После снаряжения я занялась уже своей собственной экипировкой: взяла с собой запасной костюм, халат с тапочками, ночную рубашку, ну и косметику, конечно. Я решила ограничиться пока только этим. Ничего, если что-нибудь потребуется, заеду и возьму! Тоже мне проблема!
Выстроенная лет двадцать пять назад по последнему слову тогдашней науки и техники гостиница «Турист» давно уже обветшала и выглядела снаружи крайне непрезентабельно. Припарковав «девятку» на гостевой стоянке, я взяла сумки и пошла в гостиницу.
— Я Иванова, — бросила я при входе охраннику.
— Предупреждены, — коротко ответил тот и пропустил меня.
Я прошла в холл и огляделась. Да… если здесь и был когда-то комфорт, то весь вышел. Возле стойки регистрации я достала паспорт и протянула его девушке, но та, едва взглянув на фамилию, тут же разулыбалась и сказала:
— Прошу вас! Ваш номер сорок пятый на четвертом этаже.
Поднявшись на дребезжащем от старости лифте, я вышла на небольшую площадку. Лифты и основная лестница были расположены в торце здания, а возле нее, лестницы то есть, в маленькой комнате, находилось место дежурной по этажу. Номера шли по обе стороны уходящего влево полутемного коридора — лампы в нем горели через одну — экономия, наверное!
— Вы Татьяна Александровна Иванова? — услышала я женский голос и, повернувшись, увидела женщину в белом медицинском халате.
— Да, это я. Мне сказали, что для меня оставлен номер сорок пять.
— Снизу предупредили, что вы поднимаетесь, — сообщила женщина, и я поняла, что инструкции на мой счет были уже даны Тумасяном, и притом очень жесткие. — Пойдемте! Я вас провожу.
— Что это за униформа у вас такая странная? — удивленно спросила я по дороге.
— Да хозяин наш где-то купил по дешевке партию таких халатов и раздал нам, чтобы мы все носили, вот и приходится, — ответила женщина.
— Наверное, чтобы показать, как здесь все чисто и почти стерильно, — хмыкнула я.
Следуя за ней по вытертой ковровой дорожке и вдыхая специфический гостиничный воздух, я торжественно поклялась самой себе, что постараюсь как можно скорее разобраться с этим делом и вернуться домой — неуютно мне здесь было, очень неуютно! Предупредительно распахнув передо мной дверь номера, дежурная вошла вслед за мной и остановилась у порога. Я прошла внутрь, огляделась и удивилась — кровать в комнате была одна.
— А мне сказали, что номер будет двухместный, — заметила я.
— Да мы просто вторую кровать вынесли, чтобы вам удобнее было, и вместо нее поставили два кресла с журнальным столиком — вдруг вам с кем-нибудь поговорить захочется, — объяснила дежурная.
— Еще как захочется! — подтвердила я. — Причем прямо сейчас! Дело в том, что я частный детектив и спонсоры наняли меня разобраться с теми непонятными случаями, которые происходят на конкурсе. — Показав дежурной на одно из кресел, я пригласила: — Присаживайтесь, и давайте побеседуем.
Глаза женщины тут же загорелись от любопытства, но ни тени тревоги или страха в них даже не промелькнуло. Она послушно села, изображая своим видом полнейшую готовность быть мне полезной. «Она здесь ни при чем», — поняла я и, закурив, потребовала:
— Расскажите все, что вы знаете о конкурсантах.
Дежурная немного подумала и начала со времен всемирного потопа, то есть с того момента, как конкурсанты еще только заехали. Я ее прервала и попросила рассказать о первом больном, Викторе, как он был обнаружен.
— Это уже не в мою смену было, — покачала головой дежурная. — То есть я в восемь часов сменилась, и Галина заступила.
— Значит, она будет завтра? — уточнила я.
— Ну да! Мы сутки через трое работаем, — подтвердила дежурная. — Галька-то мне потом и сказала, что Виктор как раз после завтрака вдруг к себе в номер бегом пробежал. Она подумала, что он забыл что-нибудь, — у них же в тот день как раз очередной тур конкурса был, и они сразу после завтрака в театр уезжать должны были. Ну, зашел он в номер и не выходит. А через некоторое время Светлов прибежал и стал к нему стучаться. Кричит, что уже выезжать надо, а Виктор ему не открывает. Ну, Галька горничную позвала, номер они открыли, а бедолага-конкурсант на унитазе сидит и встать не может. Эх, и бушевал этот Светлов, а потом видит, что дело серьезное, «Скорую» вызвал, а та Виктора сразу в больницу забрала.
— А в какую больницу? — уточнила я.
— Так «водников» же! Она у нас тут недалеко. Ребятишки как из театра вернулись, так пошли его навестить, только их не пустили, сказали, пока точный диагноз не поставят, видеть его нельзя. А Виктор передал через врача, чтобы они его вещи собрали и в больницу принесли, потому что в гостиницу он уже не вернется.
— Скажите, а чем вам запомнилась та смена? — спросила я. — Было ли в те сутки что-то необычное? Ну, там, посторонние на этаже? И вообще, кто из конкурсантов куда ходил? С кем ходил? Шум? Скандал? Одним словом, все, что вы помните.
— Так в том-то и дело, что говорить мне нечего, — развела руками дежурная. — Пришла я, как и положено, к восьми часам. Приняла этаж. Хотя… Чего его принимать? Ни выписавшихся, ни заехавших — на весь этаж только эти конкурсанты, никого больше сюда не селят, чтобы им не мешать.
— А как расселены конкурсанты? В смысле, кто с кем живет?
— Так поодиночке, каждый в своем номере. — Говорят, это сделали для того, чтобы они могли тихонько репетировать и друг другу не мешать.
— Так что же происходило в те сутки? — повторила я вопрос.
— Да ничего, — пожала дежурная плечами. — К девяти они все на завтрак спустились, а потом до самого вечера сюда и не возвращались — в конференц-зале были.
— А никто из них сюда ни за чем не забегал? — уточнила я. — А то мало ли что? Вдруг кто-то что-нибудь взять забыл?
— Нет, никто! — уверенно ответила она. — Они и в другие-то дни как утром уходят, так возвращаются только после ужина. Редко кто перед обедом забежит. Но накануне конкурса они до самой ночи внизу торчат — готовятся. Так что в тот день никто не проходил. Я все время здесь была — мне книгу интересную почитать дали, вот я как села в кресло у окна, так и не отрывалась. Только в туалет да перекусить.
— А не могло быть так, что вы зачитались и не заметили? — спросила я.
В ответ она рассмеялась.
— Да я здесь с самого начала работаю. У меня уже и слух, и зрение за это время так натренировались, что я не то что человека, а даже мышь замечу. Никто из них до самого вечера сюда не поднимался, это точно! — уверенно заявила дежурная.
— Поня-я-ятно, — протянула я и спросила: — А ключи от номеров они вам сдают или у себя оставляют?
— У себя, паршивцы, оставляют, — улыбнулась женщина. — Положено, конечно, сдавать, чтобы горничная убраться могла, да у нас запасные есть, — объяснила она.
— Вот видите! — назидательно сказала я. — Вы говорили, что никто не проходил, а горничная?
— Нина-то? — удивилась дежурная. — Так она же здесь работает.
— Но она же здесь была! Заходила в номера, убиралась, — настаивала я. — Обслуживающий персонал вообще очень трудно заметить, потому что к его виду все привыкли и не обращают внимания. А что собой представляет эта Нина?
— Несчастная она, — вздохнула дежурная. — Двух девчонок без мужа тащит! А еще у ее матери рак в последней стадии. Она тут недалеко на Валовой живет, так постоянно туда днем бегает, чтобы матери очередной укол сделать — девчонки-то маленькие и сами колоть боятся. Да белье матери поменять — лежачая же она, под себя ходит, а на памперсы денег нет. А в свои выходные три дня Нина тут недалеко на базарчике от хозяина торгует, чтобы денег заработать — зарплата-то у нее копеечная.
— Ну, с ней все понятно, а кто еще здесь бывает? — спросила я.
— Так Антонина Ивановна из ресторана, — ответила дежурная.
— А это кто? Судя по тому, что вы ее по отчеству назвали, она много старше вас, — заметила я.
— Да за шестьдесят ей уже, — покивала дежурная. — Она всю жизнь в общепите проработала и сюда одновременно со мной пришла.
— А что она здесь делала? — спросила я.
— Так она ежедневный паек, как мы его здесь называем, по номерам развозила, — объяснила дежурная.
— Что за паек? — насторожилась я. — Что в него входит?
— Да то, что спонсоры конкурсантам дают, — сказала дежурная и перечислила: — Две поллитровые бутылочки фруктовой газированной воды, пачка печенья, пачка крекеров и пакетик конфет, литровая упаковка «Виты» — это что-то вроде фруктового кефира, — пояснила она мне так, словно я сама этого не знала, — йогурты… Знаете, ну вот они по четыре штуки разных вместе скрепленные…
— Я поняла, — кивнула я.
— А еще маленькая упаковка хлеба в нарезке и вакуумная упаковка копченых колбас разных. Потом еще коробочка с пирожными: картошка, корзинка и эклер. А чай они у нас в любое время могут взять — нам велели им бесплатно его выдавать. Так что они здесь у нас сыты, едят так, как, наверное, и дома-то не ели.