Тогда его имя будет, самое большее, раз в квартал появляться в специальных журналах, а о нем и его замечательном даре узнает только тесный кружок ученых.
- Ты станешь тогда независимым, - слышит он низкий, хрипловатый голос фрау Тиршенройт. - Ты сможешь наконец взяться за свою книгу, - продолжает она. - Я на днях опять просматривала ее конспект, который ты подарил мне в день рождения. Может выйти хорошая, очень ценная книга.
Она говорила, почти не глядя на него, словно сама с собой.
Но сейчас ему неприятно напоминание о книге, как ни привлекательно ее звучное название: "Величие телепатии и ее границы". Он вообще не любил ничего уточнять. И все же в этом конспекте он под нажимом старухи заставил себя набросать совершенно недвусмысленные тезисы. Подлинный телепат, заявлял он в этих тезисах, может читать мысли других гораздо точнее и полнее, чем принято думать. Тот, кто обладает этой способностью, обладает обычно и даром внушения. Хороший телепат почти всегда бывает и хорошим гипнотизером. Однако было бы нелепым предрассудком считать, что телепат способен вызывать умерших, предсказывать будущее и тому подобное. Всякий, кто заявляет, что может это делать, - шарлатан.
Напоминания об этих тезисах были именно сейчас весьма неприятны Оскару. Он еще находился во власти мечты, пробужденной в нем Алоизом, ему еще рисовалось множество восторженных лиц с широко раскрытыми глазами, он слышал бешеную бурю аплодисментов. Но вместе с тем совершенно ясно, что ему придется раз и навсегда отказаться от подобных мечтаний и принять предложение профессора Гравличека. Та жизнь, которую он сможет вести благодаря договору с обществом, конечно, самая для него правильная. Наконец-то он отдастся целиком развитию своей личности, своего дара.
- Благодарю вас, фрау Тиршенройт, - слышит он звук собственного голоса. Он берет ее руку и пожимает. Наметанным глазом скульптора она разглядывает эту пожимающую руку и не может от нее оторваться. Ведь она изваяла ее, эту руку, так же, как и лицо. Белая, холеная, искусная, мясистая, грубая рука насильника.
А он тем временем думает о том, что эта женщина опять сделала для него что-то трудное, важное.
- Наверно, вам было нелегко уговорить профессора Гравличека? спрашивает он.
- Да, нелегко, - согласилась фрау Тиршенройт, не глядя на Оскара.
- Что вам пришлось отдать ему за это? - спросил он напрямик: надо же знать, чего он стоит.
- Моего "Философа", - так же прямо ответила она.
Оскар взглянул на то место, где обычно стоял "Философ". Еще когда он вошел, ему показалось, что комната как-то изменилась, теперь он понял все дело в опустевшем цоколе.
Это была бронзовая статуэтка; многие хотели купить "Философа", но фрау Тиршенройт любила это свое произведение и не желала с ним расставаться. Оскару казалось, что он видит в воздухе над цоколем очертания "Философа"; он пристально вгляделся - нет, ему померещилось.
- А сколько Гравличек заплатил за скульптуру? - спросил он, и его бархатистый вкрадчивый тенор прозвучал сдавленно.
- Мне уже предлагали более высокую цену, - уклонилась фрау Тиршенройт от прямого ответа. - Но все-таки он заплатил прилично, - торопливо добавила она.
Анна Тиршенройт не скряга, Оскар много раз имел случай в этом убедиться, и она легко могла бы назначить ему пособие, на которое он спокойно бы прожил три-четыре года, не связывая себя никакими обязательствами.
Но для этого она слишком строга и педагогична. И она считает, что такая помощь не пойдет ему на пользу. Нет, столь упрощенным способом она действовать не станет - лучше добыть ему постоянную работу, благодаря которой он получит некоторую передышку. И она выбирает более мучительный окольный путь, жертвует своей скульптурой.
Ему становится теплее на душе оттого, что Анна Тиршенройт так высоко его ценит. Он докажет ей и самому себе, что она его не переоценила.