- Сплю. Я сплю. - сказал он себе и, встав с кровати, начал одеваться. Одежда, кстати, тоже была не та.
За стенкой раздавались голоса, звенела посуда, тихо дребезжал радиоприемник. Что-то прострекотал женский, звенящий, молодой голосок "соседка" - подумал Сергей, что-то ответил густой, спокойный голос "мама" - понял Сергей. Он застегнул штаны и вдруг насторожился: голоса за стенкой умолкли, теперь скрежетало только радио, скрежетало что-то не громко, монотонно и Сергей не мог разобрать слов. Наконец голос приемника смолк, наступило мгновение тишины, но только мгновение. Раздался звон разбиваемого стекла и голоса те же, прежние, но что-то в них уже изменилось.
Сергей выскочил из комнаты, пулей пролетел в кухню, столкнулся в дверях с соседкой, которая молча упорхнула к себе. В кухне мама убирала осколки тарелок: похоже на пол грохнулась целая стопка. Она посмотрела на сына. Сергей тоже не сводил с матери глаз, и оба молчали. Мама собрала осколки, ссыпала их в ведро. Движения ее были спокойными твердыми, ничто в ее внешнем виде не выдавало нервного потрясения, которое она только что перенесла. Закончив уборку она подняла голову и посмотрела на Сергея.
Лицо ее было чуть бледнее, чем обычно, но как всегда спокойное, и голос тоже прозвучал спокойно и ровно:
- Доброе утро, Сережа. Завтракать будешь?
Сергей посмотрел на мать и, почему-то, ком застрял у него в горле. Он подавил собирающуюся уже начаться истерику и спросил, тоже стараясь сохранить голос спокойным:
- Мама, что-то случилось?
- Нет... то есть да... то есть...
- Мама.
- А что? Я ведь говорила, что война будет... - интонация была такая, что не понятно было спрашивает она или утверждает.
- Да, и папа так всегда говорил, - какое-то волнение дернулось у него внутри.
- Ну она и началась, - деланное спокойствие с трудом давалось немолодой женщине, - и... и чайник на плите...
С этими словами мать покинула кухню.
Хлопнула дверь и из дальней комнаты послышались приглушенные всхлипы.
- О, Господи, - выдохнул Сергей. Кухня поплыла у него перед глазами и он с трудом опустился на табурет...
... - О, Господи, - Сергей подскочил на кровати. Было часов пять утра, и в комнате еще было темно. Он повернулся на другой бок, - Приснится же такое, - пробормотал он.
Он ворочался еще с пол часа, но сон не шел. Попробовал старый способ: считать баранов - ничего не вышло, на ум лезли только дикие мысли о том, что только что увидел в ночном кошмаре. И, откинув все остальные мысли, он стал думать только об этом...
...Он думал только о том, что случилось. Он сидел в кухне и пил холодный чай, вошла мама.
- Что именно сказали по радио? - спросил он отрешенно.
- Ничего. Только, что сегодня двадцать второго июня 1941 года фашистская Германия вероломно... В общем сегодня началась война. Если тебе этого мало, то...
- Успокойся, - перебил Сергей, встал не допив чай и ушел к себе не сказав больше ни слова.
Как-то вдруг сразу постаревшая женщина рухнула на освободившуюся табуретку и тихо заплакала...
...Он проснулся. Над ухом разрывался будильник, сообщая, что сегодня: "22 июня 2941 года, восемь часов тридцать минут..." Сергей отрубил его. Он еще не проснулся до конца и все его мысли были там, во сне. Услышав сообщение будильника он дернулся, что-то смутно промелькнуло в голове, нехорошо кольнуло в груди, но он не ухватил мысль.
Он встал, оделся, умылся и пошел в гостиничный ресторан. На душе скребли кошки. Дело в том, что подобные сны преследовали его уже в течении пяти лет. Он жил двумя жизнями: во сне и на яву. Глобальные события в его жизни происходили и там, и тут, в остальном же эти жизни протекали по своему. Сны были яркие, цветные и такие... такие материальные, что настоящая жизнь порой казалась ему сном.
Сначала эти сны заинтересовали его и даже где-то как-то понравились, а самое главное, что они не стерались из его памяти, как обычные сновидения, а оставались в ней. Так продолжалось четыре года, даже чуть больше, а потом... Потом умер папа! Умер тихо, во сне и это сразу откликнулось в снах Сергея. И Сергей, который любил отца, и который перестал видеть его даже во сне, возненавидел эти сны. А они все повторялись и повторялись, и каждый был продолжением предыдущего, и, на смену ненависти пришел испуг часто переходящий в отчаяние. Он испугался, что сходит с ума, потом подумалось, что это болезнь, потом... Потом он понемногу привык к ним, хотя мысли о психическом расстройстве временами проскакивали у него.
Но сегодняшний сон поразил его, поразил и напугал. ВОЙНА! Это же надо! Последняя была... А-а, черт, кто ее помнит когда? В школе проходили, что где-то тысячу лет назад войны закончились, и человечество, погрязшее в варварстве, ступило на путь культуры и просвещения. Там еще кажется была угроза ядерной войны, но предки-варвары одумались и предотвратили ее. А потом началось великое познание мира... А больше ничего о войнах не проходили ни в школе, ни после нее, да и зачем?
В учебниках истории до истории просвещения отводился один параграф, а потому у него было очень смутное представление о войне. Он вообще плохо себе представлял, что такое война, видимо это толпы необразованных, еще диких людей, которые бегают друг за другом с примитивными приспособлениями для лишения жизни в руках, и мыслью посмотреть, что внутри у соседа.
Сон задел за живое. С одной стороны он прельщал и манил чем-то новым неведомым, таким чего не могло быть на самом деле. С другой стороны он отпугивал своей неизвестностью и этим страшным словом "война". И Сергей думал, думал только об этом. И ему хотелось, нет ему просто необходимо было с кем-то посоветоваться, но он не мог.
На этом месте Сергей снова вернулся к мысли, что он больной, либо сумасшедший и ему надо сходить к врачу.
Он вошел в зал ресторана, прошел к свободному столу в углу, сел на самый дальний стул и подозвал официанта.
- Что изволите?
- Стандартный легкий завтрак.
- Заказ принят. Прошу подождать несколько минут.
Официант отбежал, а Сергей уткнулся в брошюру валявшуюся на столе. Он пролистал брошюрку до середины - скукота! Захлопнул ее бросил на стол, подхватил снова и уставился на обложку. Ничего особенного: пестрая картинка, название журнала, дата издания 22.06.2941, кажется сегодняшнее число. Какая-то мысль проскочила в голове, но не задержалась, и вот он сидит вперив взгляд в журнал и пытается ухватиться за то, что показалось очень важным. Но тщетно.
- Кхе-кхе, - раздалось над ухом. Сергей не отреагировал.
- Простите, - послышалось громче. - ноль эмоций.
- Простите, здесь не занято? - голос раздался снова с нарастающей интонацией.
Сергей дернулся оторвавшись от своих мыслей, и, как со сна непонимающим взглядом, уткнулся в человека, который высился над ним. Тот был среднего роста, темноволосым, смуглым, с резкими, но приятными чертами лица и непонятного цвета глазами. На лице его сияла улыбка, дурацкая, как показалось в первый момент Сергею. Одет он был в легкий новомодный костюмчик, и выглядел, надо заметить, весьма элегантно.
- Простите, я отвлек вас от каких-то размышлений, - сверкнул всеми зубами незнакомец. - но я только хотел присоединиться к кому-нибудь, не хотелось завтракать в одиночестве.
Можно присесть?
- Да, садитесь, - Сергей был все еще в несколько ошалелом состоянии.
Незнакомец присел на краешек стула, как раз в тот момент, когда появился официант с подносом. Незнакомец быстренько оглядел поднос и кинул официанту:
- Мне тоже самое, только вместо... Что в стакане?
- Чай с сахаром и лимоном.
- Так вот, вместо чая с лимоном и сахаром, крепкий кофе без лимона, без сахара, и, на всякий случай, без коньяка, молока, сливок и без всяких других примочек.
Официант спокойно выслушав и записав заказ, не торопясь двинулся от стола в глубины зала - ресторана.
- Быстро, я есть хочу, - крикнул незнакомец.
Официант исчез, а тот рассмеялся и протянул Сергею руку:
- Меня зовут Виктор.
- Сергей, - отозвался Сергей протягивая руку для рукопожатия. Он не заметил когда и как его перестала раздражать улыбка Виктора, совсем не дурацкая, как показалось в первый момент, а очень даже милая. И вообще ему нравился этот человек, нравился своей жизнерадостностью, и Сергей не заметил, как сам начал улыбаться в ответ.
Снова подбежал официант. Виктор принял поднос, достал из кармана купюру и попытался всучить ее официанту "на чай".
Увидев, как несчастный робот выпучил фотоэлементы, Сергей поперхнулся чаем, а Виктор ругнулся, сунул купюру обратно в карман и отослал официанта.
- Никак не привыкну, сообщил он уминая завтрак. - что везде эти дикие конструкции. Даже здесь, где до них всегда были толпы попрошаек.
Сергей молча кивнул, трудясь над завтраком. Какое-то время ели молча, потом Виктор возобновил беседу.
- Вы здесь по работе , или отдыхаете?
- Я здесь в отпуске, хотя не очень-то хотелось отдыхать от любимой работы.