Оксана Ветловская - Имперский маг. Оружие возмездия стр 19.

Шрифт
Фон

Из этих отчётов Штернберг узнал ещё кое-что, о чём прежде ему было неизвестно. Чудовищное устройство являлось лишь побочным продуктом, созданным в рамках более широкой программы по изучению связи между гравитацией и временем. Мёльдерс, оказывается, тоже — как и Штернберг — изучал загадки Времени. По-своему.

Невысокий склон, на вершине которого располагался дворец, полого уходил к каким-то унылым постройкам, отчётливо видным за несколькими хрупкими деревцами, оставленными будто в насмешку. Изуродованный парк до отвращения напоминал город после многочасовой бомбёжки. Так же много ничем не оправданной, безнадёжной пустоты.

В последние дни Штернберг то и дело ловил себя на том, что повсюду выискивает какие-то намёки, предзнаменования. Прежде за ним такого не водилось. Вот, например, кладбище по соседству — скверный знак; однако же сущая мелочь по сравнению с тем, что ему было явлено вчера. Вот только что именно — благословение или предостережение? Штернбергу очень хотелось думать, что первое.

Это была машинисточка, что подала ему кофе, пока он обстоятельно распекал штурмбанфюрера Шлихтинга, полтора месяца назад получившего ответственнейшее задание и всё это время чёрт знает чем здесь занимавшегося. У машинистки оказались зелёные, изысканно приподнятые к вискам, удивительные глаза. Девчонка давно привыкла к мужскому вниманию и, отвечая на вопрос Штернберга, кокетливо назвала себя (Хайма Петерс) и свой возраст (двадцать лет). А той в сентябре исполнилось двадцать два, отстранённо отметил Штернберг. У девицы была небольшая, тонкая, но ладная, с округлыми бёдрами фигурка — на таких девушках Штернберг и прежде задерживал взгляд, а с некоторых пор стал невольно к ним присматриваться, чтобы, впрочем, тут же потерять всякий интерес. Так и с этой Хаймой — чьи мысли, как мысли большинства людей, он слышал, чувствовал, видел насквозь, и это походило на то, как если бы он видел насквозь её внутренности. Ничего любопытного, а тем более привлекательного там не было. Лишь её мнимо-загадочные и мнимо-глубокие глаза настойчиво напоминали о других, действительно бездонных и загадочных, но наполнившихся страшной пустотой в тот всё решивший день.

Впрочем, какой смысл теперь вспоминать об этом, одёрнул себя Штернберг. По сути, тогда был поставлен эксперимент. Эксперимент прошёл удачно. И всё. Точка.

— Вас что-то сильно беспокоит, — обратился он к Зельману. — Вы явно думаете над тем, как бы поудачнее мне это преподнести.

— Вовсе нет. Я только хочу знать: что вы думаете об этом месте, Альрих?

— Курорт, ничего не скажешь. Хоть санаторий открывай. Особенно кстати это кладбище прямо под боком, с полгорода величиной…

Штернберг остановился на обочине мощёной дороги, вдоль которой тянулась редкая череда хилых молодых дубков.

— Неудивительно, что от здешних служащих за десять шагов так и шибает скверным шнапсом. Вообще, если хотите знать моё мнение, нельзя было подыскать ничего более отвратного. Здесь вся земля с костями. Меня мутит от этого места. Собственно, уже послезавтра я намерен выехать в Рабенхорст, там и проведу последние приготовления. И вам, Зельман, советую не оставаться здесь надолго.

Жёлтый дубовый лист, вращаясь, мелькая, спорхнул вниз и осторожно улёгся на правое плечо Штернберга, ровно накрыв серебристый погон. Зельман усмехнулся:

— Если ваша операция завершится успешно — в чём я нисколько не сомневаюсь, Альрих, — такие листья украсят ваши петлицы. Когда я в последний раз видел Гиммлера, он уже называл вас штандартенфюрером.

Порыв ветра небрежно сбросил вниз целую пригоршню дубовых листьев. Зельман проследил за их прихотливым полётом, припечатал один наконечником трости и молча посмотрел на Штернберга. Тот нахмурился.

— Вас действительно что-то беспокоит. Что-то, связанное с фюрером. И некий человек, который должен приехать. Может быть, вы наконец расскажете, в чём дело?

— Боюсь, в большей степени это будет беспокоить именно вас, Альрих, — вздохнул генерал. — Я вынужден вас серьёзно огорчить. Приезжает представитель фюрера. Наверное, вы кое-что уже об этом знаете. Я, откровенно говоря, до последнего надеялся, что нам удастся этого избежать. И я хотел вас попросить…

Представитель фюрера? — Штернберг состроил зверскую гримасу. — Санкта Мария и всё небесное воинство! Ну и подарочек, чёрт бы его подрал. Проклятие… Что за манера — принимать самые вредительские решения задним числом! Я же лично просил шефа, чтобы никаких чёртовых надзирателей и начальников! Я провожу эту операцию. Следовательно, я здесь и фюрер, и Господь Бог, и всё что угодно!.. Кто он? И в каком качестве намерен присутствовать?

— Группенфюрер фон Илефельд. Вроде бы лишь в качестве независимого наблюдателя…

— Независимого! — фыркнул Штернберг. На его бледных скулах вырисовывались розоватые треугольные пятна, становившиеся всё ярче.

— …Но мне известно, что этот человек послан по личному приказу фюрера. Он будет представлять здесь самого Гитлера. Да, и, кроме того, Гиммлер решил, что вас необходимо продублировать. На всякий случай, и не рычите, в этом я с ним полностью согласен. С Илефельдом приедет специалист, кто именно, я не знаю…

— Всё вы знаете, Зельман, — Штернберг хмуро вгляделся в лицо генерала. — Знаете, оказывается, куда больше меня. Только я не понимаю, при чём тут Польша?

— Хорошо. Он поляк. Бывший заключённый. Единственный человек, который, помимо вас, когда-то проводил исследования Зонненштайна. Вроде бы весьма успешно.

— Этого мне ещё не хватало. Отбиваться от назойливых указаний чиновника и ещё в придачу контролировать какого-то кацетника, то есть ментально отравленного, который знаком с истинной природой Зонненштайна. О, чёрт… Поздравляю нашего Генриха Великого с очередной величайшей глупостью. Смотрю, это у него прямо-таки талант: топить в дерьме все самые лучшие проекты!

— Не пытайтесь противоречить. Это приказ фюрера. Вы ничего не добьётесь, только неоправданно усложните себе жизнь.

Штернберг резко отвернулся.

— Я запрещаю вам спорить с уполномоченным Гитлера, Альрих. Делайте своё дело. Это сейчас важнее.

— Да вы не имеете ровно никакого права мне приказывать, — сказал Штернберг, не оборачиваясь. Зельман глядел на его неподвижную широкую спину, пересечённую по диагонали матово поблёскивавшим ремнём портупеи.

— Откровенно говоря, меня очень удивляет, что вас до сих пор не поставили в известность.

— Я сегодня же свяжусь с Гиммлером, — невнятно проговорил Штернберг. Зельман обошёл его, посмотрел: Штернберг прижимал к лицу измятый платок. Генерал отвёл его руку — платок был весь в крови, а из-под носа среди кровавых разводов сползала вниз и ширилась яркая алая струйка.

— Это ещё что за дьявольщина?

— Всего лишь кровь, Зельман. Что вы на меня так смотрите? — спросил Штернберг очень спокойно, будто творившееся с ним следовало расценивать как обыкновенный насморк. — Это всего лишь кровь.

— Может, вы всё-таки соизволите рассказать, что случилось в Вайшенфельде, — сухо произнёс Зельман чуть погодя, когда они сидели на чугунной скамье с видом на оставшийся от парка пустырь, на далёкий забор и одинокую вышку, и Штернберг запрокинул голову на холодную жёсткую спинку, фуражку он вертел на пальце, в конце концов она упала на землю.

— Сидите, — непререкаемым тоном приказал Зельман, но Штернберг всё равно нагнулся за фуражкой.

— Слушайте, мозги из меня не вытекут.

— Не юродствуйте, Альрих. Так что произошло в Вайшенфельде? Я слушаю.

— Я же сказал, ничего особенного. Дал несколько раз кому-то по морде, сам пару раз получил. У одного кретина был пистолетик, с которым он даже не умел толком обращаться. В общем, покушение. И притом весьма бездарное.

— Покушение, возглавленное чёрным магом Мёльдерсом, — мрачно добавил Зельман. — Вы уверены, что вам и впрямь нечего мне рассказать?

— Абсолютно. Во всём этом нет ничего достойного обсуждения. Я вас уверяю.

— Честно говоря, не больно-то я вам верю…

Штернберг промолчал. О некоторых вещах генералу лучше было не знать.

Чуть левее солнечного сплетения и чуть ниже сердца в теле сидел кусок льда. Иногда он просто холодил. Иногда причинял боль. Его нельзя было увидеть. Но в этом месте немела кожа, и было ещё много отвратительных вещей, с этим связанных: ни с того ни с сего прошибал холодный пот, шла кровь носом. Лёд постепенно, правда, очень медленно, таял, и становилось лучше. Такие, астральные, раны тоже в конце концов заживают. Но если бы удар пришёлся чуть правее или чуть выше, всё могло бы закончиться очень скверно.

Вайшенфельд 5 сентября 1944 года

Из окна рабочего кабинета открывался прекрасный вид на туманные лесистые горы, живо напоминавший романтические пейзажи Фридриха. Штернберг часто отвлекался от финальной перепроверки расчётов и, подперев голову, подолгу смотрел, как клубится молочный туман в далёких ущельях, но безжалостный стук часов напоминал о времени, и он вновь склонялся над разложенными по столу чертежами капища Зонненштайн. Горный пейзаж казался символом некоего утопического немецкого совершенства, быть может, из-за того, что ему сопутствовала чета идиллических фахверковых домиков на переднем плане — с крутыми черепичными крышами, в окружении пышных фруктовых деревьев.

Ваша оценка очень важна

0
Шрифт
Фон

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке

Скачать книгу

Если нет возможности читать онлайн, скачайте книгу файлом для электронной книжки и читайте офлайн.

fb2.zip txt txt.zip rtf.zip a4.pdf a6.pdf mobi.prc epub

Похожие книги