— Наверное, венгерских кур получили, — предположили мы. Такие бешеные очереди случались, если только завозили какие-нибудь импортные продукты. В остальные дни на прилавках плавились огромные куски маргарина и халвы, слипшиеся комки щедро обсыпанных какао карамельных подушечек, а также спички, соль и большие куски хозяйственного черного мыла. У входа в магазин стояла большая металлическая бочка, из которой свисал длинный резиновый шланг.
Люди приходили со своей тарой, и тем же методом, каким из бака машины, извините, отсасывают бензин, продавщица тетя Амалия разливала подсолнечное масло.
— Терпеть ненавижу, — ругалась она, отплевываясь ядрено пахнущим семечками маслом.
Сегодня очередь выглядела странно. Мы не сразу сообразили, в чем дело, пока не подошли к ней вплотную. Обычно люди скучивались возле прилавка гомонящей крикливой толпой. А сейчас очередь распалась на две относительно смирные части — одна грудилась у прилавка, а вторая находилась от первой на расстоянии метра. И на этом спасительном метре одиноким островком выделялась фигурка испуганной девушки. Она прижимала к боку кожаную небольшую сумочку, нервно одергивала короткую юбку и озиралась на людей. Люди с любопытством разглядывали ее.
— Это кто? — бесцеремонно интересовался каждый вновь подошедший.
— Кажись, новая практикантка стоматологии, — хором отвечали люди. — По крайней мере, пахнет от нее стоматологическим кабинетом.
Девушка затравленно бегала по толпе глазами.
— Худая как щепка, какой из нее врач? К тому же горожанка, пф!
И очередь сокрушенно качала головой.
— У них в Ереване, видимо, материи мало, вот и шьют такие юбки. Срам прикрыл — и нормально, — бурлили старухи.
— А каблук-то, каблук! С такого, если свалиться, можно шею свернуть!
Казалось, еще минута, и девушка пустится наутек. Но тут к прилавку вышла тетя Амалия:
— По три пачки сливочного масла на рыло, и больше не просите! Велено по три пачки отпускать.
Очередь мигом сплотилась в единый крикливый монолит. Девушка попыталась пробиться к прилавку.
— Амалыя, — крикнули сразу несколько человек, — Амалыя! Отпусти этой ереванской девочке масла первой, пусть знает, что добрые люди и в провинции живут!
— Спасибо, — растрогалась девушка и, быстро расплатившись за масло, засеменила прочь.
— Не волнуйся, откормим, — крикнули ей вслед люди, — и материю для юбки длиннее найдем!
Девушка попыталась прибавить шагу, но высокие каблуки не давали ей этого сделать.
— Кстати, — заголосила очередь, — ты ведь у доктора Абгаряна практикуешься?
— Да, — обернулась девушка.
— Это его дочки.
— Которые? — Она с надеждой указала на Маньку и Маринку: — Эти?
— Нет, те, которые по уши в грязи.
Мы с Каринкой лучезарно улыбнулись. Девушка окинула нас затравленным взглядом и побежала прочь.
— Совсем дикая, — заключили люди, — городская, что с нее взять? Ничего, мы из нее быстро человека сделаем!
Так как грязь с наших платьиц отколупываться не желала, мы покаянно вернулись домой. Ну и мама, естественно, сначала нас выпорола, потом выкупала до хрустального звона и одела во все чистое. Остаток дня, пристыженные, мы провели в благих трудах — убрались в своем письменном столе и чуть не покалечили друг друга за найденный в дальнем углу ящичка огрызок розовой резинки.
Потом с работы вернулся папа и за ужином рассказывал, что очередь на прием к новой практикантке тянется аж до регистратуры.
— Бедная девочка, — качал головой папа, — она который день ходит как в тумане.
— Почему? — удивилась мама.
— А где еще она увидит такое количество чабанов, спустившихся с гор специально для того, чтобы поглазеть на нее? Некоторые из них никогда не были у стоматолога и чуть ли не сами пломбировали зубы подручными средствами.
— Бедная девочка, — пригорюнилась и мама тоже. Она как никто другой понимала Луизу — сама прошла нелегкий путь городской девушки, попавшей в наш зубодробительный городок с его зубодробительными жителями.
А потом в больницу наконец-то выбрался дядя Миша, и судьбоносная, якобы случайная, встреча состоялась в папином кабинете. Дядя Миша был сражен наповал красотой Луизы и тут же потребовал, чтобы она вырвала ему зуб.
— Какой? — испугалась Луиза.
— Любой, — прорычал дядя Миша, — выберите любой и удаляйте без анестезии! Вам все можно!
На моей памяти это был единственный случай, когда дядя Миша потерял голову от любви. Вообще-то он считал себя однолюбом и всю жизнь с особой нежностью вспоминал тетю Галю.
— Вот кого я действительно любил. А может, даже и люблю, — рыдал он в плечо папе, когда они, после очередных обильных возлияний, вели долгие разговоры на нашем балконе. — И если бы мама с Галей ужилась, то я до сих пор жил бы с нею душа в душу.
А тут случилось неожиданное — дядя Миша влюбился в тоненькую девушку с лежащей на длинных ресницах густой челкой. К сожалению, ответить ему взаимностью Луиза не собиралась. У нее был жених, и через два года кабальной работы в отдаленном районе она собиралась возвращаться в Ереван, чтобы не расставаться со своим любимым уже никогда.
— Значит, будем дружить, — усыпил бдительность Луизы дядя Миша, а сам подумал: «Отвоюем».
— Спасибо вам большое, — обрадовалась наивная Луиза, — это было бы очень кстати, потому что никого в этом… ммм… замечательном городе я не знаю, и здешних людей, если честно, побаиваюсь.
— Звери, а не люди, — сверкнул глазом дядя Миша.
Луиза благодарно затрепетала в ответ.
— Какие у вас кудри чудесные!
«Будет моей», — решил дядя Миша.
Первым делом он повел ее в кино, на «Пиратов XX века». Луиза чуть не скончалась при виде воинственной провинциальной толпы, штурмом берущей кинотеатр. Дядя Миша заслонил ее своим могучим плечом и, прокладывая через толпу спасительную тропу, довел ее в целости и сохранности до кресла.
«Какой храбрый», — подумала с благодарностью Луиза.
«Кажись, пиджак сзади разошелся по шву, — закручинился дядя Миша, — по крайней мере, трещал он будь здоров».
Потом дядя Миша пригласил Луизу в наш краеведческий музей. А чтобы усыпить бдительность Ба, взял с собой меня и Маньку, предварительно заставив поклясться, что о чужой тете мы не проговоримся.
Пока дядя Миша, активно жестикулируя, пугал Луизу своими энциклопедическими знаниями о шумерах и Древней Иудее, мы с Маней ходили вдоль стендов с глиняными черепками и читали по слогам:
— 78 год д. н. э. 101 год д. н. э. 50 год д. н. э.
— Пап, а где это дно, откуда все эти сломанные кувшины достали? — не вытерпела Маня.
— В смысле? — удивился дядя Миша.
— Ну, тут везде написано — такой-то год, а рядом — «дне», вот я и спрашиваю, о каком дне тут говорится?
— Ахахааа, — залилась колокольчиком Луиза.
«Выпорю, чтобы больше меня не позорила на людях», — решил дядя Миша.
Потом он пригласил девушку в местный ДК на спектакль «Король Лир». После спектакля пришлось какое-то время выгуливать Луизу по скверу, чтобы она могла прийти в себя от культурного шока. Как назло, на днях дядя Миша сильно простудился и поэтому хлюпал носом.
— Апчхи, — элегантно чихал он в очередной клетчатый платок и выкидывал его в урну.
«Аристократ!» — решила Луиза.
«Дегенерат, — подумал дядя Миша, — последний платок выкинул, куда мне теперь сморкаться, в полу пиджака?»
Луиза глядела из-под густой челки дивными миндалевидными глазами и трогательно поправляла на плече лямку простенького сарафанчика. Шлеп-шлеп — стучали по ее изящным пяточкам деревянные сабо.
— Мне их мама из Болгарии привезла, — рассказывала она. — Сабо легкие и очень удобные, на пробковой танкетке.
При слове «мама» дядя Миша заметно напрягся.
— Не будем о грустном, — промычал он и спохватился: — То есть я куплю вам сто таких танкеток!
Особенную стойкость Луиза проявила при первом знакомстве с Васей.
— Карета подана, — смущенно отрапортовал дядя Миша, с диким грохотом открывая пассажирскую дверцу. На передних сиденьях красовались новенькие пледы.
— Прекрасная карета, — засмеялась Луиза, — я прямо Золушкой себя ощущаю.
«Назовем сына Аарон, — решил дядя Миша, — и мать мигом оттает».
Казалось — все уже на мази. Дядя Миша достиг совершенства в искусстве флористики, составляя удивительные букеты из полевых цветов, выдранных с мясом чаг, домашних роз и еловых шишек. Луиза смущенно алела щеками и позволяла взять себя под локоток, когда он в очередной раз забирал ее с работы на своем драндулете. Васе новая пассажирка тоже очень нравилась — он вел себя как настоящий джентльмен, заводился от одного Дядимишиного взгляда и готов был без бензина за рекордно короткий срок покрыть расстояние от Земли до Луны.