Поскуливающая горка мяса с перебитым позвоночником валялась в сторонке: то ли старалась уползти, то ли, наоборот, продолжить драку. При всем желании не могла ни того, ни другого. Еще одна признаков жизни не подавала. Третья хрипела свернутой головой с выдавленными глазницами.
— Как?! — Мозг отказывался верить увиденному.
— С трудом.
Большего я не дождался: целая свора таких же созданий с шумом вывалилась из леса. Участь сородичей их не смутила, почуяли кровь. Нам осталось жить с полминуты.
Штаны из дерюги на тесемочках оказались безразмерными. Пуговицы, молнии, липучки и застежки отсутствовали как класс. Тканью легкой жилетки, подобной Томиной, я хотел перевязать Шурика.
— Не успеешь, — бросив быстрый взгляд, сказал Абдул-Малик. — Одень.
Подумав, добавил:
— И закопайся.
— Нет. — Я накинул жилетку и встал в стойку.
Пауза была недолгой.
— Руки-ноги не жалей, — донесся тихий совет. — Жизненно-важные органы защищай, в первую очередь голову. И не забывай про девушку, брат. Кроме тебя ей никто не поможет.
Подражая собакам, он выдал глухой рык из глубины горла, опустился на четвереньки и ринулся на наступающего противника.
Первый ряд неудобно скачущих по сену тварей остановился в недоумении. Что-то свирепое и страшное неслось на них, не боясь, а угрожая. Этот язык они понимали. Смерть. Не всем. Но всем, до кого дотянется, пока остальные превосходящими силами будут обгладывать еще живые косточки.
Смерть во плоти. Они чувствовали ее запах.
И собаки отступили. Свора метнулась назад, в кусты, в ужасе от такой близкой, жуткой, неминуемой смерти.
Абдул-Малик остановился на границе сена и кустов. Словно обозначил территорию. Территорию смерти.
Собаки тоже остановились. Эффект неожиданности прошел, они опомнились. Человек — один. Их много. А он один, одетый, пахнущий именно человеком.
Повторно напасть успели только самые первые: смерть встретила их ударами ноги в пузо, захватом за задние ноги и броском в остальных. Умчавшимся в кусты было не до схватки, всюду раздавались душераздирающие утробные крики боли. Одна псина выскочила на открытое пространство и на глазах была пригвождена к земле вылетевшим из леса копьем. Остальные побежали. Скулящее поле боя вмиг очистилось от боеспособных тварей.
— Тома, — позвал я. — Вылезай. Кажется, спасены.
Позади меня проснулся сенный вулкан. Из кратера выдвинулась голова:
— Кем?
— Хочу ошибиться, но, по-моему, хозяевами одежды.
Девушка на секунду задумалась.
— Это хорошо или плохо?
Глава 4
Из кустов появлялись люди. Или не люди. Сто процентов — гоминоиды. Одна голова, две ноги, две руки. Или лапы. Не видно. На зеленом фоне ярко выделялись белые балахоны до земли и остроконечные колпаки-маски с двумя глазными дырками. Существа выглядели как американские ку-клукс-клановцы, только без круглого креста на сердце. Еще похожи на штурмовиков из космической саги: тоже без лиц, белые, с оружием. Копья не тянули на бластеры, зато на поясе у каждого висело что-то непонятное. Длинное, утолщавшееся книзу. Похоже на бейсбольную биту. Световой меч?
Количество неизвестных также не поддавалось исчислению. Кусты и лес скрывали основную часть. На виду одновременно находилось три, четыре, максимум пять. Из-под длинного одеяния иногда виднелись ноги в сандалиях со шнуровкой вверх по голени как у римских легионеров. Поразил не столько внешний вид, сколько язык: они говорили по-русски. Ну, почти по-русски. Непонятны лишь отдельные фразы. А понятое радости не прибавляло.
Они хотели нас убить. Да, спасли, чтобы убить. На Востоке ворам отрубали руки. Возможно, здесь отрубают головы.
К нам никто не подошел. Туземцы смотрели издали, совещались и, кажется, кого-то ждали. Жреца, что вырвет сердце или специалиста по грамотному нанизыванию на кол?
Это мои домыслы. Они просто ждали. Говорили про погоду, упавший флаг, святой причал и сколько можно ждать. Про много работы, ни дня покоя и расплодившихся волков. Про ангелов, чертей, недавнюю смерть близнеца и чью-то последнюю надежду. Периодически упоминалось что-то, похожее на Калевалу с ударением в конце. Этот рефрен звучал постоянно: «Калевала, калевала!» Или что-то вроде того. Карелы, что ли? Почему остальное по-русски? Может не Калевала, а какое-нибудь алаверды? Тогда совсем хрень выходит. Трудно издалека и в полуха воспринять неизвестное. Но про убить я точно слышал. Полный штиль позволял.
Наши сторожа натаскали дров, развели костер и подвесили огромный казан. Варить нас собрались?
На мачте, приколоченной к верхушке дерева, снова взвилось полотнище. Вслед за первым, поднятым чуть выше, показалось второе. На двух наши приятели остановились. Отсутствие ветра не мешало разглядеть: флагами были такие же одноцветные тряпки как дерюжка, из которой сделана наша одежда. Ни рисунков, ни гербов. Обычные сигнальные флаги. Мол, добрались, все нормально, птички в клетке. Или: набирайтесь аппетита, ужин скоро будет.
Неприятные фантазии.
Потянуло дымком и чем-то вкусненьким. В животе квакнуло. И явно не у меня одного. Нужно отвлечься. Время, что нас не трогали, употребили на перевязку Шурика.
— Извиняюсь спросить, — он с трудом превозмог боль, — мы на Земле или как?
Снова ставший обычным Малик туго перематывал одну его ногу, Тома протирала кровь на второй. Я подавал полосы, на которые рвал оставшиеся вещи: одеться Шурик был не в состоянии. Мы просто прикрыли его полотном из распоротой штанины.
— Гравитация в норме. — Малик мимолетно глянул вверх. — Солнце такое же, примерно там же. Воздух и собаки чисто земные. Природа и запахи тоже. Если этого мало, ночью посмотрим на Луну и звезды, уточним.
— Если доживем, — пробормотал я. Так, чтобы не услышали.
Откинул упавшую на глаза челку. Темно-русые патлы а ля ранние Битлз — пышные, до плеч — были усеяны соломой. У меня дрожали колени. Совсем не из-за этих, что в лесу. От пережитого. Вздрюченный организм дал обратку. Пришлось продолжать работу сидя.
— Если это наша Земля, то я — американская королева, — выдавил Шурик.
— Хорошее уточнение — «наша», — приуныла Тома.
Она закончила со второй разгрызенной ногой одессита. Я помог, придержав на весу. Малик сноровисто перебинтовал. Его большие руки аккуратно подоткнули под колено бугорок сена. Шурик выгнулся, скрипнул зубами, перетерпел. Ему стало чуть лучше.
— Попали в другое время? — шепотом предположил Шурик.
— Прошлое или будущее? — забеспокоилась Тома.
С ее длинных волос тоже сыпались соломинки. Они со всех сыпались, кроме сверкавшего идеальной лысиной джигита.
— Вряд ли прошлое, — проговорил Малик. — Говорят, в прошлое нельзя: от этого будущее изменяется.
Он щеголял многократно порванными краденными штанами при голом торсе. Видок еще тот: кровь, мускулы, и собачьи трупы вокруг. Возможно, к нам не приближались именно из-за этого.
— А если в будущее, то нельзя вернуться, — включился я. — По той же причине.
Расклад Томе не понравился.
— Может, будущее уже состоялось с учетом, что кто-то попал туда и вернулся?
Я фыркнул:
— Ага. И принес схему машины времени. Собрал, на ней слетал… и вновь принес. Далее по кругу.
— А если при возвращении все забывается? — не унималась Тома.
— Тогда ты уже была в будущем, — отрезал Малик. — Вернулась. И все забыла.
— И неоднократно, — попытался шутить Шурик, хотел улыбнуться, но согнулся от боли. Глаза закрылись. Веки крепко сжались. Неумелые перевязки не помогали. Слишком много ран.
— Как сам? — склонился к нему Малик.
— Не дождетесь.
— Все-таки.
— Хезающий кабыздох лучше зажмурившегося лёвы.
— Хохмит, — удовлетворенно выдохнул Малик. — Жить будет.
— Смотря с кем, — снова ввернул Шурик.
Мне последняя мысль не понравилась. Ограниченный состав нашей компании к подобным шуткам не располагал.
— Одежда откуда? — Малик увел разговор в сторону.
Тома виновато указала на дерево с упавшим флагом:
— В лесу висела.
— На веревке?
— Да. Не между деревьями как после стирки, — поправилась она, видя, что понимают неправильно. — Просто на дереве, большим тюком. Я дернула, оно сползло.
— Только это висело? — Малик обвел рукой надетое на нас.
Его вопрос заставил дружно переглянуться: нас ждали?!
— Еще много осталось, — продолжила Тома. — Я выбирала подходящее. Но когда собаки…
Малик перебил:
— С этим разобрались. Нас ждали. Но сколько нас будет, не знали. И сроков прибытия не знали: тюк с одеждой срывал флаг, это сигнал для наблюдателей. Здесь, — последовал указующий мах квадратного подбородка вниз, на сено, — посадочная площадка. Там, — возделись его очи к небу, — дверь между мирами. Портал. Что мы знаем о порталах?