Пролог
Как редко появляется возможность остаться наконец одному и целиком отдаться любимому делу…
Том Адамс имеет в центре Галифакса рекламное бюро, студию и салон, в которых по контракту трудятся художники, дизайнеры, стилисты, агенты и другие специалисты. Его рекламное бюро пользуется известностью не только в городе, но и в стране.
Он известен как один из немногих профессионалов, кто с большим успехом использует в рекламе прекрасно выполненные фотографии — будь то пейзаж или сложная композиция, лицо или фигура красивой женщины, экзотические растения или животные. Фотографией он предпочитает заниматься лично. Именно с маленькой фотостудии Адамс начинал когда-то свой путь в бизнесе.
И вот сейчас Том наконец-то выкроил из плотного графика работы немного времени и может посвятить его проявлению и печати отснятого накануне материала, не доверяя эту работу лаборанту. Совершенно необыкновенное чувство испытывает он всякий раз, когда на чистом листе бумаги появляется так поразивший его кадр. В такие минуты он никому, даже очень выгодному заказчику, не позволяет отвлекать себя.
Том не отрываясь смотрел на бумагу в проявителе. В тусклом красном свете лаборатории он наблюдал, как появляются восхитительные черты Сильвии Росселини. Получилось!
Продолжительный телефонный звонок в приемной отвлек его внимание. Где, черт возьми, Ламбер? Почему она не снимает трубку?
Знаменитые надутые губки Сильвии, молодой начинающей актрисы, полностью проявились. Пожалуй, слишком надутые. Осторожно Том вынул снимок из раствора и опустил в закрепитель. Затем погрузил в раствор следующий.
Телефон опять звякнул и замолчал. Наконец-то. В дверь лаборатории постучали.
— Не мешайте.
— Звонит ваша сестра.
Он мог бы догадаться! С тех пор, как Эда научилась говорить по телефону, она имеет обыкновение звонить в самые неподходящие моменты.
— Скажите, что я перезвоню.
— Я сказала. Но она хочет поговорить с вами, ей необходимо именно сейчас.
— Я занят. Скажите, что я занят.
За дверью замолчали, затем он услышал:
— Она плачет.
— Черт!
Чтобы представить, как его сестра Эда плачет, не нужно напрягать воображение. Он видел это и слышал достаточно часто. Ее милый мягкий голос начинает дрожать, веснушчатое лицо покрывается пятнами, а из больших голубых глаз непрерывно льются слезы. Затем она пытается объяснить, что ее побудило обратиться к нему за помощью. Очередной кризис в жизни.
Все это ему знакомо. Ламбер, которая то кудахча, как курица-наседка, то гаркая, как грозный сержант, в зависимости от обстоятельств, была способна вразумить Эду, и получалось это у нее лучше, чем у шефа.
Том глубоко вздохнул и снял трубку.
— Что на этот раз?
— О, Том! — воскликнула Эда с дрожью и слезами в голосе, как он и ожидал. — Это Энтони! — Эда произнесла фразу с такой интонацией, будто сообщала о конце света.
— Кто такой Энтони?
— Энтони Вудс. Ну ты знаешь.
Но Том ничего о Вудсе не знал и только мог догадываться, что это новое увлечение сестры.
— Парень, с которым ты встречаешься?
— Это мужчина, которого я люблю. — Ее голос вибрировал. — По-настоящему.
— А-а, — протянул Том. Обычная история. Он прижал трубку к уху и вернулся к созерцанию губ Сильвии Росселини. Пожалуй, на этом снимке кое-что есть, если бы только…
— Если бы только я могла его убедить, — простонала Эда.
— Что? — Том пытался вникнуть в разговор. — Убедить? Но в чем?
— Что я люблю его.
— Так скажи ему.
Том не видел здесь особой проблемы. Ему еще не приходилось признаваться в любви, но если он полюбит, то непременно признается в этом любимому человеку. Какого черта Эда вечно все усложняет? Особенно его жизнь!
— А ты еще не говорила ему об этом?
— Я бы сказала, Том, но со мной девочка.
— Естественно. А где же ей еще быть?
Том имел в виду дочку сестры — рыженькую веснушчатую малышку Лору. Результат очередного витания в облаках Эды. Должно быть, ей сейчас пять или шесть лет. Том не знал точно, он никогда ее не видел. И отца ее тоже. Эда и тогда говорила, что это настоящая любовь! Правда, длилась она до тех пор, пока сестра не сказала любимому, что ждет ребенка. Девочке было три года, когда кто-то удосужился сообщить сестре, что отец Лоры утонул. Том не мог даже вспомнить имя отца племянницы. Интересно, подумал он, помнит ли Эда, как его звали?
Эда жила в Ванкувере. Том — в Галифаксе.
Несколько раз в год она донимала его приглашениями навестить их. «Ты мог бы поработать здесь», — говорила она.
Но он так ни разу и не приехал. Их разделял целый континент, и этот факт всегда казался Тому очень убедительным. А с тех пор, как у сестры появилась дочка, он находил еще больше причин приводить его в качестве основного довода. Дети его не привлекали. Он не умел с ними обращаться. Да он и не должен уметь. У него детей нет. Ребенка имеет Эда, поэтому она обязана быть более ответственной. Он не раз говорил ей об этом. И сейчас вновь напомнил.
— Знаю, знаю, — сказала Эда. — Но если бы мы с Энтони немного побыли вдвоем, все было бы чудесно. Он становится таким нетерпеливым. Мы могли бы пожениться, и тогда у Лоры появится отец.
— Отличная идея.
— Да, но сначала я должна убедить его.
— Найми няню и пойдите куда-нибудь пообедать и поговорить.
— Нам нужно больше, чем обед, Том. Нам нужно время. Дни. Недели.
— Недели?
— Хотя бы парочку, — быстро поправилась Эда. — Только для нас двоих. Но сейчас, когда закончились занятия в школе, очень трудно найти время, чтобы побыть вдвоем.