Блин! А ведь еще в Москве я твердо решила, что буду бросать окурки только в урны! Ну да это не окурок.
Отшвырнув сигарету, я бросилась за ним. Дорожка широкая – метров пять, наверное. Он сначала бежал по прямой, а потом начал метаться в стороны. Вот тут-то он и ошибся. Колбаски с пивом ну никак не хотели войти в нужную фазу бултыхания. Если бы этот вороватый немчик не стал петлять, пришлось бы мне тяжко.
Зацепив какого-то дядьку, парень толкнул его на меня, я отскочила, но папаша, расставив руки, завопил: «О-о-о!» – и, стараясь удержать равновесие, схватил меня за брюки. Что-то затрещало.
Я закрутилась на месте – не отпускал, зараза.
– Марш хераус, ди швайне! – проорала я и очень четко приложилась каблуком к его ступне.
Проорав новое «О-о-о!», но уже в другой тональности, дядька отпустил меня и занялся собою. Я рванула вперед. А парень уже почти терялся вдали – темнело быстро.
Пришлось поднажать. Расстояние сокращалось – у него явно не хватало дыхания.
«Догоню, такое „О-о-о!“ устрою – всю жизнь будешь вздрагивать при виде женских сумочек, засранец», – злобно подумала я и, сделав последний рывок, схватила его за воротник и правой ногой провела подсечку. Пока он взлетал, я успела схватить сумочку и отскочила в сторону. Парень упал как мешок, схватился за локоть и простонал:
– Ой, бля!
Самое смешное, что я не удивилась отсутствию языкового барьера, а обрадовалась. Восстановила дыхание и очень четко объяснила ему, на кого он похож и как ему повезло, что первый порыв мой пришелся не на него, а на немногословного баварца, который еще наверняка укачивает свою ногу и не понимает, какого черта сегодня ему понадобилось переться в «Энглишер Гартен».
Пока я говорила, парень смотрел на меня снизу как на привидение, вытаращив глаза и полуоткрыв рот. Я даже два раза проверила беретку и провела рукой по себе сверху-вниз – вроде все на месте.
– Чего уставился, бублик? – спросила я и вдруг сообразила: – Ты русский?
Он, все так же сидя на земле, отрицательно покачал головой.
– Нет, немец.
Но сказал это так чисто, что я заподозрила что-то нехорошее. Оглянулась по сторонам – никого. Посмотрела внимательно на этого «немца».
Парень как парень, костюмчик так себе – не «Адидас». Кроссовочки простенькие, петушок на голове тоже обыкновенный. Коренастый шатен, лет двадцати трех самое большее.
Парень понял меня неправильно. Он сжался и начал отползать к краю дорожки. Сейчас как шмыгнет в заросли, и ищи-свищи, а мне уже любопытно стало.
Я подошла и встала над ним.
– Не надо, – прошептал он.
– Не буду! Откуда язык знаешь, немец? – строго спросила я.
Он сплюнул и промолчал.
– Спецшколу закончил?
– Нет, – хрипло ответил он и откашлялся, – обыкновенную, среднюю.
Я просто обалдела: что за чудеса? Если бы я после своей средней школы так знала иностранный язык, да я бы!..
– В Мюнхене, что ли? – уточнила я, чтобы просто закрыть тему.
Он опять покачал головой:
– Нет, в Тарасове.
– Как в Тарасове?!! – Я так и присела рядом с ним. Ноги, наверное, подкосились от удивления – в первый же день встретить земляка!
– Так ты наш, поволжский немец! Что ж ты, козел, земляков обижаешь?
Через минуту мы уже вместе шли к выходу из «Энглишер Гартен» и спокойно общались.
Федя, или Тео, как его здесь звали, приехал в Германию в позапрошлом году с родителями. Точно приехал из Тарасова – я погоняла его по районам и улицам. Он даже знал, что у нас два кафе с названием «Айсберг»: одно в Ленинском районе, другое – в Волжском. То, что в Волжском, в народе называется «Рабинович».
Но вот что он часто бывал в «Рабиновиче», Федя врал – что-то я его не помнила. А впрочем, может быть… Я на сопляков никогда внимания не обращала.
Жизнь Тео в фатерланде не задалась, он даже полгодика посидел в тюрьме, правда, за что – не сказал.