Мне, однако, не потребовалось много времени, чтобы прийти к выводу о правильности принятого Лайтнером решения: этот ребенок не должен узнать об этой семейной ветви от нас, по крайней мере до тех пор, пока Эрон не убедится, что такое вмешательство не навредит обеим сторонам, а, наоборот, принесет им пользу.
Обстоятельства сложились таким образом, что такой момент не настал до сих пор. Насыщенная событиями жизнь Меррик никак не была связана с белыми Мэйфейрами. Поэтому на этих страницах вы не найдете о них ни слова.
А в тот далекий вечер мы с Эроном старательно закрывали свой разум, чтобы сидевшая в кресле маленькая ведьма не смогла прочитать наши мысли.
Не помню, бросила ли на нас взгляд Меррик или нет, прежде чем продолжить.
– Мэйфейры и сейчас живут в том доме, в Садовом квартале, – как бы между прочим заметила она. – Они белые и никогда не общались с нами, разве только через юристов. – Последние слова девочка произнесла с легкой усмешкой, какая обычно возникает на губах взрослых людей при упоминании о служителях закона, потом, тряхнув головой, продолжила: – Юристы приезжали к нам из города, привозили деньги. И некоторые из них тоже были Мэйфейрами. Они же отослали Анжелику Мэрибелл Мэйфейр на север, в хорошую школу. Но потом она вернулась домой, прожила здесь всю жизнь и умерла. Я бы никогда не обратилась к тем белым родственникам, – неожиданно резко заявила Меррик и тут же вновь заговорила прежним ровным тоном: – Надо сказать, что Большая На-нэнн отзывается о дядюшке Джулиене так, словно он досих пор жив, а от других родственников я с самого детства слышала только хорошие отзывы: все кругом говорили, что дядюшка Джулиен был добрым человеком. Похоже, он хорошо знал всех своих цветных сородичей. А еще рассказывали, будто он мог одним взглядом уничтожить любого врага. У меня есть и другие сведения о дядюшке Джулиене, и постепенно я сообщу вам остальное.
Неожиданно она бросила взгляд на Эрона, и он, как мне показалось, смущенно отвел взгляд. Уж не прочла ли она в его глазах будущее, подумалось мне. Быть может, она увидела в них, что досье Таламаски на Мэйфейрских ведьм поглотит жизнь Эрона точно так же, как Вампир Лестат поглотил мою.
Даже сейчас, негромко беседуя за столиком кафе с красивой иуверенной в себе женщиной, в которую превратилась та босоногая девочка, я пытался понять, что думает она о смерти Эрона.
Немощный старик официант принес заказанную бутылку темного рома «Сент-Джеймс», какой делают на Мартинике, и наполнил им стоявший перед Меррик маленький восьмигранный стакан из тяжелого стекла. Я уловил знакомый запах – и меня вновь захлестнули воспоминания. На этот раз не о нашем с ней знакомстве, а о совсем других временах.
Меррик осушила стакан так, словно в нем была простая вода Впрочем, насколько я помню, она всегда пила ром именно так. Официант зашаркал обратно в подсобное помещение, а Меррик, опередив мой порыв, взялась за бутылку и снова наполнила свой стакан.
Скользнув языком по внутреннему краю губ, она вновь взглянула мне прямо в лицо. Огромные пытливые глаза смотрели очень внимательно.
– Помнишь, как мы вместе пили ром? – спросила Меррик с легким намеком на улыбку: волнение и напряжение пока не позволяли улыбке проявиться в полную силу. И, не дожидаясь моего ответа, продолжила: – Вижу, что помнишь. Я говорю о тех коротких ночах в джунглях. Да, ты абсолютно прав, утверждая, что вампир – это чудовище, отнюдь не чуждое человечности. И в тебе самом по-прежнему очень много человеческого. Я вижу это по глазам, по твоим жестам. Что касается твоего тела, то оно абсолютно человеческое. Нет ни одного признака...
– Признаки есть, – возразил я. – Со временем ты их увидишь. Сначала тебе будет не по себе, потом ты начнешь испытывать опасения, но в конце концов привыкнешь. Поверь мне, я знаю, что говорю.