Андрей Кокоулин Нормальные люди
Уже лежа в постели, Светка сказала мужу:
— А если они уроды какие-нибудь?
Михаил протяжно зевнул.
— Завтра и узнаем. Спи.
Он щелкнул выключателем бра. Комната погрузилась в ночную тьму. По стеклу зашелестела крыльями какая-то шальная бабочка.
— Нет, ты знаешь, — Светка шевельнулась, ее плечо легонько толкнуло мужа в спину, — может же быть: ты к ним со всей душой, а тебе — ни ответа, ни привета.
— Может, — согласился Михаил.
— Вот и я думаю…
Светка вздохнула.
Михаил подождал, скажет ли она еще что-нибудь, потом перевернулся, вдавил затылок в подушку.
— Ну, смотри, — сказал он, разглядывая потолочную темень, — не понравятся они тебе, больше и приглашать не станем.
— Так соседи.
— Ну, мало ли.
Светка помолчала, вздохнула снова.
— Все равно боязно. Обидятся.
Михаил то ли фыркнул, то ли уже всхрапнул.
Дурная бабочка настырно билась в окно. Что ее привлекло, Светка не знала. Вроде и электричество уже выключили, а она все бяк-бяк, бяк-бяк…
С тем и уснула.
Утром они сразу же взялись за полы.
Михаил вытянул красную полусферу пылесоса, накрутил ему хобот с раструбом и поволок по ковру в гостиной.
Пылесос недовольно урчал, но, зараза, чистил.
Светка водой с порошком вымыла линолеум в прихожей и коридоре и кафель в кухне. Потом пришел черед ламината в детской, а проснувшуюся Динку отправили в магазин за солью, яблоками и молоком.
Михаил выбил в сонном пустом дворе многочисленные половички. Возвращаясь, скользнул взглядом по стальной соседской двери и ощутил некую подсасывающую пустоту. Беспокойство не беспокойство, а хотелось бы, чтобы все было хорошо.
От Светки, наверное, передалось.
Динка-егоза приплясывала на месте, пока ее переодевали в праздничное. Что за ребенок? Ни секунды спокойно не постоит.
Светка командовала: «Руки подыми!», «Не вертись!», «Ногу дай!» — и надевала, застегивала, подвязывала, поворачивала, оценивая результат.
— А у них ребятенок есть? — спросила Динка.
— Есть, — Светка одернула на Динке желто-зеленое платьице.
— А я смогу с ним поиграть?
Светка оглянулась на мужа.
— Ну, наверное, — пожал плечами Михаил. — Я не думаю, что что-то такое…
Он убрал принесенные дочерью молоко и яблоки в холодильник.
— Можешь, — подтвердила Светка.
— Ура-ура! — захлопала в ладоши Динка.
— Только приберись там у себя. Куклы чтобы все были на своих местах.
— Мы будем паззлы собирать! — заявила Динка и, тряся косичками, убежала в свою комнату.
Михаил посмотрел на жену со значением:
— Паззлы!
Трех часов ждали, как манны небесной.
Михаил извелся, обкусал губы. Светка сделалась нервная, шипела так, что не подходи. На кухне подогревалась картошка, булькала вода, в духовке томилось мясо.
Салаты на подоконнике. Яблоки в вазе. Соль в солонках.
Динка носилась, спрашивая: «А когда? Когда?» Стрелки в кварцевых часах одинаково стыли в неподвижности — что в кухне, что в гостиной.
Ну, может, чуть-чуть двигались.
Михаил в пиджаке и брюках, в белой рубашке при чертовом, канареечного цвета галстуке, потея, чувствовал себя килькой в собственном соку.
Жутко хотелось выпить.
На накрытом столе играли в доступность водочные бутылки. Всего-то — свинтить колпачок. И кто, блин, заметит? Гости, что ли?
— Свет! — крикнул Михаил. — Хватит уже там!
— Да сейчас! — рявкнула из кухни жена. — Не кричи!
Гремела посуда.
Звонок в дверь, такой вроде бы ожидаемый, тем не менее застал врасплох.
В груди у Михаила екнуло, ниже, в животе, что-то вздрогнуло и сотряслось. Канареечный галстук удавкой охватил горло.
— Света! — прохрипел Михаил, вскакивая.
— Погоди, не открывай!
Светка выскочила к нему в прихожую, на ходу комкая фартук. Светлый верх, темно-синий низ. Чулочки. Ворот блузки — в мелкую волну.
Михаил округлил руку, чтоб жена продела в нее свою. Они застыли на мгновение, прижавшись.
— Динка! — звенящим от напряжения шепотом позвала Светка.
Динка, прибежав, встала впереди. Задрала голову, блеснула глазами:
— Это они пришли, да?
— Они, они.
Светка поправила Динке скрутившийся воротничок. Михаил протянул руку к замку. Пальцы не сразу поймали ключ.
Щелк!
Дверь отворилась.
Соседи стояли на лестничной площадке таким же треугольником: ребенок впереди, родители сзади. Во всяком случае, Михаил так определил.
— Добро пожаловать! — сказала Светка.
— Проходите!
Михаил, улыбаясь, посторонился, вместе с собой отодвигая и Динку, которая как открыла рот, так и забыла его закрыть.
Соседи чуть помедлили и вползли в прихожую, оставив на коврике перед дверью влажный слизистый след. Полупрозрачные грушеподобные фигуры, два ряда щупалец — внизу и на уровне груди, три круглых глаза.
Высокий зеленоватый гость был, видимо, главой семьи. От него сквозь бульканье и вздохи и услышали:
— Приветствовать!
Бледно-синяя его просвечивающая супруга подала Светке клетку, сплетенную из тонких металлических прутиков, в которой копошились какие-то мохнатые белые зверьки.
В подарок, наверное.
— Наше-ваше!
Светка с оторопью приняла клетку.
— Хомячки! — крикнула Динка.
Зверьки от протянутых к ним детских пальчиков тонко заверещали.
Светка побледнела. Михаил перехватил подарок из ее руки, поднял повыше:
— Не сейчас, Дина.
За столом разместились так: зеленоватый глава семьи на стуле, рядом, через угол, Михаил, затем — Светка, напротив нее на диванчике — бледно-синяя супруга, а дети — на дальнем краю.
Ребенок у гостей был красноватый, тихий, щупальцами никуда не лез, сидел чинно.
— Ну что, — сказал Михаил, — мы очень рады!
Как ни непривычно было наблюдать рядом с собой желе, застывшее в человеческое подобие, отвращения он не чувствовал.
А вымыть за гостями они вымоют, подумаешь, слизь!
— Приветствовать, — еще раз прогудел зеленоватый.
На несколько секунд неловкое молчание повисло над столом, потом Динка сказала:
— Сначала едят салат.
И полезла в салатницу с оливье большой ложкой.
Себе бухнула от души, затем, взявшись ухаживать за соседским ребенком, отоварила порцией и его.
— Что ж мы, действительно… — вскочила Светка, наклонилась к соседке: — вам чего положить?
Три глаза мигнули, фиолетовея.
— Можно, да…
Голос у соседки оказался приятный, с бархотцой.
Щупальцем она аккуратно указала на селедку под шубой.
— Вчера, знаете, готовила, — Светка обрадованно приняла от гостьи пустую тарелку. — Там селедочка — ах! И свекла хорошая…
— Ты ешь, ешь, — приговаривала в дальнем конце Динка, показывая мальчишке (ну, наверное, все же мальчишке), как ест сама.
Не выдержал и Михаил.
— Ну а мы с вами, — наклонился он к гостю, — не тяпнем ли по маленькой?
— Согласность, — качнулся зеленоватый глава и протянул щупальце. — Шуаншегишен.
— Михаил.
— Приятность есть.
Они замечательно ели.
Селедка под шубой, оливье, огурцы с помидорами, грибы.
Соседи обходились без ртов, вонзали в себя ложки, и пища плавала прямо в них, потихоньку расщепляясь и тая.
Сначала Михаилу было не по себе, да и Светка смущенно отводила взгляд, а потом ничего, даже пикантным показалось.
У зеленоватого Шуаншегишена, которого Михаил через две минуты уже окрестил Жаном, оказалась весьма необычная манера пить водку, чуть подсаливая. Ну да у каждого свои тараканы, просят солонку, чего б не дать?
— Меру-то знай, — сказала Михаилу Светка.
— Обязательно, — кивнул Михаил.
— Обязательность! — поднял рюмку Жан.
— Великолепно-велико! — бледно-синяя супруга присоединила к рюмке мужа бокал с вином.
Звали ее Тиантику… Тиантаку…
Михаил, в общем, решил звать ее Таней. Иначе же язык сломаешь.
Динка выкладывала на стол перед соседским мальчишкой фрукты и объясняла, заглядывая серьезными глазами:
— Это банан… это вот яблоко… в них много железа…
Мальчишка, густо краснея, несмело касался выложенного щупальцами и переспрашивал:
— Яблоко?
— И представляемо — цера коворра еще меня сабан сатубан!
Михаил и не заметил, как Светка разговорилась с Таней. Общие темы, надо же, нашли. Собственно, а чего удивляться?
Сабан сатубан — кто ж не знает!
— А ведь тутоль в тутоль жили, кайвосо-телим вместе. Нет, церра коворра!
Светка, послушав и покивав, включалась на паузе:
— Да они все такие, подруги так называемые! Сами же, сами перед чужими мужиками юбками метут!
— О, согласность, — горько всплескивала щупальцами Таня.