Она не знала, как называть Андрея, и долгое время тушевалась, когда нужно было представлять его приятельницам или случайно встреченным знакомым. «Мой парень»? Но Андрей был далеко не парнем, да и звучало это как-то глупо. «Мой друг»? Другом Дашки, именно другом, а не подругой, была Валька Малявина, с которой они были знакомы с детского садика, а потом учились вместе в институте, и применить то же слово, которым она называла Малявку, к Андрею казалось совершенно невозможным. «Мой жених»? Но Андрей не делал ей предложения, не говорил о совместных планах на будущее, да и сама Даша не ждала ничего такого от него. Она просто наслаждалась каждой минутой их встреч, потому что минуты выпадали не так уж и часто: Андрей был архитектором, довольно известным и востребованным, искренне увлеченным своей работой, и времени на личную жизнь у него оставалось не очень много.
Он снимал квартиру в одном из старых районов Москвы, и по утрам в выходные Даша смотрела из окна на белокаменную церковь, рядом с которой зеленел маленький сквер. Плыли облака, ворковали на крыше голуби, на кровати за ее спиной сопел Андрей, уткнувшись в Дашину подушку, и ей казалось, что счастье будет всегда.
Счастье закончилось в прохладное июльское воскресенье, около полудня, когда дверь квартиры открылась и, пряча ключи в сумочку, вошла броская женщина лет тридцати в дорогом плаще, а за ней – темнобровая девочка с заспанными глазами.
– Вера, сними ботинки, – сказала женщина, скользнув взглядом по оторопевшей Даше. – И пойди разбуди папу, наверняка он еще спит. Он ведь спит? – обратилась она к Даше, и та только молча кивнула.
Девочка протиснулась мимо нее в комнату, и оттуда через полминуты раздался изумленный голос Андрея:
– Господи, Веруня приехала! А где мама?
– Здесь мама, – отозвалась женщина, сбрасывая плащ. – Ты почему нас не встретил? Пришлось в вонючем такси трястись, а ты же знаешь, как я не люблю в чужих авто ездить. Верку укачало, разумеется.
Она прошла в комнату следом за дочерью и начала что-то говорить. Андрей отвечал, время от времени вставляла замечания девочка, а Даша стояла в коридоре и тупо смотрела на свои туфли. На носу одной туфли отпечатался грязный след рифленой подошвы – девочка Вера прошлась ботинком по Дашиной обуви. Даша присела, полой юбки протерла туфлю, потом обулась, накинула висевшую на вешалке тонкую рубашку и тихо вышла из квартиры.
– Даша, милая, да мы с ней разводимся!
Спустя неделю она сидела с Андреем в кафе и пыталась что-то расставить для себя по полочкам. Андрей никак не мог понять, в чем проблема и почему из того, что в его жизни имеются бывшая жена и дочь, Даша делает трагедию.
– Мы разводимся! Развелись бы раньше, если бы Милка не торчала по заграницам. У нее родители в Чехии, она в Москву наведывается по нечетным пятилеткам. Да что с тобой? Ты вздумала меня к бывшей жене ревновать? Глупенькая моя…
Он ласково погладил Дашу по руке.
– При чем здесь ревность? – покачала головой Даша. – Я не понимаю, Андрюша, мы с тобой уже год встречаемся, и ты мне ни разу – ни разу! – не говорил о родной дочери. Как так можно? Ведь вы же виделись, она приезжала сюда… И жена твоя приезжала…
– Бывшая, – быстро вставил Андрей. – Мы только формально муж и жена.
«А мы с тобой формально кто?» – хотела спросить Даша, но не спросила. Она смотрела на белые завитки крема на пирожном, которое заказала неизвестно зачем, и вспоминала воркование голубей под крышей.
– Андрей, вот ты обо мне все знаешь, – подумав, сказала она. – Про институт, про работу, про маму с папой. Ты и с Валькой Малявиной, моей подругой, виделся много раз.