— Закон тогда закон, когда живет в каждом. Ты не должен был его нарушать. Ты знаешь последствия.
Громко и страстно, на весь лес, зазвучал ее исполненный внутренней мощи голос:
— Говорю! Преступивший закон сознательно поставил себя вне общества…
Ага, дошло до меня, царевна декламирует «молитву воспитания».
— И да не дрогнет моя рука во исполнение закона, ибо закон справедлив, когда он выполняется — всегда и всеми, наперекор всему. Вот высшая мудрость. Да постигнет кара разрушителей и да возрадуются созидатели. И да воздастся справедливым. Алле хвала!
— Алле хвала! Алле хвала! Алле хвала! — грянул хор на весь лес, так что листья полетели.
Откликнулись все, включая бойников и самого царевича, ошалело глядевшего. Бойники озирались друг на друга, не зная, как теперь поступать. Но копья не опускали, по-прежнему держа царевну и принцев под прицелом.
Милослава не стала хвататься за меч, как от нее ожидали. Воздев руки к небу, она объявила во всеуслышание:
— Я обвиняю. Царевич Гордей Евпраксин нарушил закон. Он признался сам, без давления, при свидетелях. И да свершится справедливость!
Шурх! — раздалось над ухом. Пока все следили за царевной и принцами, кто-то подкрался сзади. Пронесшееся мимо моего уха копье ударило царевича в верх вывешенного за спиной щита. Не пробило и не раскололо, но ударной силой врезало краем в затылок и опрокинуло с лошади. Готовая ко всему Милослава рубанула мгновенно выхваченным мечом. Расправа была краткой. Взмах. Вспрыск. Тишина.
Остолбеневшие бойники опустили копья.
— Чего встали? — набросилась на них царевна. — Тело преступника домой тащите. Расскажите, что видели и слышали, со всеми подробностями. Чтоб там не смели поднять бучу.
Больше не обращая внимания на суетливо исчезающих белобалахонщиков, она обратилась к вышедшему из засады воину:
— Молодец, Карина, не промахнулась. А силенок подкопи, дело надо кончать в одно действие. Для второго шанса не оставят. Выигрывает не сильный, выигрывает первый.
— Не молодец. — Кожаный каблучок вбил ни в чем не повинный цветочек глубоко в землю. — Я метилась в приоткрытый бок.
Еще одним ударом она раскидала муравейник. Очень похожая на Милославу, Карина оказалась еще младше. Лет шестнадцать-семнадцать, не больше. Облачена в обычный для здешних мест доспех. В шлеме, на поясе — короткий прямой меч. Крепкая, немного тяжеловатая по сравнению со старшей соратницей, глаза мельче и темнее, взгляд мрачнее. Или яростнее, если учесть, как она в меру сил сдерживается, пока внутри все возмущается и клокочет. Карину можно было назвать красивой, но это красота только вышедшего из ворот завода танка.
— Сколько можно было болтать? — раздраженно скривились ее полные губы. — Рука устала. Круг по лесу минут за пять сделала, подкралась, все как на ладони. Приготовилась. Того и гляди, кто-нибудь обернется, а у меня доспехи блеснут. — Карина наконец соизволила обратить внимание на нас, «ангелов» и «черта». Впечатления мы не произвели. — А вы бубните и бубните, бубните и бубните…
— Я же не знала и потому тянула, сколько могла, — посмеялась Милослава. — Дорофей! Зови Зарину, пусть ведет Каринкину кобылу.
Спешившаяся, она прошлась мимо нас с Томой к Шурику. Мы вытащили ножи.
Глаза Милославы ощупали раненого сверху донизу, ноги развернулись на месте, она пошла обратно.
— Здорово получилось. Хотели чуточку пощипать соседей, а в результате соблюли закон. Красиво!
С этими словами она взмахнула руками, треснув меня лбом об Тому. Или Тому лбом об меня. Результат один. В головах взорвались хлопушки, мозг прокрутил краткий мультик про цветные пятна в стиле калейдоскопа.
Изображения перед глазами долго сходились в одно. Когда это произошло, нас уже обезоружили.
— Ножик детям не игрушка, — проинформировала царевна. Томин нож брезгливо выкинула, красивый мой отдала Карине. — Держи, звезда дня. Трофей. Редкая вещь.
Порфирий навис над Шуриком, поигрывая мечом. Вдали раздалось ржание. Из леса с радостным гиканьем выметнулись два всадника с запасной лошадью. Один, спокойный и серьезный, был нам известен, а вот второй…
Девчушка в полном боевом облачении. Она и вопила. Даже сейчас счастливо повизгивала. Спешившись, прыгала вокруг взрослых, пыталась отобрать у Карины подаренный нож. Лет тринадцать, если не меньше. По сравнению со мной — малявка.
— Порфирий, давай, — буднично разрешила Милослава.
Мелкая отвернулась, звякнув латами. Карина, наоборот, решила посмотреть.
— Порфирий, стой, — приказал я.
Все остолбенели. Словно ослица заговорила. Или новый ай-продукт известной фирмы оказался дешевле предыдущего.
— Если я встречу ангела, я стану ему другом и помощником и отведу в крепость. И отдам жизнь за него не задумываясь, — довольно близко к оригиналу процитировал я. — Так?
— Алле хвала! — выдохнул Порфирий.
Его меч деревянно ухнул в ножны. Не потому, что меч деревянный, как раз наоборот. Только в кино для пущего эффекта при вынимании или убирании оружия железный скрежет стоит, будто автомобиль танком раздавило.
— Но он черт! — Милослава недовольно указала мне на Шурика.
Ей не нравилось чувствовать себя на вторых ролях. Хозяйкой была она. А тут какой-то дрыщ плюгавый законами кидается.
— Наши жизни, — я указал на себя, Тому и Шурика, — связаны. Убьете одного — убьете всех.
— Вы заколдованы?! — с восторгом выпалила мелкая воительница.
Даже рот открыла от удивления. Глаза как диски, даже не компакт, а старинные, виниловые.
— Чушь, — Милослава повернулась к Порфирию. — Ангелам, конечно, поможем, даже больше, чем думают, а этого…
— Милослава, посмотри сюда. — Меня накрыло состояние, когда терять нечего. — Считаю до трех. Раз…
Она обернулась сразу.
Я молча сжал челюстями кожу с венами на запястье. До боли сжал. Щеки застыли в напряжении.
Всего пару секунд продолжался наш поединок глаз. Она поняла: рвану. И если спасут — рвану снова.
— Значит, вот причина Гордеевых сомнений. Ладно, грузимся. Зарина, возьми к себе… как тебя? Тому. Раненого привяжите к спине Дорофея. Чрезмерно болтливого ангелочка, — указующий перст уперся прямо в мой лоб, — ко мне.
Часть вторая «Ангел»
Глава 1
Вася не слушался маму, и его поставили в угол.
«Это плохо», подумал Вася.
А потом еще подумал:
«А мама считает, что хорошо».
А потом подумал:
«Мне было хорошо, когда я вел себя плохо. А теперь мне плохо…чтобы другим стало хорошо?»…
Это начало сказки, которую сочинил папа и рассказывал мне, четырехлетнему малышу. Уже тогда я знал, что правда многогранна. А где не знал, там чувствовал.
Любой скажет, что трагедия — это драма, в которой кто-то умирает. Это так. Но кое-что еще. Трагедия — когда в споре, где кто-то умер, обе стороны были правы. В этом трагедия.
Мне было плохо. Легко быть правым, если от этого не умирают люди.
Мы ехали с Томой на разных лошадях, притороченные к спинам наездников, и словно вели безмолвную беседу.
«Он умер из-за меня, из-за моих выкрутасов».
«Не говори так. А Малик и Шурик? Они живы только благодаря тебе».
Я все понимал. Но душа болела. И ничего не мог с этим поделать.
Непрерывная череда событий, непривычная еда и оцарапанные нервы, закончившиеся смертью доверившегося мне человека, наложились друг на друга… и дали неприятный эффект.
Думал перетерпеть. Но мои корчи и возня не остались незамеченными. Зад царевны поочередно совершил несколько продольных и поперечных движений. Она подозрительно оглянулась.
— Мне… на минутку, — простонал я. — Надо.
— Надо, так надо, — не стала спорить царевна. — Перекур!
Маленький отряд остановился.
— Вы курите?! — И здесь достала эта чужая, вредная, ненавистная привычка. В первом классе мне выдохнул в лицо один старшеклассник. Как не задохнулся, не представляю, но желания пробовать с тех пор у меня даже не возникало.
— Курим? — не поняла Милослава, с неясным сомнением окидывая меня с ног до головы. — Не слышала. Это команда на краткий отдых. Любой с детства знает.
Гм. Повод задуматься. Осталось понять, о чем.
Я отбежал за деревья, расшнуровал шаровары, присел, стягивая их и закинув на колени полы халата. Рука машинально нарвала больших мясистых листьев: опыт туризма имелся, мне уже не раз доводилось пользоваться дарами природы вместо благ цивилизации.
В траве ползали привычные глазу муравьи. Может, Малик опять сказал бы, что не наши или не муравьи. Уходя, я поднял и надкусил попку одного. Брызнуло кислым. Все как обычно.
Остальные тоже воспользовались «перекуром». Глаза Томы, возвращавшейся с другой стороны, просигналили: есть, что сказать по секрету. Что ж, поиграем в шпионов. Небрежно «гуляя» по полянке, с каждым шагом мы сближались, пока не стал слышен шепот: