И не в том, что это затрагивало ее честь, гордость, чувство собственного достоинства и профессиональное самолюбие.
Просто в последнее время она почувствовала себя словно неполноценной. Незавершенной. Некоторым образом не от мира сего. По крайней мере так, без всякого сомнения, считал Гришэм.
– Ты хочешь знать, почему я порываю с тобой? – спросил месяц назад ее жених Гришэм Макнот. – Потому что ты бесчувственная, Шерил. Мне хочется заняться с тобой любовью, а ты говоришь о погоде. Я касаюсь твоих грудей, а ты удерживаешь мои руки. Я целую тебя и не получаю ответа.
– Ты хочешь сказать, что я не срывала с тебя одежду? Или с себя? – едко возразила Шерил, обиженная невысказанной мыслью жениха.
– Ты даже не расстегивала ее, – огрызнулся Гришэм.
Позднее он извинился, объяснив, что вовсе не собирался быть столь откровенным.
– Ты прекрасный человек, Шерил, – сказал Гришэм елейным тоном, вызвавшим у нее желание стереть его с лица земли. – Это не твоя вина. Просто ты не… чувственна.
– Я тоже не могу припомнить, чтобы ты когда-нибудь пылал страстью! – возразила уязвленная Шерил.
– С тобой не пылал, – согласился он.
Это, как она полагала, означало, что с новой пассией, двадцатитрехлетней Дженет Хартли, он просто сгорает от страсти! Что ж, отлично. Пусть они сгорают оба – хоть дотла! Ей все равно. Совсем все равно.
Однако, как ни отказывалась она признавать это, высказанные Гришэмом обвинения до сих пор причиняли ей боль. Да, было больно думать, что с ней что-то не в порядке, что в других людях присутствовало нечто, чего она лишена, какой-то внутренний огонь, которого ей не дал Бог.
И вдруг сегодня совершенно неожиданно, откуда ни возьмись, в ней всплыло нечто глубинное, сильное, чувственное. Может быть, Бог все-таки не забыл дать и ей источник огня? Просто спичку к нему поднес не Гришэм. А вот Джордано Рикелли, похоже, поднес…
– Сколько вам лет? – спросила у него Шерил, вернувшись в коттедж со своим багажом.
– Тридцать два, – протянул Джордано, наблюдая за ней.
Надо же: тридцатидвухлетний плейбой? Потому что она нисколько не сомневалась в том, что он просто-напросто легкомысленный плейбой. Шерил покачала головой. И о чем только думал Всевышний?
Джордано сидел на том же месте, где она его оставила. Пока она разыскивала садовника, он надел белые шорты, что, по ее мнению, было некоторой уступкой с его стороны. Сейчас он хмуро смотрел на следующего за ней с нагруженного чемоданами Треццо.
– А сколько лет вам? – последовал ответный вопрос.
Она вызывающе подняла голову.
– Двадцать девять.
– Вы целуетесь не как двадцатидевятилетняя женщина.
Шерил почувствовала, что краснеет, и вновь остро ощутила свою неполноценность. Треццо, услышав это неуместное замечание, издал неодобрительный звук, и Шерил поняла: она должна была смутиться сильнее, чем это было на самом деле. Стараясь ничем не выдать себя, Шерил сказала Треццо как можно более беззаботным тоном:
– Не обращайте на него внимания. Он просто дуется.
– Я вовсе не дуюсь!
Эта вспышка гнева заставила ее подавить улыбку.
– Можете отнести их туда, – сказала Шерил, не обращая внимания на Джордано, и, взглянув в сторону коридора, ведущего из маленькой гостиной, снова обернулась. – Полагаю, там есть спальни? – спросила она через плечо.
Джордано что-то буркнул, направленный на нее темный взгляд был тяжел.
– Неужели он поцеловал вас, мисс? – обеспокоенно спросил Треццо.
– О, да.
Она вновь постаралась, чтобы ее голос звучал как можно непринужденнее и спокойнее. Нельзя было дать Джордано понять, что он перевернул ее мир с ног на голову.
– Она совсем не умеет делать этого, – громко уточнил Джордано.
– Теперь я вижу, почему ваш отец решил, что вам нужна няня, – любезным тоном сказала Шерил. – Кто-нибудь должен научить вас, как себя вести.