Обед закончился, люди стали расходиться, продолжая говорить о дирижаблях. Это лучше, чем молчать о судьбе господина Романова. Хотя кто сказал, что этого нельзя делать одновременно?
В покоях я покоя не нашел: позвонил Афанасий Михайлович, управляющий, и сообщил, что обычно специалисты встречают прибывающего в Замок господина Романова. Разумеется, это не обязательно, но я мог бы оскорбиться, если бы был лишен подобной привилегии.
Прибытие, по расчетным данным, состоится в полночь, специалисты соберутся на Замковой площади за десять минут до прибытия. Форма одежды по случаю позднего часа вольная, но соответствующая.
Я поблагодарил Афанасия Михайловича за предоставленную возможность и сказал, что буду непременно. Как не быть!
Времени до сбора оставалось предостаточно, и я минут девяносто поспал. Привычка спать, когда можется, хоть и впрок, выработалась во время переездов. Летишь этак из Пьенчанга в Ханты-Мансийск на соревнования — и спишь. Час сна во время перелета стоит двух часов тренировок.
Так что я тренировался целых три часа!
6Заспаться я не успел, а хоть бы и успел — прохладный душ дело знает. Без четверти полночь вновь позвонили — на сей раз не Афанасий Михайлович, а кто-то другой, безликий. Напомнил, что через пять минут сбор.
Я не опоздал. Пришел ровно в двадцать три пятьдесят. Другие уже ждали, видно, внутренний сержант потребовал лишку, у кого пять минут, у кого двадцать пять. У каждого свой сержант. Мой притворяется генералиссимусом.
Как только я подошел, Шувалов сказал:
— Вот мы и в сборе. Пройдемте на площадку.
Далеко идти не пришлось. Двести метров по дорожке. Меж высоких елей располагалось поле — футбольное, размеченное, с центральным кругом, штрафными площадками и всем остальным. А рядом было другое поле, побольше футбольного. С огромным ангаром, перед которым стояла причальная мачта.
В небе показались огоньки.
— Это он, «КЭЦ-1», — сказал Шувалов негромко, видно, специально для меня, поскольку для остальных это новостью не было.
Огоньки опускались, и ровно в полночь над мачтою повис дирижабль, с виду очень похожий на летающую тарелку или на чечевицу-переросток. Большой дирижабль. Размером с цирк, что в городе Казани.
От дирижабля отделился трос, упал рядом с мачтой. Человек в униформе (ночью все униформы серы) соединил трос с тросом мачты, а дальше процесс пошел в автоматическом режиме. Лебедка начала сматывать трос, и летающая тарелка стала опускаться, пока не нанизалась на мачту, как мясо на шампур. На высоте три метра остановилась, из гондолы — та же тарелка, только меньше, — выпустили трап, освещенный изнутри неяркой подсветкой. По трапу вошли трое — не эксперты, кто-то из обслуги. Вошли трое, а вышли четверо: сам господин Романов, его секретарь и двое аэронавтов — кожаные куртки, кожаные штаны, краги, очки-консервы. Стильно. Словно хроника времен Первой мировой войны.
Сам Романов, как и его секретарь, были одеты неинтересно — обыкновенные деловые костюмы. Отличить деловой костюм за пятьсот долларов от делового костюма за пять тысяч долларов может только знаток, а деловой костюм за пять тысяч от такого же за пятьдесят тысяч — разве экстрасенс. Поэтому и стараться не стоит, при определенном уровне отношений уже важно не что носишь, а как носишь. Но и в этом случае Романов не смотрелся первым богачом России. Наверное, не привык. Все время был пятым, вот и приучился выглядеть кое-как.
Шучу. За полночь шутки у меня не самые тонкие. Чтобы не порвались.
Короля играет свита, но мне дать роль позабыли. Я стоял и смотрел — что же будет дальше. Падут ниц, пропоют осанну?
Но все стояли так же, как и я, — в ожидании примера.
— Добрый вечер, дамы и господа, — сказал самый богатый человек России. — Благодарю за встречу, хотя, право, не стоило. А, нет, ошибаюсь, стоило. Не меня встречать, конечно, а вот это чудо, — он показал на линзообразный дирижабль. — Мы его хоть и в Германии, но вместе с туляками сделали, те не только блох ковать умеют. В ближайшие год-два от заказов отбою не будет. Представляете Москву или какой-нибудь Аш-Габад? Президент едет — дороги перекрыты, народ раздражается, а все равно гарантий никаких: кто-нибудь на Кутузовском из окна пятого этажа возьмет да и выстрелит в сердцах из гранатомета. Вертолет шумит и трясет. А на КЭЦе летишь себе на трех километрах, ни пробок, ни снайперов не боишься. Комфорт, уют, а нужно — хоть в соседнее государство лети. Вы подходите, смотрите, господа.
И тут зажглась подсветка, ультрафиолетовая, но очень точно нацеленная — светился дирижабль, а не мы. Да, вот откуда они, слухи о летающих тарелках! Действительно, стоило не спать, чтобы увидеть такое.
Тарелка светилась ровно минуту, после чего прожекторы Вуда погасли.
— Ну как, земляки? С «мерседесов» на КЭЦы — вот девиз наступающего дня.
— Сто тысяч подруг на КЭЦы, — громко ответил Юмашов. Ему можно, он — хозяин времени. Остальные же выражали восхищение невнятно и негромко.
— Для начала хватит и просто ста, Петр Аркадьевич. По одному дирижаблю на губернию, — .ответил господин Романов. — Наши отважные летуны доведут машину до совершенства, в управлении она будет не сложнее автомобиля, и каждая женщина сможет, а главное — захочет сесть за штурвал дирижабля. Но это заботы утренние, сейчас же я желаю всем хорошо отдохнуть — и видеть во снах полеты. Наяву вы тоже сможете полетать, КЭЦ будет совершать показательные облеты окрестностей целую неделю. Итак — добрых снов! Петр Аркадьевич, Андрей Иванович, позвольте занять ваше время еще на четверть часика, — выделив из встречающих ученые светила, он дал знать остальным, что им, то есть нам, Пора баиньки. Впрочем, до Замка мы шли почти рядом с Романовым. Буквально в пяти шагах.
Когда-нибудь в глубокой старости мы будем рассказывать внукам и правнукам о том, что видели великого человека на расстоянии вытянутой руки, даже разговаривали с ним запросто, и это не будет таким уж преувеличением. По крайней мере, Алексей Александрович Романов держался открыто и приветливо. Верно, так вели себя цари в окружении приближенных к трону. На вечерах у Екатерины Великой, говорят, было весьма вольно и весело, да и Александр Третий, он же Александр Александрович, он же Александр Миротворец, он же Мопс, со своими старыми, да и новыми товарищами был прост не по чину. А уж как Петр Первый дружил с человеком из народа Сашкой Меншиковым!
Вспоминая примеры из истории (в школе у меня был отличный историк), я перешел в хвост свиты, не пытаясь приблизиться к светилу, учитывая час — ночному светилу. Кто знает, какие лучи оно испускает? Вдруг да и опасные для жизни? Судя по всему, вероятность почти стопроцентная. Хорошо, сегодня безопасны, а через тридцать дней что будет? Побегут ли люди, оставив господина Романова один на один с его проблемами, или, напротив, дружно сплотятся вокруг сюзерена?
Если бы депутатов думы, тех, кто привез Николаю Второму текст отречения, генерал Алексеев приказал немедленно повесить, как изменников (и солдаты гвардии непременно бы исполнили приказ), история России была бы немножечко другой.
Но генералы предали своего императора. Типично для генералов, типично для императоров. Вон, Саддама Хусейна или полковника Кадаффи не бомбами же победили, а подкупом приближенных.
Поднялись по ступеням. В холле милейший Афанасий Михайлович очень ловко дал знать, докуда провожать импе… господина Романова то есть, нужно, а докуда — не нужно. Личные покои Алексея Александровича располагались во второй башне Замка, размером повыше, нежели башня Вики. Оно и понятно. Хотя на самом деле в башне проводит он свободное время или, напротив, спускается на сорок метров под землю, я бы загадывать не стал. Слишком мало информации для выводов.
У лифта Афанасий Михайлович от лица всех присутствующих еще раз восхитился дирижаблем, пожелал Алексею Александровичу спокойной ночи, тот пожелал управляющему, а вместе с ним и нам всем того же. И на лифте вместе с учеными мужами вознесся вверх, или спустился вниз, если поддаться паранойе. А зачем ей поддаваться? Стены башен настолько толсты, что выдержат попадание снаряда среднего калибра. Корабельного калибра, правда, стены не выдержат, но ближайшие корабли от нас далеко — я имею в виду военные. Мирные ближе, я сам приплыл на мирном пароходе.
А я чем хуже снаряда?
7Но сейчас важнее другой вопрос — почему господин Романов последние полчаса назойливо предстает мне в облике императора? Фамилия — ладно. Богатство? Ну, богатых людей много. Билл Гейтс, может, побогаче Романова, однако жив голову не приходит думать о нем, как о самодержце.
Вот-вот, самодержец — этого у Романова не отнять. И внешность — немного грустное лицо, высокий лоб с намечающимися залысинами. Ему бы бородку добавить — и чистый полковник Николай Александрович Романов. Тот, которого в Екатеринбурге якобы расстреляли.