– Граф, – сказал я весело, – кстати, вы все еще граф?…
Он чуть поклонился.
– Ваше высочество?
– За вашу преданность, – обронил я, – верность и те услуги, которые вы оказали вашей королеве, пора бы как-то отметить…
Он зыркнул по сторонам и ответил сдержанно, понизив голос:
– Я делал только то, что обязан, как верный слуга ее величества.
– И все же, – сказал я настойчиво, – это же вы втянули меня в этот странный брак, из-за чего все и завертелось…
Он ответил еще тише:
– После коронации ее величество обещают мне титул герцога.
– Это самое малое, – сказал я, – что она может для вас сделать! Не хмурьтесь, но вам она обязана и возвращением королевства. Ладно-ладно, скажите тогда, что здесь за маги?… В королевском дворце они должны быть. Я помню, Ротильда что-то кричала про Керен- геля… Мол, он с ними, все пропало…
Он ответил осторожно:
– У нас церковь, ваше высочество!… Ворота храма Господнего всегда раскрыты, служба идет, священники о пастве не забывают и всячески бдят насчет козней врага рода человеческого…
Я отмахнулся.
– Да ладно вам, я сам воин Христа! И цель наша – строительство Храма Небесного здесь, на грешной земле, чтобы освятить ее, а уцелевших людей сделать праведниками.
– Истинно так, ваше высочество!
– Но в процессе строительства, – уточнил я, – мы позволяем таскать камни не только святым, но и грешникам. Иначе будем строить вечность, не так ли? Не поверю, что при королевском дворце, где столько музыкантов, певцов, поваров, псарей и сокольничих, нет хотя бы с полдюжины магов!
Он повздыхал, помялся, наконец проговорил с неохотой:
– Ну есть, хоть и не полдюжины, а всего двое. Я и не знаю, как бы ужились полдюжины, они ж такие сварливые, склочные…
– Двое? – изумился я. – Обычно они терпеть друг друга не могут и всегда селятся поодиночке.
Он посмотрел на меня с укором.
– Так зачем же…
– Про дюжину? – спросил я. – Так я ж поэт, могу и про десять тысяч курьеров!… У меня воображение. И где они?
– Маги?
– Ну не курьеры же! Где те, я знаю.
– Один в отъезде, – сообщил он, – поговаривают, тайком сопровождает Голдвина, а второй здесь. Позвать?
– Не нужно, – ответил я. – У меня такая демократическая манера, что вошла в привычку Как захвачу замок или королевство, сразу или почти сразу пру к местному магу и шарю по сундукам по праву грубой силы на основе привнесения демократии и базовых либеральных ценностей.
Он смотрел ошалело.
– И… как?
Я ответил грустно:
– Обычно спереть ничего не удается, но вдруг да на этот раз…
Он все еще стоял с открытым ртом, я улыбнулся очаровательно, мол, разрешаю понимать как шутку, хотя мы многие вещи делаем шутя, еще как шутя, это пусть другие от наших шуточек наплачутся, повернулся и пошел к выходу, но со спины догнал его встревоженный голос:
– Ваше высочество… еще один деликатный вопрос!
Я обернулся, спросил с интересом:
– Ну-ну, люблю деликатные… О бабах?
Он поморщился, сердитым жестом отогнал подбежавшего суетливо управителя.
– Нет, ваше высочество, – произнес он так чопорно, как говорят только о государственном гимне или королевском знамени. – Никак нет! Я о весьма важном, так сказать…
– Ну-ну?
– Это насчет исполнения супружеского долга, – сказал он с таким холодным застывшим лицом, что даже стенам было видно, насколько сконфужен и как ему неловко такое выговаривать.
– А-а-а, – сказал я громко и радостно, – так все- таки о бабах!… Это я люблю! Давайте, дорогой друг, просвещу в этих вопросах. В чем у вас затруднения?
– Не у меня, – ответил он свистящим шепотом и взглянул почти ненавидяще.
– А у кого?
– У вас!
– Правда? – обрадовался я. – Наконец-то!… А то мне эта функция так мешает, так мешает в государственных делах и задумках!…
Он посмотрел на меня высокомерно, как степенный слон на кривляющуюся макаку.
– Он потому и называется долгом, – сообщил он свысока, – что его выполнять необходимо!
– Да я не против, – ответил я, – еще как не против! Если бы только не последствия.
Он покачал головой.
– Однако вы не смеете предлагать это венценосной супруге, а должны терпеливо дожидаться, когда она сама изволит изъявить свое высочайшее расположение и позволит вам приблизиться с такими намерениями.
– Гм, – сказал я в сомнении, – а спать нам инструкция велит в одной постели или, по-современному, в разных?
Он произнес гордо:
– Ваши спальни рядом, а между ними будет дверь.
– Не запираемая?
Он покачал головой.
– Запираться может только с одной стороны.
– Догадываюсь, – сказал я, – с какой стороны.
– Ротильда Дрогонская, – произнес он со слоновьей важностью, – Ее Величество королева! Потому вы должны постоянно помнить о ее приоритете во всех делах.
Я кивнул и сказал:
– Да-да, мальчики снизу, девочки сверху, бантики сбоку… Я поразмышляю по дороге, хорошо?
– А куда ваше высочество направляется? – спросил он с важностью уполномоченного и по делам консортов.
– К вашему магу, – сообщил я послушно, – посоветуюсь, как лучше послужить вашей королеве.
– И вашей, – напомнил он строго, – и вашей!
– Да-да, – согласился я, – особенно моей… гм… повелительницы.
– Хорошо, – разрешил он милостиво, – хотя наилучшие советы по качеству и разумной продуманности могут дать три человека в королевстве: генеральный церемониймейстер сэр Мюррэй Сандерсон, генеральный герольдмейстер сэр Энтони Гринвуд и, разумеется, я, ваш покорный слуга, в первую очередь как знающий все желания и возжелания блистательной королевы Ро- тильды Дрогонской.
– Той самой, – сказал я важно и значительно, подняв палец кверху. – Спасибо, дорогой фаф.
– Всегда к вашим услугам, ваше высочество.
– Обязательно воспользуюсь, – пообещал я.
Помещение мага в том же крыле, где располагаются слуги, только на самом верху и с такими стертыми ступеньками, что не всякий взберется, не поскользнувшись.
Я толкнул дверь, заперто, хотел вежливо постучать, но пересилил в себе недостойную для мужчины слабость и мощно пнул ногой. С той стороны скрежет- нуло, на пол слетела железка, а дверь распахнулась во всю ширь.
Воздух приятный, просторная комната вся в темно- желтом свете, словно залита свежим медом. Особенно когда смотришь на толстые свечи, торчащие из гор оплывшего воска, что с астрономической неспешностью стекает мощными валиками ниже и ниже. Свечи, как я понимаю, просто втыкают на место сгоревших в еще теплый воск, и сколько их тут прогорело, даже вообразить трудно.
На полке под такими наплывами, что залили ее всю и образовали мощный сталагмит внизу на полу, как я понял, подставками для свечей служат песочные часы.
судя по размеру, с запасом хода не меньше чем на пять- восемь часов.
Воск укрыл оба конуса полностью, только с одной стороны восковая корка слишком уж высохла, треснула, и кусок воска вывалился, открыв блестящую поверхность стекла, что и не стекло, но нечто настолько прозрачное, что и не увидел бы, не играй на нем яркие блики.
Между двумя такими подсвечниками, теперь похожими на слабо работающие вулканы, удобно и по- домашнему расположилась стопка фолиантов в переплетах из красной меди, справа солидный шкаф в желтом подрагивающем свете, а посреди комнаты такой же стол медового цвета с раскрытой книгой в половину ярда в длину, толстой, с расцвеченными киноварью заглавными буквами.
Справа у верхнего угла массивная чернильница из желтого колчедана, а ниже, чтоб всегда под рукой, медный стаканчик с гусиными перьями.
Я повел по сторонам сумрачным взором правителя и лорда, задействовав тепловое зрение. Пальцы мои легли на рукоять меча.
– От меня, – сказал я насмешливо, – не спрятаться так примитивно. Хошь, проткну именно печень?
Я обнажил меч и, держа острием вперед, сделал два шага к свободному участку стены между двумя массивными шкафами.
Там моментально появилась фигура человека в халате, одна рука выставлена ладонью вперед в защитном жесте, вторая заранее зажимает правый бок.
– Ну что вы, – сказал он плачущим голосом, – ваше высочество!… Я же простой исследователь…
– Какая скромность, – сказал я одобрительно.
– Сижу тут в норке, – продолжил он упавшим голосом, – никого не трогаю…
– Самый опасный человек, – определил я. – Все великие войны начинаются именно с тихих келий.
Он почти на полголовы ниже меня, сухой и сгорбленный, несмотря на то, что до старости еще далековато, смотрит снизу вверх испуганно и с беспомощной злостью на дурака с мечом в руке.
– Ваше высочество!
– Не возражать, – велел я. – Короли, ведущие армии в бой, лишь исполнители, хотя об этом не знают. Итак, какие преступные замыслы вынашиваем?
Он взмолился, вздрагивая всем телом:
– Ваше высочество!… То, что пытался спрятаться, говорит лишь о моей врожденной трусости, а не о преступности!…