Антон не договорил. Оксана подхватила сумочку и вышла, снова бросив через плечо:
— Я сейчас!
По скудно освещенной лестнице она сбежала вниз, на первый этаж, и решительно устремилась прямо к аптечному киоску, примостившемуся тут же, в холле. Протянула бумажку женщине в белом халате:
— Четыре ампулы, пожалуйста.
Аптекарша назвала цену, и Оксана поняла, что денег в кошельке не хватит.
— Тогда давайте три, — вздохнула она.
Вверх по ступенькам она бежала так быстро, как могла. Но отдышка взяла свое, и уже пробежав три этажа (лифт для посетителей работал только до семи), Оксана перешла на шаг.
— Разве можно так с человеком?
Доктор невесело улыбнулся и развел руками:
— У больницы недостаточно средств, чтобы бесплатно лекарства раздавать. Вы же понимаете, сейчас лекарства дорогие, а мы не можем работать себе в ущерб. Знаете, доктора ведь тоже люди.
— Но ведь остальные платят достаточно! За все! И за лекарства, и за медсестру, и за операции. Должен же существовать какой-то фонд как раз на такой случай, когда человеку нечем платить!
Доктор смотрел на нее вроде как даже с жалостью.
На лестничной площадке пятого этажа Оксана остановилась, пару раз вздохнула, пытаясь выровнять дыхание, потом нажала на ручку и вошла в холл. В коридоре уборщица мыла пол. Когда Оксана проходила мимо, женщина разогнулась и недовольно пробурчала что-то себе под нос. Уборщица явно рассчитывала, что ее слова будут все же услышаны, но Оксана не обратила внимания на доносящиеся вслед ворчливые упреки.
Антон удивленно приподнялся на кровати, и глаза его округлились, когда Оксана положила на тумбочку три ампулы и сказала тихонько:
— Это вам. Сейчас придет медсестра и сделает укол.
Человек, к которому она обращалась, ее не слышал. На перекошенное болью лицо было страшно смотреть, и Антону стало вдруг стыдно, что он сам не подумал попросить родителей купить лекарство для человека с соседней койки. А ведь мог бы. И чувствовал бы себя в таком случае куда лучше, чем теперь, глядя, как все это сделал кто-то другой.
Медсестру ждали всей палатой. К сочувствию, которое испытывали остальные пациенты к несчастному, теперь присоединилось чувство неловкости: как это так, они здесь целый день лежат, все у них на глазах происходит — и не вмешиваются? А тут пришла девочка, увидела — и сразу действовать.
Теперь в палате негромко, вполголоса, ругали медсестру, которая почему-то все не шла. Просидев как на иголках почти четверть часа, Оксана подскочила и бросилась к двери, едва не столкнувшись с молодой девушкой в белом халате.
— Ну, наконец-то! — выдохнула она.
Медсестра лишь скользнула по ней отнюдь не доброжелательным взглядом, молча сделала свое дело и стремительно вышла.
Человек скоро перестал стонать. Перед тем, как провалиться в сон, он приоткрыл рот, и соседи по палате услышали очень тихое "спасибо". Устало присев на кровать Антона, Оксана вздохнула глубоко, словно переводила дыхание после быстрого бега. И поняла, что домой ей пока рано. Шепотом наказав Антону приглядеть по возможности за сохранностью ампул с лекарством, Оксана тихо вышла за дверь.
Прежде чем дежурная медсестра, повстречавшаяся в коридоре, успела отчитать ее за поздний визит и нахождение в отделении позже установленного времени, Оксана спросила:
— Скажите, а где можно взять еще одно одеяло?
И в ответ на странный вопрос: "А зачем?", добавила:
— В палате холодно, там человек мерзнет…
Во время разговора с дежурной медсестрой Оксана начала уже думать, что, должно быть, сходит с ума, потому что ей мерещился заговор, невероятный, чудовищный заговор против неизвестного человека, беспомощно лежащего в койке. Ведь не потому же его обрекают на все мыслимые мучения, что ему нечем отплатить за добро и за исполнение врачебного долга? Или как раз поэтому?
Возвращаясь в палату со старым одеялом на руках, она с ужасом заметила, даже в полутьме больничного коридора, как окружающий мир теряет краски, мягкие полутона и переливы. Показалось ли? Или просто здесь, в этом храме милосердия, открылась ей другая сторона действительности?
Наутро Оксана спешила поспеть как раз к девяти: а что, если тому человеку срочно понадобится лекарство? Четвертая ампулка обезболивающего уже лежала у нее в кармане. Поднимаясь в лифте на пятый этаж, Оксана успела испугаться: вдруг не пустят? Можно, конечно же, отдать лекарство медсестре, объяснив, для кого оно, но, хотя Оксана и стыдилась признаться в этом даже самой себе, не доверяла она медсестрам. После всего, увиденного вчера — никак не могла доверять.
Ее пропустили. "Только недолго", — сказала дежурная.
В палате Оксану встретили дружным "здравствуйте". И наперебой, вместе с Антоном, рассказали, что медсестра приходила еще раз, и что этой ночью больной уже не стонал, да и вроде как выглядит куда лучше, чем вчера. Это Оксана заметила и сама. Положив новую ампулку рядом с еще одной, оставшейся, она присела на кровать Антона, отдышалась, спросила про самочувствие, а вскоре засобиралась.
— Я попросилась ненадолго. Ты же знаешь, еще рано для посещений. Зайду после обеда, или к вечеру ближе, — пообещала она.
— Хорошо, — ответил Антон. — Только сначала набери меня, а-то вдруг выпишут.
И в этот момент дверь палаты отворилась, и в палату заглянула полненькая женщина, чьи седые волосы выбивались из-под белой косынки:
— Завтрак!
Лишний раз этим больным режим предписывал не вставать. Каждый потянулся за припрятанной посудой. Усаживаясь на кровати, они протягивали тарелки, в которые женщина накладывала горячую кашу. Оксанкин пациент, как про себя прозвал Антон своего несчастного соседа по палате, проснулся от шума и теперь оглядывался с рассеянным видом.
— Ксюх!.. — тихо позвал Антон подругу.
То ли в его голосе было что-то, заставившее девушку насторожиться, то ли непростительная неприязнь к белым халатам дала о себе знать, но Оксана быстро поняла, что произойдет, если она не вмешается, поэтому встала и как можно спокойнее спросила:
— А ему?
Женщина в халате — Оксана все гадала: медсестра или повариха — обернулась и, скользнув взглядом сначала по девушке, потом по безучастному лицу и пустой, не считая двух стеклянных ампул, тумбочке обойденного ею больного, буркнула:
— Посуды нет.
Решив, что дала исчерпывающий ответ, женщина собралась уйти, но девушка так просто не отступила:
— Так принесите из столовой!
Мужчины отставили тарелки и с любопытством наблюдали: что же будет дальше.
— Вот еще! — снова буркнула женщина. — Так у нас всю посуду разворуют!
Оксана возмущенно открыла рот, еще не зная, чем ответить на подобное заявление, когда Антон тихо позвал ее:
— На, — он протянул свою пустую тарелку.
— Я эту кашу все равно не ем, — объяснял потом Антон, отчего-то смущаясь. — Да и мне мама скоро еду принесет.
Тем временем "Оксанкин пациент" уже держал ложку в слабых руках, упрямо отказываясь от помощи, и благодарно, и вместе с тем недоверчиво, поглядывал на девушку и на ее друга. Остальные ели молча. Либо Оксане показалось, либо им снова было стыдно.
Вечером Антон позвонил сам. Сперва сообщил, что его уже выписали, а потом вдруг возмущенно затараторил в трубку:
— Слушай, Ксюх, ты представляешь, его тоже выписывают! Не знаю, мне кажется, он еще не совсем здоров, но доктор сказал, что завтра после обеда… Мы всей палатой уговаривали — не помогло. У него сегодня осложнение было. Не знаю, серьезно там или нет, но выписывать его, мне кажется, рановато…
Пасмурным, холодным утром Оксана подошла к зданию больницы. Ее нога уже встала на ступеньку, когда хриплый, незнакомый голос окликнул ее со спины:
— Девушка…
Она обернулась.
На нее смотрел человек, в котором она не сразу узнала того больного. Просто не ожидала увидеть его на улице. С заросшего густой, давно не бритой щетиной лица на нее недоверчиво и, пожалуй, даже робко смотрели светлые глаза, слезящиеся, с покрасневшими белками.
— Простите, вас, кажется, Оксаной зовут?
Девушка кивнула. Она заметила и сузившиеся от сильной боли зрачки, и прижатую к животу руку, и напряженную позу. Свободной рукой человек держался за стенку.
— Простите, пожалуйста, но вы… — последовала короткая пауза, во время которой человек перевел дыхание, так, словно собирал не только оставшиеся силы, но и решимость. — Не могли бы вы купить мне анальгин… — и поспешно добавил: — Только одну пластинку! Пожалуйста…
Оксана кивнула. Через минуты две девушка вышла из здания с пластинкой анальгина и бутылкой минералки. Человек взял таблетки и воду. Руки его дрожали, пока он выколупывал таблетку, а потом открывал крышку пластиковой бутылки. Проглотив одну таблетку, человек подождал немного, меньше минуты, и принялся судорожно доставать еще. Стряхнув с себя оцепенение, Оксана произнесла: