем уха слушал новости и узнал о начале подготовки полета на Луну и наборе добровольцев в центр подготовки космонавтов. Любых добровольцев, независимо от профессии и образования: главным критерием отбора было стопроцентное физическое здоровье — всему остальному, по словам дикторши, будущих космонавтов можно было научить. Он не мог в это поверить, он был почти убежден, что из этой затеи ничего не выйдет, и, тем не менее, уже через несколько дней, бросив и работу, и квартиру в столице, и очередную подружку, трясся в поезде, несущем его к Космическому городку. А еще через день, уверенный, что его отсеют после первых же тестов, записывался в центр подготовки, где уже числилось около сотни таких же бросивших все «земные» дела молодых людей. Его приняли, несмотря на уже не самый юный возраст: большинству записавшихся было не больше двадцати пяти лет, Райскому же — почти тридцать. Он почти сразу оказался одним из лучших в своей группе: помогала неплохая физическая подготовка, а также техническое образование и горы прочитанной в детстве и юности литературы о космосе — и научной, и фантастической. А еще у него, впервые в жизни, появился друг. Не приятель, с которым можно поболтать за бутылкой пива и обсудить проходящую мимо красавицу, а именно друг, тот человек, с кем можно поделиться всем самым сокровенным и самому рассчитывать на такое же доверительное отношение. Возможно, эта дружба и возникла-то именно потому, что ни пива, ни любого другого алкоголя в Космическом городке не было, да и девушек, можно сказать, тоже — только несколько медсестер, да две-три секретарши, чью внешность добровольцы обсудили в первые же несколько дней. Правда, познакомился Райский со своим новым товарищем все-таки за бутылкой какой-то безалкогольной дряни. Он и другие потенциальные космонавты сидели в «Черной дыре», единственном кафе Космического городка, и внезапно туда вбежал бледный и взъерошенный молодой человек, который убитым голосом сообщил, что на испытаниях случилась трагедия — двое парней не выдержали перегрузок. «Один сейчас в реанимации, а второй… Ну вы поняли…» — пробормотал вновь прибывший, присаживаясь за свободный столик, к которому тут же подбежали все присутствующие. На несколько секунд в кафе стало на редкость тихо, и даже музыку кто-то незаметно выключил. Все молча переглядывались друг с другом, и у каждого в голове вертелась мысль: что же теперь будет с лунным проектом? Не выйдет ли так, что его закроют или приостановят на неопределенное время? Не разбегутся ли из центра остальные добровольцы? Захара Волкова — так звали парня, сообщившего всем эту новость — тут же забросали вопросами, однако никаких подробностей случившегося он тогда еще не знал. Зато переживал за судьбу лунного проекта не меньше и, как мог, старался подбодрить остальных. Все оставшиеся осмотры и мероприятия для добровольцев в тот день отменили. А вечером два соседа Райского по общежитию стали неуверенно высказываться в том смысле, что, скорее всего, на Луну их все равно не возьмут, а интересных и не менее нужных человечеству занятий предостаточно и на Земле. Сам Райский участия в этом разговоре не принимал — он усиленно делал вид, что читает и ничего не слышит. Позже он узнал, что его товарищи были не единственными, кому пришла в голову мысль уехать из Космического городка: их примеру собирались последовать и многие другие. Но сделать этого никто не успел, так как на следующий день все тот же Захар пробежался по общаге, зазывая всех ее обитателей в главный лекционный зал:
— Координатор программы приехал, собирается выступить. Насчет вчерашнего. Зал набился до отказа — и добровольцами, и обслуживающим персоналом, так что Райскому с трудом удалось найти свободное место. Сидевшие позади него соседи по общежитию делились последними слухами. Из их сбивчивого шепота Лев понял, что испытуемые в центрифуге не выдержали перегрузок не потому, что у них было недостаточно крепкое здоровье, а из-за решения кого-то из руководства увеличить скорость резче, чем это делалось раньше, еще в те далекие времена, когда к первому космическому полету готовили Юрия Гагарина. Причем обоих парней об этом даже не предупредили, а то бы они, возможно, и не стали бы участвовать в таком эксперименте. На какое-то мгновение Райский даже поверил в эти сплетни, так уж убедительно они прозвучали. Но потом ему стало стыдно: какие-то идиоты языками треплют, а он уши развесил! Откуда они вообще могут знать, что там было во время испытаний, если один их участник погиб, а другой до сих пор не пришел в сознание? Вечно так получается — стоит где-то произойти трагедии, как обязательно кто-нибудь начнет болтать, что это, мол, не случайно и что виновата во всем нехорошая власть, чиновники и прочее начальство! Он даже хотел обернуться и прищучить шушукающихся всезнаек, но не успел: на кафедру в центре конференц-зала поднялся координатор «Лунного проекта», и Лев мгновенно забыл и о болтунах, и о самом несчастном случае, который они обсуждали. Он был уверен, что перед ними выступит какой-нибудь важный генерал, и никак не ожидал, что человек, от которого зависело, вернутся ли люди на Луну, во всех документах значившийся, как В.Ю. Мон, окажется женщиной.