Леокадия Пыжова помнила о своей бурной юности и брала себе только молодых любовников из числа танцоров и менеджеров ансамбля.
«Мои поррррррррррродистые жеррррррррребчики» – называла она их.
В «жеребчиках» Алексей Грибов ходил уже год.
– Манкировать мной стал. – Леокадия потянула его к себе в постель за брючный ремень.
– Я сейчас разденусь.
– Сначала мой сок мне подай. – Она указала на столик у кресла, где стоял хрустальный графин с коньяком.
Алексей Грибов налил коньяк в хрустальную рюмку.
– А себе?
Он налил в рюмку и себе.
– За любовь, сладенький, – провозгласила Леокадия и хлопнула коньяк одним махом.
Пьянела она быстро. Но признаки опьянения проявлялись лишь в бледности морщинистого ее лица, которому уже мало помогали косметические процедуры и сценический грим.
– Нос воротишь от меня, сладенький. – Она снова погрозила Грибову пальчиком. – Все адвокатом себя мнишь, все о прошлом думаешь. А кто ты такой сейчас? Никто. Ноль. Выперли тебя отовсюду. А я вот взяла тебя в шоу, бабки тебе плачу из своего кармана. Папашка-то кто твой был? Прокурор? Так посадили его. Наследственность – тяжелая, Лешенька… Папашка-то в тюрьме. Так что нечем гордиться-то. Нечего нос от людей, которые к тебе всем сердцем, воротить.
– Да что ты в самом деле? Я же по твоим делам ездил, насчет концерта хотел договориться.
– Весь день пропадал. На звонки не отвечал. – Леокадия сверлила его взглядом. – И чего концерт?
– Ничего. У них там все закрыто оказалось. Офис закрыт.
– Врешь ты мне все. – Леокадия хмыкнула. – Ну да сердце-то у меня доброе, проверять не стану. Ложись, что ли.
Алексей Грибов послушно лег в постель рядом с ней. Она тут же жарко его обняла и, дыша коньяком в лицо, начала ласкать, возбуждать.
Они возились в постели. Потом Леокадия разочарованно отпихнула его от себя.
– Чего ты как ледышка-то?
– Я просто устал. – Алексей Грибов закрыл глаза.
– С чегой-то ты устал? Уж я и так стараюсь, и этак. А ты как мертвый.
– Подожди немного.
– А чего ждать-годить? Само встанет, что ли? – Леокадия села в подушках. – Целый день где-то шатался. Сейчас кабачок вялый.
Алексей Грибов повернулся на бок.
– Лешенька, я ведь и рассердиться могу, – елейным зловещим тоном пообещала Леокадия.
Тогда он обернулся к ней. Улыбнулся натянуто и покорно.
– Ты потрясающая женщина, – сказал он, – я весь твой. Я просто устал немножко. Дорога скверная – сплошные пробки.
Леокадия снова сунула руку под одеяло.
– Ну вот уже лучше, процесс пошел. – Она протянула вторую руку и взяла Алексея Грибова за подбородок. – Адвокатик ты мой неудавшийся. По нынешним-то временам кому ты нужен? Никому, кроме меня. Ты это цени, Лешенька.
– Я ценю.
– И все же, где тебя носило сегодня?
Алексей Грибов приподнялся и сграбастал ее в объятия, заглушая все эти ненужные любопытные, ревнивые вопросы поцелуем в старческие, пахнущие коньяком и помадой губы.
Глава 5 «М»
Только на мгновение полковник Гущин закрыл собой от Кати стену гаража. Потом отступил на шаг.
– Прибито гвоздями, – сказал он хрипло.
– Убийца воспользовался пневматическим молотком. Вон он тоже на полу. – Эксперт Сиваков не касался вещдоков до работы своей команды криминалистов. – Гараж не кирпичный, а из блоков. Гвозди вошли как в масло.
На стене большая буква «М» – с нее начиналось короткое слово, написанное кровью широкими мазками.
Но букву «М» образовывали человеческие руки, отрезанные электропилой, прибитые гвоздями.
Руки были неестественно вывернуты. Пальцы мертвых ладоней переплетались. И все это крепилось гвоздями к стене.
– Локтевые суставы, судя во всему, повреждены электропилой, чтобы сделать всю эту чудовищную конструкцию более гибкой, податливой. – Сиваков смотрел на стену. – Чтобы снять все это, извлечь гвозди, нам потребуется время. По мне, так я бы забрал все это как есть, чтобы уже в лаборатории детально исследовать. Но не выламывать же нам часть стены в гараже… Абсурд… Тот, кто это сделал, добился своего. Оторопь берет. Не знаешь, с чего осмотр начинать.
– Со слова, которое написано. – Гущин подошел к стене вплотную.
Страшная буква «М», составленная из рук Полины Вавиловой – жены полковника Вавилова, – была заглавной буквой в слове «Мщу».
Буквы «щ» и «у» написаны кровью. Они складывались из широких, угловатых линий-мазков.
– Тут должно быть что-то в ее крови, какой-то предмет, которым он писал, – сказал Гущин.
– Нет, судя по ширине мазка, – Сиваков тоже подошел вплотную к стене, – и по частичкам блоковой крошки в распилах предплечий, на костях и на кожных покровах, убийца написал обе буквы ее руками. Сначала он написал «щ» и «у». А затем уже составил свою инсталляцию из буквы заглавной.
– «Мщу»… не «месть», как пишут обычно, не «Я мщу», а просто коротко, лаконично. – Гущин обернулся к помертвевшей Кате. – Какие мысли?
– Я не знаю, Федор Матвеевич. Ужас.
– А еще что? Что первое на ум приходит?
– Ярость. Он был в ярости, этот убийца. За что он мстит?
– С этим придется разбираться, долго разбираться. – Гущин констатировал факт. – Меня сейчас интересует – как он в дом попал? Следов взлома нет. Значит, Полина Вавилова сама его впустила, открыв все замки.
– Выходит, она знала убийцу? Была с ним знакома?
Полковник Гущин пошел к двери гаража, поманил одного из оперативников и спросил тихо:
– Ну, что вы нашли?
Глава 6 Вещи и окрестности
– Много отпечатков пальцев. Экспертам работы – непочатый край. – Оперативник повел полковника Гущина в холл.
Катя устремилась за ними. Она хотела слышать все, что скажут члены оперативно-следственной группы на этом первичном этапе осмотра.
Лишь бы не видеть то, что лучше не видеть…
– Нам предстоит выяснить, чьи отпечатки где – Вавилова, ее… Не сейчас же откатывать, когда ЭТО там на стене висит. А потом дом только что построен, тут бригада рабочих трудилась – отопление налаживали, кухню монтировали, нагреватели для воды. Все захватано – двери, косяки, поверхности. Определение давности следов пальцев рук – вещь ненадежная, сами знаете, Федор Матвеевич.
Гущин осторожно двигался – боком, как краб, чтобы ненароком не наступить на кровавый след волочения на полу – его обрабатывали эксперты, ползавшие на корточках.
В кухне, проходя мимо, Катя увидела врача в белом халате.
– Откуда он тут взялся? – спросила она шепотом.
– Наши вызвали через отдел полиции, привезли на машине из горбольницы. Не психолог. Просто терапевт дежурный. Игорю Петровичу психологическая помощь требуется, но психолог когда еще из Главка приедет. А этот укол успокоительного ему сейчас сделает.
Гущин кивком позвал из кухни помощника Вавилова Артема Ладейникова. Тот подошел.
– Ну как он там?
– Неважно.
– Я с его допросом погожу. А вы… ты нам расскажешь, что тут было, когда вы с ним приехали.
– Конечно. – Артем Ладейников кивнул.
– Еще что кроме отпечатков? – спросил Гущин оперативников.
– Вот смотрите сами в холле у двери, у вешалки – полно коробок. Судя по всему, это доставлено из интернет-магазинов. Часть коробок вскрыта, но товары внутри. А часть коробок пустые, видно к выбросу приготовленные.
– У них есть во дворе мусорный бак?
– Нет, мусор тут они копят, – сказал Артем. – Вынуждены копить. Игорь Петрович как-то жаловался – мол, по нескольку дней не может выбросить, набивал мешки и сам на машине отвозил на свалку. Здесь у них новое все в поселке. Еще не отлажено.
– А он что, сам товары в Интернете заказывал?
– Не знаю, вряд ли. Скорее всего это она, его жена.
Гущин подошел к входной двери – тяжелой, железной, обитой искусственной зеленой кожей, со множеством замков, с задвижкой и цепочкой.
– Полина Вавилова впустила убийцу в дом. Сама, – сказал он. – Никаких следов постороннего проникновения. И подбором ключа эту дверь снаружи не откроешь, такая конструкция. Я же говорю – бывший опер знает, как обезопасить дом от воров. Но убийца сюда вошел. Если Полина его не знала, значит, она открыла дверь по звонку и при этом не испытала никаких подозрений.
– Доставка товаров на дом? Курьер интернет-магазина? – спросила Катя. – Убийца прикинулся курьером?
Гущин попросил эксперта в перчатках открыть входную дверь. Но тут внезапно к нему подбежал другой эксперт:
– Сиваков просит вас в гараж вернуться, срочно!
Гущин повернул назад. Его грузное, полное тело вытянулось в струнку, когда он проходил по узкой полосе ламината, там, где не было на полу кровавого следа. Катя тоже шла осторожно, балансируя как на жердочке.
– Что еще у тебя? – спросил он Сивакова в гараже.