Миллисент посмотрела на него со смешанным чувством сожаления и убийственной иронии. — Если это так, то очень жаль, — просто заметила она.
Казалось, эмир не мог разобраться в противоречивых размышлениях. Он высказал их ей с некоторой осторожностью.
— Как я понимаю, — сказал он, — возможность стать одной из моих жен не показалась бы вам полностью нетерпимой.
— Я для этого и приехала сюда, — объяснила ему Миллисент.
— Вы приехали сюда? — воскликнул удивленный эмир. — Но вы не приехали — и потом, как бы вы это могли сделать — по собственной инициативе!
— Хочу сказать, что я приехала в эту часть света, — уточнила она.
Затем продолжила, чтобы не дать ему времени прервать ее:
— Я — англичанка и уже совершеннолетняя, что дает мне право поступать так, как мне нравится и как лучше для моего благополучия. Однако мужчины в моей стране слишком заняты своей работой и своими заботами, чтобы создавать вместе со мной мое благополучие. Если иногда, однако, некоторые из них решаются это сделать, то очень редко они могут уделить все свое внимание тому, что делают. В итоге — разочарование как для меня, так и для них. Эмир вздохнул.
— Из опасения делать это плохо я совсем разучилась заниматься любовью, — продолжила девушка. — И многие мои подруги оказались в таком же положении. В глазах ее появилась решительность. — Тогда мы решили кое-что предпринять. Иначе наша страна и страны, подобные ей, могут в итоге потерять всякий вкус к жизни. Так как мы становимся все более невежественными, а наши наставники все больше уклоняются от своих обязанностей, мы решили брать уроки в другом месте. Проходить учебный курс за границей в течение нескольких недель или месяцев — в зависимости от продолжительности обучения. Мои подруги поручили мне провести предварительные исследования. Они собрали деньги, чтобы оплатить мою поездку. Поэтому я не могу подвести их.
Эмир вежливо поинтересовался:
— И что же вас заставило думать, что ваши так называемые летние курсы должны проходить именно в Петре, а не в каком-то другом месте?
— Я никогда не задумывалась над подобными вещами, — сухо ответила Миллисент. — Вчера (ей казалось, что это было вчера) я была в Петре и, как все дни вот уже неделю, бродила по самым опасным местам, чтобы кто-нибудь, как вы, украл меня. Чтобы это произошло, я должна была проявить большое терпение.
Она засмеялась:
— Да, легко сказать, «чтобы это произошло»!
Фавзи задумчиво наклонил голову.
— Вы хотите сказать, что бродили одна все это время в этом районе и с вами ничего плохого не случилось?
— И ничего хорошего, — подтвердила Миллисент. — Из чего я делаю вывод, что мне попадались только джентльмены. Или же я недостаточно хороша, чтобы на меня кто-нибудь польстился. — Жестом руки эмир дал понять, что как одно, так и другое предположение было настолько абсурдным, что их не стоило даже обсуждать.
— Прошу меня простить, — сказал эмир, — но боюсь, что я плохо понял цель вашей миссии. В случае, если бы вас кто-нибудь украл, — кто-нибудь, как я, или же, что более вероятно, какой-нибудь кочевник, — какую практическую пользу извлекли бы из этого девушки, которые вас сюда послали и которые ждут вашего возвращения?
— Если бы это был кочевник, такой опыт сам по себе позволил бы мне иметь мнение о том интересе, который мужчины-кочевники питают к женщине, и как это проявляется. Если же это был бы кто-нибудь, как вы, или, например, вы сами, я попросила бы принять по очереди всех моих подруг и держать их в своем окружении какое-то время, достаточное для того, чтобы они могли научиться тому, чему у себя дома их уже никто не думает учить.
Нечто похожее на проблеск интереса можно было прочесть в обычно непроницаемом и лишенном всякого любопытства взгляде эмира.
— Вы уже изучили возможности других стран? — спросил эмир.
— Нет. Мы посчитали разумным начать с вашей родины.
— И чему же я обязан такой чести, если вы позволите мне задать такой неблагодарный вопрос?
— Здесь у вас были написаны первые поэмы о любви. И у вас теперь есть время сочинять их, так как вы менее других стремитесь создавать роботов и следовать им.
С некоторой минуты с совершенно новым вниманием эмир смотрел на тунику Миллисент в том месте, откуда выпирали упругие и острые груди.
«Он знает, что под туникой у меня ничего нет и что я его не разыгрываю».
Беседа стала затухать, и эмир предложил прогуляться. Миллисент в ответ на это попросила показать ей его гарем, чем ввела в крайнее смущение хозяина. Однако она была так настойчива, что он сдался и направился в женскую часть дворца.
Успех, который Миллисент имела здесь, превзошел все ожидания. В несколько секунд она оказалась среди женщин, которые шумно выражали свой восторг, ощупывали ее своими маленькими пухлыми руками, выражали сожаление по поводу ее худобы. Радостные пленницы собирались уже испытать на посетительнице шампунь своего собственного изготовления, когда эмир решил, что настал момент избавить Миллисент от их забот.
Он никак не прокомментировал этот визит. Казалось, он был расстроен тем, что этот визит нарушил беседу, которая, по его мнению, должна была принести плоды. К счастью, Миллисент тут же пришла ему на помощь.
— Мой план внесет живую струю в существование вашего гарема, воскликнула она. — Вашим женщинам будет приятно видеть время от времени вокруг себя новые лица.
— Но это доставит радость вашим подругам? — с сомнением в голосе спросил властелин.
— Вы будете постоянно заниматься ими, — сказала девушка.
Так как они между тем возвратились в комнату, где спала Миллисент, достаточно было нескольких фраз такого рода, чтобы можно было сказать, что предварительный ритуал был соблюден. Эмир, однако, все еще казался нерешительным, поэтому Миллисент под предлогом, что должна постирать одежду, сняла ее с себя. Этот первый шаг позволил упростить их отношения, но так как мужчина не проявлял еще достаточной уверенности, его партнерша продолжала оставаться ведущей в игре. До самого ее окончания за ней оставалось преимущество в ведении наступательных действий. Миллисент в некотором смысле была более чем удовлетворена, однако у нее было желание, чтобы ее знатному любовнику удалось преодолеть свое хорошее воспитание и вести себя властно, решительно и пылко, как подобает истинному властелину песков, каковым он являлся.
Однако в этот день он оставил свою новую возлюбленную, не воспользовавшись далее ее позволением, чтобы испытать себя. Миллисент с надеждой ожидала следующего дня.
Властелин навещал ее в последующие дни. Казалось, он все больше ценил смелость и утонченность, к которым его поощряла Миллисент и которые, если судить по той готовности, с какой он предоставлял ей инициативу, были неведомы ему до встречи с ней. Она привыкла к этому церемониалу и при каждой новой встрече предоставляла ему возможность опробовать с ней новую эротическую позу. Ей достаточно было показать ее и дать понять ему, что она не возражает против этой позы, и тогда он чувствовал, что вправе идти вместе с ней таким путем. Мало-помалу он становился все более страстным и решительным, и Миллисент начала предвкушать наступление того дня, когда она сможет спокойно взять на себя роль ученицы и избавиться от ложного всезнайства.
Этот день, как она подумала, настал, когда однажды утром Фавзи пришел к ней раньше обычного. Лицо его было таинственным, он с трудом пытался что-то скрыть, глаза его блестели. Он легко и весело обнял ее за талию, чего никогда прежде не делал, и увлек ее в нечто похожее на вальс. Она положила свою светлую голову ему на грудь, ожидая с нетерпением и согласием, чтобы он повел себя так, как ему нравится, но он вдруг отстранил ее от себя и приветливо сказал:
— Идите скорее, я покажу вам сюрприз, который готовил всю неделю!
Миллисент снова надела тунику и последовала за ним. Она оказалась перед дверью, ведущей в женские покои.
— Закройте глаза, — приказал эмир, явно горя желанием пошутить. Когда он ей разрешил, Миллисент открыла глаза и какое-то мгновение не могла понять, что происходит.
Перед ней были выстроены все женщины властелина, которые глупо посмеивались и стояли прямо в напряженных позах. Все были одеты совершенно одинаково: ткань, покрой и цвет — в мини-платья, которые были точной копией с одежды Миллисент. Портниха не задумывалась над длиной: молодая англичанка нашла, что она сделала их очень короткими.
Значит, это был сюрприз, который эмир приготовил для нее: маскарад, чтобы посмеяться над ее манерой одеваться. Возможно, идея была не очень разумной, да и само зрелище толстых ляжек жен властелина — не совсем эстетичным, поэтому, подумала Миллисент, спектакль не очень удался, но нельзя же быть, успокаивала она себя, во всем требовательной и деликатной. Со своей стороны, она готова была от души посмеяться над шуткой эмира. К тому же, подумала она, посмеяться никогда не вредно.