– Понятно. Только… – она с некоторой опаской взглянула на него.
– Боишься, что ли? Раньше надо было бояться, когда без башни на другой конец света намылилась.
Катя покаянно опустила голову и вздохнула. Он прав. И мама права. Она зеленая дурочка. Да и в самом деле – чего бояться? Он ее чуть не раздавил, однако не уехал, в машину посадил. И на насильника совсем не похож. Украдкой она кинула на него взгляд. В профиль очень даже ничего. Сколько ему? Лет тридцать пять, сорок?.. Она плохо определяла возраст по внешности, все старше двадцати пяти казались ей стариками. Ухоженный, стрижка нормальная, не бандитская, одет прилично. По курортам раскатывает, тачка крутая. Она в иномарках не разбирается, вот «жигули» – другое дело, понятное. Папа только «жигули» признает, их чинить дешевле.
Антон, почувствовав ее взгляд, на мгновение обернулся. Она смутилась, и с опозданием поблагодарила:
– Спасибо вам. Что не бросили и…
– Спасибо на хлеб не положишь, – буркнул он любимую поговорку, а она опять испугалась – на что он намекает?
– Кстати, о хлебе, – вспомнил вдруг Антон. – У меня в холодильнике мышь повесилась. В смысле пусто абсолютно. Где-то здесь был магазин «24 часа», небольшой, но приличный.
Стараясь не упускать из виду разъезженную колею, он посматривал вправо и вскоре притормозил.
– Пошли.
– Может, я посижу?
– Еще чего! А вдруг ты профессиональная угонщица, прикинувшаяся безденежной туристкой, и тачку легко заводишь при помощи заколки для волос?
Катя невольно тронула рукой дешевую, в стразиках, заколку, в которую были собраны ее русые волосы.
– Шутка, – фыркнул он и стал выбираться из машины. В кроссовки сразу набился снег, и он чертыхался, обходя автомобиль кругом. – Прошу, – распахнул ее дверцу и протянул руку.
От руки Катя отказалась и, увязая в снежной каше, добралась до утоптанного тротуара самостоятельно.
В небольшом универсаме было светло, тепло, по-новогоднему нарядно и пустынно. Только охранник дремал в углу, да усталая продавщица сидела на кассе. Антон стремительно несся среди стеллажей и холодильников, бросая в корзину почти без разбора: сыр, нарезку рыбную, мясную, колбасу, йогурты, хлеб с булкой. Катя плелась за ним, таращась по сторонам и невольно сравнивая ассортимент с родным, пермским. Разница получалась небольшая. Только то, что местных фабрик, а импортные упаковки один в один. Возле мясного холодильника она невольно притормозила. Утка. Как раз такая, какую мама всегда старается купить. Французская. Сине-красный лэйбл фирмы пристроился на сытом утином брюшке.
Антон уже прошел вперед, но вернулся.
– Чего застыла?
– Утка, – она коротко вздохнула. – Мама всегда на Новый год утку готовит.
– Правда? – по его лицу будто скользнула тень. – Моя тоже готовила.
– Она что?..
– Нет. Она замуж вышла, в другой город. А отец давно умер. Один я теперь.
Тогда, тринадцать лет назад, у него было ощущение, что мама его бросила. Ревновал, бесился, долгое время на звонки не отвечал. Двадцатипятилетний мужик, а вел себя, как мальчишка. А потом у него случился роман с женщиной значительно старше. Выглядела она на пять с плюсом, и он вначале не знал, а когда понял, что она моложе его матери всего на семь лет, стал смотреть на мамино замужество иначе. Ведь и ей, наверное, хотелось тепла и ласки, и секса, в конце концов. Она долго хранила память об отце, и его научила помнить, и он привык думать, что так надо, так будет всегда. А надо ли навсегда? Роман с той женщиной длился совсем недолго. Чувствуя пропасть в возрасте, которая с годами будет только разрастаться, она сама закруглила его. Но он успел привязаться к ней и страдал, и в первый же день после разрыва позвонил маме. С тех пор они часто перезваниваются, хотя видятся раз в пару лет. На другой конец страны не наездишься. На Кипр дешевле.
Из задумчивости его вывел Катин наивный вопрос:
– Совсем один? Вы что, не женаты?
– Нет. И не был, не участвовал, не состоял. Ну что, берем утку? Ты ее умеешь готовить?
Катя почему-то радостно кивнула.
– Надо еще капусты и яблок кислых.
– Вон яблоки зеленые, по виду очень кислые, а капуста… – он огляделся и приметил пластмассовые литровые контейнеры с квашеной капустой. – Одного хватит?
– Лучше два. Она утушится, есть нечего будет.
В корзинку легли капуста и яблоки. Он оценил взглядом содержимое. Вновь пошел между рядов, кинул туда же свежих помидоров, перцы, огурцы, зелень. Корзина оказалась переполненной и когда они подошли к кассе, минералку он держал в руках. Стоимость покупок показалась Кате огромной, но Антон, не взглянув на нее, спокойно расплатился карточкой.
После магазина Катя осмелела и повеселела. Может, не так все и страшно? Она позвонит маме, и ей вышлют денег. Она купит билет и, может быть, к Новому году домой поспеет? Хотелось бы поспеть. А девчонкам ничего не станет говорить. Можно насочинять, что отдохнула отлично, была безумно счастлива. Она может описать им и отель, и шведский стол, и бассейны и море. А почему кроме отеля ничего не видела?.. Скажет, что обстановка в Египте не такая, чтобы на экскурсии ездить, и кроме того они слишком были увлечены друг другом. Но на обратном пути поссорились. Надо только правдоподобную причину ссоры выдумать.
Антон сосредоточено вел машину, а она глазела в окно. За ним мелькали старые дома, некоторые красивые, но ни одной из известных достопримечательностей она не увидела. Вскоре опять пошли однообразные кварталы современной застройки. На улицах появились автобусы, за сугробами на обочине изредка мелькали головы спешащих на работу людей.
Антон свернул в проезд меж двух высоченных, этажей по двадцать, домов. Два раза, увязая в снежной каше и мысленно проклиная коммунальщиков самыми последними словами, он объехал двор, ища местечко пристроить свою тачку. Отчаялся найти, но тут заметил дымок в ряду вставших на зимний прикол машин. Собираясь уезжать, кто-то прогревал свой автомобиль и откапывался. Несколько минут подождав, пока освободится место, Антон с трудом забрался меж двух основательных сугробов и заглушил мотор.
– Все, приехали. Выгружаемся. Вытаскивай свою сумку, а я остальное прихвачу.
Он достал из багажника чемодан, пристроил на плечо ремень своей небольшой сумки, щелкнул брелком, машина в ответ щелкнула замками и мигнула. Антон взял раздувшийся от продуктов пакет и, утопая в снежном месиве, двинулся к своему подъезду. Катя семенила следом, обхватив свою сумку обеими руками.
Спустя минуту лифт вознес их на четырнадцатый этаж, еще немного и они оказались в тепле долго запертой квартиры. Зажглись светильники под потолком, Катя огляделась. Двери находились по всем сторонам просторного полуовального коридора.
– Какая интересная планировка, – невольно высказалась она.
Антон ничего не ответил, он скидывал промокшие кроссовки и попутно носки. Нырнув в теплые тапки, снял, наконец, куртку и стал шарить в нижнем отделении большого зеркального шкафа, занимающего единственную прямую стену.
– Держи, – кинул он к Катиным ногам мягкие розовые тапочки. – Носки тоже сними, а то простынешь еще, чего доброго.
Оставив ее раздеваться, он подхватил пакет и вошел в одну из распахнутых дверей. Кухня, догадалась Катя. Она быстро повесила куртку, расшнуровала кроссовки, с наслаждением сунула холодные ступни в мохнатое нутро тапок. Тут же вспомнила, что давно хочет в туалет.
– А где у вас?.. – заглянула она в кухонную дверь.
Антон разгружал продукты, ответил не оборачиваясь:
– Справа, прямо перед тобой.
Туалет оказался чудны́м, с крохотным умывальником. Удобно, оценила Катя, справила свои дела, помыла руки и прошла на кухню.
Электрический чайник уже кипел. Антон успел налепить бутербродов. И с колбасой, и с ветчиной и с сыром.
– Кофе, чай? – кивнул он вопросительно.
– Чай, – сказала она, оглядываясь. – Красиво у вас. Дизайнера нанимали?
Он повел взглядом вокруг, будто оценивая, усмехнулся:
– Я сам себе дизайнер. Когда продал родительскую и бабушкину квартиры и сюда перебрался, здесь даже внутренних стен почти не было – свободная планировка. Я много по интерьеру перечитал в Интернете. Сам все придумал.
– Красиво, – повторила она, усаживаясь на высокий стул возле мраморного на вид стола посередине.
– Виски будешь? Я выпью, в самолете не пил.
– А это крепкое? Я никогда не пробовала.
– Тогда лучше коньяк. Понятнее как-то. Выпей, тебе расслабиться надо, и в порядке профилактики против простуды.
Антон плеснул в один бокал из пузатой бутылки, в другой из длинной.
– Ну, слава богу, долетели, – выдохнул он и опрокинул виски в рот, не дожидаясь ее.
Тут же схватил бутерброд с ветчиной. Катя пригубила свой коньяк, замерла, распробывая, он кивком поторопил: давай-давай, до дна. Прикрыв глаза, она проглотила, разинула от крепости рот, по его примеру выбрала бутерброд с ветчиной.