Правление Василия IV проходило в обстановке продолжения борьбы за власть между различными княжеско-боярскими группировками, а также крупнейшего крестьянского восстания под предводительством И.И. Болотникова. Для сплочения правящих сословий Василий IV предпринял ряд мер в их интересах (в частности, установил 15-летний срок сыска беглых крестьян). Это помогло ему объединить все силы для подавления восстания. В целях обеспечения успеха в противостоянии с Польшей царь был вынужден заключить союз со Швецией в обмен на передачу ей части северо-западных земель. Крупнейшее поражение царских войск в борьбе с поляками в июле 1610 г. возле села Клушино под Можайском привело к свержению Василия Шуйского и насильственному пострижению его в монахи. В сентябре 1610 г. он был выдан правительством Семибоярщины полякам и вывезен в Польшу, где вскоре умер в заточении. В 1620 г. польский король Сигизмунд торжественно перенес его гроб в Варшаву, в нарочно построенный мавзолей, а в 1635 г. останки царя Василия были возвращены в Россию и погребены в Архангельском соборе.
Как известно, в период Смутного времени Шуйский был венчан на царствие, а часть его владений, включая пустошь Семчино, переменив нескольких владельцев, попало к Ивану Васильевичу Шуйскому, брату нового государя, и уже в его собственности было описано как деревня Семчино, то есть поселение без собственной церкви. Через некоторое время Семчино перешло к племяннику Ивана Шуйского князю Семену Васильевичу Прозоровскому и вновь обрело статус села, что свидетельствовало о том, что местная церковь уже была в нем отстроена и, по некоторым сведениям, освящена во имя архангела Михаила. Сам князь Прозоровский принял монашество, а перед тем как отправиться в монастырь, подготовил документ, согласно которому владение селом было разделено между его сыновьями. Та к Семчино ушло к князю А.С. Прозоровскому. Но после его кончины наследники продали владение в том виде, в каком оно было получено от старого князя Прозоровского, ибо делить его на еще более мелкие участки становилось невыгодно.
Покупателем села, если довериться преданиям, стал царь Алексей Михайлович, «охотник достоверный», как именовали его летописцы, ибо соколиная охота, составлявшая главную часть досуга царя, требовала своего рода удаления от шумного двора и его обитателей, а в патриархальной семченской тишине царь мог полноценно предаваться любимому делу. Привал царственного охотника между набиравшими размах турами охоты проходил в особом деревянном домике, затерявшемся в сени дубрав. Как ни были близки государеву сердцу охотничьи забавы в этих местах, однако же он без трепета сердечного расстался с ними, когда в порыве искреннего расположения пожаловал любимые угодья своему тестю, боярину Кириллу Полуэктовичу Нарышкину. Широкий родственный жест Алексея Михайловича в наши дни оспаривают ряд досужих спорщиков, утверждающих, что в 1676 г. боярин Нарышкин будто бы сам приобрел село Семчино у наследников князя Прозоровского (!). Новый владелец нарек свои земли Петровским, вероятно, сделав это в честь апостола Петра, небесного покровителя его внука-царевича, родившегося в 1672 г. Деревянный Петропавловский храм возвели в Петровском еще в 1678 г. С этого года село под таким названием стало упоминаться в различных письменных источниках.
В 1682 г. на Москве случился приснопамятный стрелецкий бунт. Власть перешла к царевне Софье, не особо жаловавшей Нарышкиных в силу сложных семейных взаимоотношений. Боярин Нарышкин-старший был насильно пострижен в монахи, а село Петровское перешло к его сыну, малолетнему тогда Льву Кирилловичу, состоявшему под опекунством его матери Анны Леонтьевны Нарышкиной. Опасаясь за дальнейшую судьбу внуков и за свою собственную, боярыня Нарышкина дала обет построить в селе каменный храм во имя апостолов Петра и Павла, небесных покровителей малолетнего государя. Второй причиной строительства называлась и память о разыгравшейся в Кремле трагедии, к которой оказались причастны Нарышкины. В следующем после бунта 1683 г. Анна Леонтьевна отвела от щедрот своих под строительство храма просторный участок земли, выделив при этом и некоторые средства на литье трех колоколов «на вечное поминовение по муже своем боярине Кирилле Полуехтовиче Нарышкине и по детех своих и по всех родителех своих». Так, во всяком случае, гласила надпись на одном из колоколов. Благоустроенный каменный вотчинный храм, златоглавый и с белыми резными наличниками и витыми колонками, при большом скоплении народа освятили в 1691 г. «Замечательное благолепие» Петропавловского храма отмечалось тогда многими москвичами-современниками. Храм являл собой не только прекрасный образец стиля «московского барокко», но стал самой замечательной постройкой села Петровского, оставаясь таковой на протяжении последующих веков.
В целом этот уголок Москвы был мил и приятен не только Нарышкиным, но оказался по нраву и государю. Будучи еще молодым человеком, Петр Великий, говорят, искренне любил приезжать в дедовскую вотчину и заходить в ее достопамятный храм. Та м он вдохновенно пел на клиросе, читал принесенный с собой Апостол и впоследствии даже пожертвовал храму эту богослужебную книгу издания 1684 г. с собственноручной надписью. Достоверность царского автографа подвергалась сомнению, считаясь пометкой одного из дьяков, отметившего на форзаце лишь то, что книга, принадлежавшая государю, была подарена им «в подмосковную вотчину боярыни Анны Леонтьевны Нарышкиной, в село Петровское, к церкве святых верховных апостол Петра и Павла». Как бы там ни было, но книга хранилась в храме вплоть до октября 1917 г. О том, что произошло с ней после того, нетрудно предположить.
Церковь Петра и Павла (1692) в Петровско-Разумовском
О неравнодушном отношении царя Петра Алексеевича к землям Петровского говорит хорошо известный факт приложения им немалых усилий для придания окрестностям «благолепного» вида в царском понимании «европейского» благолепия. Именно здесь он велел выстроить для себя летний дворец и, засучив рукава, начал работу над проектом разбивки первого «регулярного парка» в голландском стиле. Та м он сажал молодые дубки в ожидании появления со временем густой дубовой рощи. Около села царь даже основал ферму – скотный двор с голландскими коровами, назвав это свое маленькое владение «сельцом Астрадамским», сиречь Амстердамским. Любопытно и то, что имя это потом осталось в названии местной улицы.
Напомним читателю, что при этом село Петровское не являлось собственностью царя, а принадлежало его дяде – Льву Кирилловичу Нарышкину, человеку, чья фамилия дала название целому архитектурному стилю, именуемому «нарышкинским барокко». Блаженной памяти Лев Кириллович (1664–1705) в 1690–1702 гг. возглавлял Посольский приказ. Реальная власть после свержения царевны Софьи была сосредоточена в руках братьев Нарышкиных. Положение начало меняться только после смерти Натальи Кирилловны. Петр начал активно заниматься решением важных государственных вопросов. Возможно, родственником Н.К. Нарышкиной был А.В. Нарышкин, член Академии наук и Вольного экономического общества во второй половине XVII в. В правлении государством заметную роль стала играть Наталья Кирилловна. С начала XVIII в. роль Нарышкиных падает, но вплоть до времен Александра I и позднее они, занимая при дворе видные государственные должности, оказывали заметное влияние на государственную политику России. Сын последнего, Иван Львович, был также обласкан Петром и отправлен за границу учиться навигацким наукам. А вот дочь Ивана Львовича, Екатерина Ивановна Нарышкина, фрейлина и любимая дальняя родственница государыни Елизаветы Петровны, была одной из самых богатых невест России. Среди прочих ее владений оказалось и наследованное Петровское. В 1746 г. Екатерина Ивановна вышла замуж за известного фаворита государыни – графа Кирилла Григорьевича Разумовского. Их обручение проходило в атмосфере небывалой роскоши и почти придворного официоза. На свадьбу приехала сама императрица, которой Екатерина Нарышкина доводилась ни много ни мало «внучатой сестрой». В силу родственных связей с двором Елизаветы Петровны в московский дом Нарышкиной на Воздвиженке собрались почти все родственники императрицы, включая ее племянника и невестку. На следующий день после свадьбы Нарышкину пожаловали в статс-дамы и одарили портретом государыни, оправленным в золото и инкрустированным бриллиантами. Село Петровское же, равно как и дом на Воздвиженке, стали приданым Екатерины Ивановны. Таким образом, у старой вотчины появился еще один совладелец, добавивший к ней второе имя – Разумовское.
Граф Кирилл Григорьевич Разумовский, потомок малороссийского казака Григория Розума, был братом знаменитого Алексея Григорьевича Разумовского, фаворита императрицы Елизаветы, с которым она, согласно преданию, тайно обвенчалась и родила от него дочь Августу – легендарную княжну Тараканову. Граф Кирилл Григорьевич стремительно выдвинулся на первые роли в силу особого положения при дворе императрицы родного брата, но еще в немалой степени этому способствовали и его незаурядные личные способности. Получивший европейское образование, граф Кирилл Григорьевич по возращении в Петербург в 1745 г. был пожалован императрицей в придворный чин камергера. Служба по придворному ведомству оказалась для него самой благоприятной стихией. Хорошо образованный, знавший иностранные языки, он стал незаменимым спутником государыни. Наверное, именно поэтому «в рассуждении усмотренной в нем особливой способности и приобретенного в науках искусства» граф Разумовский в свои 22 года был назначен на пост президента Академии наук. Именно в этот год и состоялась его свадьба с Екатериной Ивановной Нарышкиной. Первый указ президента Академии наук был о печатании при академии гражданских книг, «в которых польза и забота соединены были бы с пристойным к светскому житию нравоучением». В 1750 г. граф Кирилл Григорьевич был избран в гетманы Малороссии, но к своим обязанностям в тех благословенных местах относился без должного рвения, утверждая при этом, что «последним (настоящим. – Авт.) гетманом был только Иван Мазепа». Неплохо говоривший по-французски, граф Разумовский усиленно поддержал установление общения на этом языке при дворе. В роковом июне 1762 г. он «с великим усердием» поддержал Екатерину II, за что был щедро вознагражден деньгами и отмечен особой монаршей милостью: государыня Екатерина Великая по пути в Москву, на коронацию, посетила его дворец в Петровско-Разумовском. Именно оттуда и начался ее церемониальный въезд в Москву. Отношения графа Разумовского с новой императрицей не получили длительного развития. В 1763 г. К.Г. Разумовский захотел сделать пост гетмана в Малороссии наследственным, с прошением чего и обратился к императрице. Матушка Екатерина усмотрела в том скрытую крамолу и покушение графа навязаться ей в соправители. Именным указом она отозвала его в Петербург для объяснений. Не вдаваясь в мотивы своего поступка, Разумовский счел за благо немедленно подать в отставку, чем разрешил весьма неприятную для императрицы ситуацию. Благосклонно приняв верноподданное прошение графа, Екатерина продолжала некоторое время навещать его в Петровско-Разумовском и даже жила у него во дворце, когда инкогнито приезжала в Москву. Та м однажды государыню увидел молодой солдат лейб-гвардии Семеновского полка Гавриил Романович Державин, стоявший в ту пору часовым в карауле. Ей, державной Фелице, будущий поэт посвятит не одну строку. «К тебе усердием, Фелица,//О, кроткий ангел во плоти,// Которой разум и десница// Нам кажут к счастию пути!»[1] Ко времени, когда государыня императрица начала останавливаться в пределах Петровско-Разумовского, оно стало достойно августейших визитов.