– Иваныч дома?
– Дома, дома. – Старушки замерли на месте, ожидая, когда мы войдем в подъезд.
– Теперь им на весь вечер разговоров будет, – хихикнула Ольга и позвонила в ближайшую дверь.
Дверь распахнулась, и мы увидели здоровенного дядьку в спортивном костюме. Он хмуро посмотрел на нас, перевел взгляд на Ольгу и вздохнул:
– Чего опять?
– Иваныч, Марья Кошкина пропала.
– Что значит «пропала»?
– А то и значит. Нет ее нигде. Ни дома, ни в больнице, ни в морге. Вот девушки из газеты ее ищут.
– Она что, в газету нажаловалась? – вторично вздохнул он, прикрыл дверь за собой и продолжил: – Вы извините, что я вас в квартиру не приглашаю, внук воюет, ему спать пора, а он ни в какую.
– Ничего, ничего, – замотала головой Женька. – На кого Кошкина жаловалась?
– Вам лучше знать, – пожал он плечами. – Я понимаю, у вас работа такая: есть письмо, надо реагировать, только это все ерунда.
– Что ерунда? – растерялась подруга.
– Все. Выдумки это.
– Значит, она к вам обращалась?
– Если бы только ко мне. И в милицию заявление писала, что, мол, следят за ней. И в прокуратуру ходила. Одним словом, беда.
– Кошкина утверждала, что в ее отсутствие кто-то бывает в ее комнате? – уточнила я.
– Ага. Вещи переставляет.
– А с какой целью?
– Хотят со свету сжить. А кому это надо, объяснить не могла. Потому что выдумала все.
– Почему вы так уверены? – нахмурилась Женька.
– Ну а как иначе? Сами посудите, кому надо в ее вещах рыться? Она сама говорит, что ничего не пропало, так что это за вор такой, ходит к ней регулярно и ничего не берет?
– А если кто-то в самом деле…
– Свести ее с ума хочет? Вы еще про родовое проклятье вспомните.
– А что она о нем говорила?
– О ком? – не понял участковый.
– О родовом проклятии?
– Слушайте, вы же взрослые девушки, с высшим образованием, сами подумайте…
– Так что она говорила?
– Что ее отец – великий грешник, – крякнул Иваныч. – А она за его грехи расплачивается. Вот с этим она в милицию и ходила. Немудрено, что там решили: баба спятила.
– И, разумеется, ничего предпринимать не стали, – съязвила Женька
– А что они должны были предпринять? У них без этих глупостей дел по горло. Квартирных краж по району столько, что не успевают на вызовы выезжать, случается кое-что и похуже. А здесь… Я, чтоб ее успокоить, два дня на детской площадке просидел. И что?
– Что?
– Ничего. Кроме жильцов, в подъезд никто не входил. А у нее вещи кто-то двигает.
– Подождите. Вы следили за подъездом, ничего подозрительного не заметили, а Кошкина утверждала, что в эти дни кто-то бывал в ее комнате?
Иваныч поморщился:
– Нет. Не утверждала. То есть в эти дни ничего она не приметила.
– Так почему вы тогда…
– Я что, неделю там сидеть должен? Все просто. Она знала, что я за квартирой наблюдаю, оттого никаких видений у нее не было, а потом опять начались, потому что все это ее фантазии. Понимаете?
– А если все-таки не фантазии? – упрямилась Женька.
– Ну, тогда этот… барабашка.
– Допустим, одинокая женщина чем-то напугана, – с преувеличенным спокойствием начала Женька. – И ей действительно что-то там кажется. Но ее уже пятый день нет дома, и никто не знает, где она. Паспорт на месте, мы проверили. Куда, по-вашему, она могла деться?
– А по-вашему? – в очередной раз вздохнул участковый.
– По-нашему – искать человека надо.
– Больницы и морги я обзвонила, – затараторила Ольга. – С участковым врачом говорила, путевку ей не давали, да без паспорта она бы и не поехала. Исчез человек, а вам и горя мало.
Иваныч поскреб затылок и задумался.
– Пятый день, говорите? Может, гостит у кого, здесь, в городе? Или на даче.
– Соседи видели ее последний раз в субботу. Она вроде бы пошла в магазин. И все. С тех пор о ней никаких известий.
– Мужу звонили, бывшему?
– Нет, – покаялись мы.
– Может, он чего знает? Хотя… да, нескладно как-то получается. Куда ж она подевалась? Поднимем шум, а она явится. И что?
– А если не явится? – возмутилась Женька.
– Тоже верно, – согласился участковый. – Мужу позвонить придется. Чтобы ее искать начали, нужно заявление от родственников. А у нее вроде никакой родни.
– А мне заявление написать можно? – спросила Ольга.
– Лучше бы муж…
Мы еще попереминались с ноги на ногу, погадали, где может быть Кошкина, и разошлись. Пока мы провожали Ольгу до подъезда, она с воодушевлением строила планы на завтра. Я предпочитала отмалчиваться, с томлением ожидая, когда же мы наконец простимся. Женька выглядела чрезвычайно деятельной, и это здорово меня злило. Я-то знала: если подружка что-то вбила себе в голову, никакие силы небесные не заставят ее отступить. Но попробовать всегда стоит, и я тихонько затянула:
– Не слишком ли много времени мы потратили на все это?
Через мгновение стало ясно: Женька меня даже не слышала.
– Надо Кошкину позвонить. Что это мы, в самом деле?.. Где его номер телефона?
Выразительно вздохнув, я достала листок бумаги с его номером и протянула Женьке. Она быстро набрала номер, нетерпеливо хмурясь и ускоряя шаги.
– Здравствуйте, – заговорила она. Что ей ответили, я не слышала, пришлось довольствоваться частью диалога. – Вас беспокоят из газеты «Губернские ведомости». Мы пытаемся связаться с вашей бывшей супругой Кошкиной Марией Степановной, вы не подскажете, где она может быть?.. А она не говорила вам, что куда-то собирается уезжать? Простите, а когда вы виделись в последний раз? И она не звонила? А вы? Спасибо. Извините. – Женька недовольно поморщилась, после чего убрала телефон и взглянула на меня, точно желая сказать: «Не везет, что ж тут поделаешь». – Он ничего не знает, – пояснила Женька, хотя это я и сама уже поняла. – Не виделись они больше месяца. Он звонил ей на прошлой неделе, но дома не застал. Дядька какой-то напуганный, – сказала она недовольно.
– Так у него жена мегера, если верить людям, а тут звонок, объясняйся теперь с супругой. Ладно, поехали. Я есть хочу.
Мы отправились домой, но уже через несколько минут тормозили возле кафе «Магнолия». Готовить ужин ни мне, ни Женьке не хотелось, а вот аппетит разыгрался.
– Ну, что скажешь? – едва дождавшись, когда официант, приняв заказ, отойдет от стола, спросила Женька.
– Скажу, что надеялась поужинать спокойно, – буркнула я.
– Но поговорить с подругой ты можешь?
– Могу, и даже с удовольствием. Только не о Кошкиной.
– Неужели тебе не интересно, что с ней случилось?
– Надеюсь, она жива-здорова, просто уехала куда-то. Участковый прав: чтобы гостить у подруги здесь, в городе, или на даче, паспорт ни к чему. И вещей много не надо, шорты и майка с зубной щеткой уместятся в пакете.
– Живет человек в большом городе, вокруг полно людей, и что?
– Что?
– Человека пятый день нет дома, и никого это не волнует.
– Почему же никого? Подруга беспокоится…
– Я близко к сердцу принимаю чужое горе, – наставительно изрекла Женька. – И тебе бы не помешало. Где твоя гражданская позиция? Человек к тебе обратился со своей бедой, а ты… В конце концов тебе, как писателю, и карты в руки, вот готовая детективная история.
– История, – презрительно хмыкнула я. – Письмо и внезапное исчезновение. Очень оригинально. И что прикажешь делать с этой историей? Хорошего детектива из нее не получится.
– Черствость и эгоизм, – заявила Женька. – Не ожидала от тебя такого. Не поверишь, как эта Кошкина меня взволновала, – продолжала она, покачав головой. – Вот так и я, загнусь в одиночестве, и никто…
Я тут же устыдилась и схватила Женьку за руку.
– Женечка, ну при чем здесь ты?
– При том, – сурово отрезала она. – Тебе хорошо. У тебя муж есть. А я…
Я почувствовала себя едва ли не предателем за то, что умудрилась выйти замуж раньше подруги, хотя и считала, что Женька лукавит. Если честно, я вообще плохо представляла ее обремененной семьей. Женьку тяготили какие-либо обязательства, она находилась в постоянном движении, и простые семейные радости ей были так же нужны, по моему мнению, как прошлогодний снег. Хотя, может, я не права.
– Давай выдадим тебя замуж, – брякнула я. Женька так на меня посмотрела, что я едва не прикусила язык. – Вот за Петечку, к примеру.
Петечка был Ромкиным замом, молодой мужчина, неженатый и, по-моему, симпатичный. Мой муж предпринимал героические усилия, чтобы их с Женькой знакомство переросло в нечто большее, надеясь, что, если моя подруга выйдет замуж, его собственная жизнь станет намного спокойнее. Подружка о его замыслах знала, но выходить замуж не спешила, тем более за Петечку.
– Петечка, – скривилась Женька. – Вот уж счастье. Придурок, как все менты. Твоего Ромку будем считать исключением.
– Спасибо, – разозлилась я. – И Петька все-таки не совсем мент.
– Хорошо, не совсем. Значит, и придурок не совсем. Но замуж я за него все равно не хочу. И вообще, дело не в этом, а в том, что человек пропал и…