- Значит, надеяться больше не на что? - ужаснулся я. - Миллион лет истории и все, конец! Так буднично... Было человечество, и нет его?!
- Апокалипсис... - прошептала Милена, утирая слезы.
- Кончайте хныкать! - прикрикнул на нас Вепрь.
Утром я увидел немыслимое: Вепрь плакал! Если застать в слезах Милену было для меня потрясением, то теперь я просто не мог поверить глазам.
Он сидел за пультом и, казалось, сосредоточенно всматривался в индикаторы. Я подошел к нему со спины, хотел заговорить, но перед этим машинально бросил взгляд на дисплей. Экран был погашен. В нем, как в тусклом зеркале, виднелось лицо Вепря с бороздками слез.
- Что тебе надо? - взвился он, увидев в стекле мое отражение. - Чего ты от меня ждешь? По-твоему, я Бог? Хватит с меня! Пусть все катится к дьяволу.
Я смотрел на него с изумлением: передо мной был незнакомец - истеричный, недобрый...
- Ты ли это. Вепрь? Возьми себя в руки, думай!
Он пришел в исступление. Глаза его мгновенно высохли, источали злобный блеск.
- Тьфу на тебя! - Ни намека на шутку не было теперь в этой, обычно шутливой, фразе. - Свалился на мою голову! Давно ли распускал нюни: "Почему я не гений? Уже тридцать, а ничего не сделано..." Вот и делай. Делай, давай!
До чего же мне стало обидно! Но во много раз горше этой горькой обиды было чувство непоправимости происходящего между нами... Я не знал, что сказать, и для меня стал неожиданностью мой собственный голос, прозвучавший как бы со стороны, извне моего сознания. Голос был ясный, твердый. Мой и одновременно не мой голос:
- А вот и сделаю!
И тотчас я с ужасом подумал, что поступил как последний идиот, пообещав невозможное. А Вепрь, казалось, почувствовал облегчение, словно мои необдуманные слова сняли с него бремя ответственности.
Так оно и было! Вепрь, чьему бесстрашию я завидовал, мой друг и кумир, мужественный Вепрь, Вепрь-забияка, в которого влюблялись все наши девчонки, с этой минуты перестал существовать.
Рассчитывать я мог только на Милену, - хрупкую, изящную женщину с гордой осанкой римлянки, независимым характером и ранимой душой. Через ее руки проходила информация, воспринимаемая множеством датчиков и транспондеров.
Третий член экипажа, молчаливый и неприметный Петрус, четкостью выверенных движений напоминавший робота, был типичным исполнителем. Все, что касалось транспондеров, процессоров, кросс-автоматов и прочей техники, он знал в совершенстве. Я мог быть спокоен за надежность аппаратуры, но на роль генератора идей Петрус явно не годился.
Ни Вепрь, ни Милена, ни даже тысяча высококлассных специалистов, будь они вместе с нами, не смогли бы осмыслить многие квинтиллионы байт информации, оседающей в компьютерной памяти. Проанализировать ее, обобщить, сгруппировать, представить в виде, доступном для человеческого восприятия, - задача компьютеров. Но критерии, по которым обрабатывалась информация, задал Вепрь! И это критерии, подсказанные опытом, знаниями, талантом, интуицией панцериолога!
Что я мог противопоставить профессиональному мастерству Вепря? Непредвзятость дилетанта? А может, свое собственное мастерство - знатока мертвых языков?
Как часто незнание языка и вытекающая из этого неспособность объясниться, понять друг друга приводили к трагическим последствиям! Мертвые языки... Но не от них ли произошли и все живые? Недаром я свободно схватываю смысл сказанного на любой языке!
В основе языка определенный алгоритм. И конечной целью ключевой теории слова, созданию которой я посвятил себя, была разработка ЕСУА - единой системы универсальных алгоритмов, позволяющей любому стать полиглотом. Но ведь то, что доступно человеку с его несовершенной, ограниченной памятью, доступно и компьютеру...
И вот теперь я загорелся идеей испытать ЕСУА в качестве глобального критерия взамен критериев, сформулированных Вепрем. Подчиняясь этому, принципиально новому, критерию, компьютеры заново обработают массив информации.
- Скажите, Милена, - задал я осторожный вопрос, - в памяти компьютеров сохранилась вся информация, даже та, которую они сочли не заслуживающей внимания?
- Конечно. У них ничто не пропадает.
Меня охватило волнение: пусть на шаг, крошечный шажок, я приблизился к цели.
Ввести ЕСУА в программу компьютеров было делом нескольких часов: все ее компоненты накрепко запечатлелись в памяти. Самым трудным для меня, гуманитария до мозга костей, оказалось в свое время перевести логические алгоритмы на язык прикладной математики. Но осилил!
И вот на дисплее строки осмысленного текста. Не каббалистические знаки, приведшие меня несколько дней назад в трепет, подобный тому, который испытывает неофит на пороге храма, а буквы, слова, фразы, правда, на не известном мне языке. Но уж с этим-то я справлюсь!
...Я сижу, опустив голову на руки, измученный, подавленный и... счастливый. То, что я только что узнал, не укладывается в сознание. Вепрь говорил о круге научных представлений... Разорван он, нет его больше! Неужели я к этому причастен? Я - зауряднейший, ничтожный?
Тьфу на тебя, Тур! Твоя скромность паче гордыни... Звони во все колокола, спаситель Земли!
Хорошо, что юмор не изменил мне даже в такую минуту...
Я не сразу расслышал встревоженный голос Милены:
- Что с вами? Почему молчите? Скажите же что-нибудь!
- Все хорошо... Понимаете, все!!!
И тут я представил себя на месте Милены - растерянного, недоумевающего, каким был совсем недавно. Взглянул в ее заплаканные глаза, бывшие для меня еще недавно глазами сфинкса, взял в руки тонкие, вздрагивающие пальчики, и сердце захлестнула волна нежности.
- Мы за многое в ответе... - заговорил я хриплым шопотом, словно признавался в любви. - Отравили Землю пестицидами и радиоактивными отходами, иссушили моря, а цветущие луга превратили в болота. Мы сошли с ума, и с нами поступили как с буйно помешанными - надели смирительную рубашку!
- И кто это сделал?
- Носители вселенского разума. Обыкновенные, нормальные люди, какими нам только еще предстоит стать.
- А сможем ли? - робко спросила Милена.
- Должны!
- Думаете, поверят?
- Иначе бы не пытались найти с нами общий язык.
- Так что же вы медлите, дорогой мой? - укоризненно сказала Милена.
Опомнившись, я бросился к Петрусу.
- Вот... Передайте... По всем каналам!
Ответ не заставил себя ждать. А вскоре вышел на связь Центр. Катастрофа отступила... Обнявшись, мы наблюдали за робкими признаками жизни на заново рождающейся Земле. Наблюдали втроем, потому что до самой посадки Вепрь не покидал своей каюты.
Я дождался его.
- Вот все и кончилось...
Он молча смотрел на меня, и в его глазах была пустота.
- Ты не рад?
Вепрь не ответил. Отодвинув меня плечом, прошел к трапу. Я смотрел ему вслед. Он не обернулся.