Йа попропую снофа… – и, отвернувшись, заговорил в микрофон: – Трук, трук…
– Молчит уже восьмой день, – печально сказала девушка. – Поэтому мы позвали тебя. Надо идти. Помнишь, так уже было, когда он попал в больницу? – Немой кивнул. – Надо хотя бы узнать, что с ним. И где груз…
– Он мог просто умереть, – тихо сказал Немой. И сам ужаснулся своим словам. Если Друг умер… или с ним что-то случилось… тогда они остаются без помощи. Без оружия. Без… Об этом не хотелось думать.
– С чего ему помирать? – недоверчиво спросил Ломок. – Сам же говорил – у них там сила. Как у данванов. Мертвых поднимают!
Пять лет назад серия уколов поставила его на ноги после того, как он получил воспаление легких, провалившись под лед на реке, и с тех пор в нем поселилась твердая уверенность, что помощь они получают на святое дело прямиком из вир-рая, от бога Перуна. Вслух Ломок об этом не говорил, конечно – не горец дикий, горожанин, как-никак! – но легко можно было понять, о чем он НЕ говорит.
– Старость, Ломок, старость, – устало сказал Немой. – Он старый, почти как… – кашлянув, он перебил сам себя.
Но Ялмар насмешливо каркнул:
– Как йа, хотеть сказать?! Этто ферно, старость не попетить. Йа, он мох умирать. Тепе нато итти, Немой. Ты хорошо уметь открыфать канал.
Зоринка уже доставала из сундука у стены одежду. Расстегивая пояс, Немой подумал, что каждый раз боится он этого момента. Каждый раз…
– Хочешь пойти со мной, старик? – задал он уже ставший ритуальным вопрос. До этого его задавал Ялмару Добромир, погибший где-то в лесах – Немой помнил его… Ялмар тоже ответил ритуально:
– Что телать хауптштурмфюрер ЭсЭс ф мир, хде йего зфаний есть рухательстф? Найн! Йа умирать здесь, с мой милий слафянски сфинья…
– Я могу задержаться, – предупредил Немой, критически осматривая каждую вещь, которую Зоринка вынимал из сундука. – Если он и правда… Если его нет, то я попробую найти другую связь.
– Будем верить в лучшее, – твердо сказала девушка.
И никто не услышал, как Ялмар Берг, гауптштурмфюрер СС, негромко сказал по-немецки, отвернувшись к своей странной рации:
– И готовиться к худшему.
РАССКАЗЫВАЕТ ОЛЕГ МАРЫЧЕВ
Только тайна дает нам жизнь. Только тайна.
Гарсиа Лорка
– Раз! Два! Три! Четыре! Пять! Я! Иду! Искать!
Обычно, играя в прятки, эту считалку отбарабанивают поскорее, чтобы можно было мчаться на поиски, а не торчать, как столб, когда все уже попрятались. Но «водившему» мальку – пацану лет 10 – доставляло какое-то удовольствие вопить эти слова. Они звучали у мальчишки четко, раздельно и очень весело, словно он собирался найти не попрятавшихся друзей, а что-то необыкновенное, суперклассное. Так… Отнял ладони от лица, стрельнул по сторонам счастливыми глазищами и помчался куда-то… Беги, беги, мелочь, наслаждайся своими десятью годами, какие у тебя проблемы? Что ты скажешь, когда стукнет четырнадцать? Да еще так стукнет, как мне…
31 мая, в последний день занятий, я шел из школы домой, гордо отсвечивая на всю улицу великолепным фингалом под левым глазом.
Самое обидное было не в фингале даже, а в том, кто мне его поставил. Олег Полосухин, мой тезка, тот самый, который в первом классе прилепил мне неоригинальную, но обидную кликуху «жиртрест».
Кликуха сама по себе была вполне заслуженной. Я, например, стараюсь не смотреть на фотки тех лет – одно расстройство, честное слово. ТАКОГО просто хочется обозвать жиртрестом. Но одно дело – кличка, пусть и обидная, а совсем другое, когда тебя лупят.
А Олег меня лупил. Да еще как! Сдачи ему дать я не мог – просто не умел, да и боялся. Колотить меня ему доставляло удовольствие. Если покопаться в умных вещах вроде «подсознания» и «комплексов», то можно решить, что он колотил меня как раз потому, что мы были тезками, его злило, что такое же имя носит человекообразное бегемотоподобное. Так что понять его было можно.