Правый фланг заняли асраи и сидхе. Духи вод, божества холмов, рек, гор и островов, они потрясали копьями и мечами. Центр боевых порядков богла составили коблинаи с кирками в руках, боггарты, хобгоблины, вооруженные тесаками, и черные, желтоглазые псы ку ши. В пестрой толпе фейери то и дело появлялись огромные уродливые морды урисков. Над войсками закружились баньши, и их унылые, леденящие кровь вопли разнеслись над равниной.
Вервольф зарычал, подавая сигнал к атаке. Разом затрубили рога, взметнулись знамена, эйнхерии грохнули мечами о щиты, и вся огромная масса германцев сдвинулась с места. Тролли побежали вперед, размахивая суковатыми дубинами. За ними, отчаянно вопя, лавиной катились цверги и кобольды.
В боевых порядках богла ударили барабаны, и низкий рокот отразился от серых скал. Тонко взвизгнули серебряные дудки форморов — дружины нижних духов устремились на врага. Форморы не признавали никакого оружия, предпочитая терзать тела врагов клыками и когтями, а головы их скакунов венчали острые, как пики, рога. Одновременно с воинством одноглазого Балора на правом фланге пришли в движение отряды асраев и сидхе. Опустив длинные копья, воздев мечи и секиры, рати стихийных божеств в мгновение ока преодолели пространство, отделявшее их от нестройной толпы лучников-альвов, и ударили по ним, первыми вступив в битву.
Пока асраи и сидхе перемалывали альвов, тролли, выстроившись «кабаньей головой», вломились в центр боглова войска. Коблинаи и боггарты, едва доходившие горным великанам до пояса, отчаянно сопротивлялись, но дубины троллей попросту сметали их, громоздя завалы из мертвых тел. Хобгоблины сбили подобие строя, выставили короткие копья и попытались задержать смертоносную лавину троллей. Однако великанов было уже не остановить. Их рев оглушал даже на расстоянии, а побуревшие от крови дубины мелькали, словно тростинки, разя врага. Очень скоро от боевых порядков хобгоблинов не осталось и следа. Горестно завывая, меньшой народец побежал, бросая оружие.
Только черные собаки ку ши сумели хоть как-то противиться троллям. Стаями по нескольку десятков они набрасывались на них, намертво вцепляясь в толстые шкуры горных великанов, и, случалось, валили наземь, где острые клыки их желтоглазых сородичей добирались до троллевых глоток. Вместе с ку ши троллям противостояли уриски, плюющиеся ядовитой слюной. Увидев, что со страшными великанами можно биться, бежавшие было хобгоблины, коблинаи и боггарты вернулись и напали на врага с удесятеренной силой. А когда с небес на орду троллей начали пикировать баньши, атака германцев захлебнулась. Стиснутые со всех сторон противником тролли гибли один за одним. Рев и стон повисли над полем битвы.
Теперь в центре равнины, между холмов, ворочалась огромная, многорукая, кровавая масса воинов. Подоспевшие кобольды схватились с коблинаями, цверги ударили на хобгоблинов и боггартов, а злобные брисинги своими молотами принялись истреблять собак ку ши. Сверкающий хирд эйнхериев, точно нож сквозь масло, прошел через все бранное поле, оставляя за собой лишь мертвые тела. Валькирии отогнали баньш, и их огненные мечи слепили бьющихся на земле.
Но конница форморов, асраи и сидхе, истребив альвов, уже заходила в тыл войскам вервольфа. Победно грохотали барабаны, звенели дудки, трепетали флажки на копьях. Брисинги, первыми вставшие на пути смертоносных дружин форморов, в одночасье полегли под копытами жутких рогатых коней, и Балор хохотал, видя это. Отряды же асраи и сидхе не сумели разметать хирд воинов Вальгаллы и в бессилии отхлынули, теряя бойцов. Но одни эйнхерии не могли сражаться со всем войском богла. Хобгоблины и боггарты теснили коблинаев и цвергов, истребляя их без счета. Чаши весов в незримых руках богини победы, качнувшиеся было в пользу вервольфа, выровнялись и постепенно стали склоняться в другую сторону.
И тогда гвард выбросил на стол главный козырь. Подняв черный рог, он затрубил в него с такой силой, что сражавшиеся на несколько мгновений оглохли и опустили оружие, со страхом взирая на вервольфа. А из-за скалы, на которой он стоял, медленно и величаво поднималась на длинной чешуйчатой шее исполинская голова, увенчанная короной из острых рогов.
— Дракон! — вскрикнул Мыря.
Он попытался предостеречь увлеченного битвой богла, но не успел — дракон распахнул кожистые крылья, взлетел, одним своим видом распугав и валькирий, и баньш, кружившихся над сечей. Асраи и сидхе выпустили тучи стрел, стремясь поразить грозного врага, буде он еще низко. Вервольф вновь затрубил в рог, подавая сигнал к отходу. Эйнхерии впервые нарушили строй, и стальной ромб хирда рассыпался на множество сверкающих капелек, которые, подобно ртути, потекли прочь, под защиту скал. Цверги и кобольды бежали вслед за ними, а на рванувшихся по пятам врага коблинаев и хобгоблинов дракон обрушил ревущее пламя, тут же испепелившее добрую половину войска богла.
— Ну все, конец, — обреченно вздохнул Мыря и расплел «зрак кречета». Битву «Память предков» богл проиграл. Против дракона все его фейери не выстоят и получаса. Теперь двум полководцам предстоял настоящий поединок.
Колдовской туман, заволакивающий моторный отсек, расползся. Вервольф жутко улыбался, поигрывая моргенштерном. Мыря поежился — улыбка на волчьей морде выглядела еще страшнее, чем голодный оскал.
Богл издал боевой клич и первым прыгнул на врага. Блеснул палаш, но тевтонский гвард не двинулся с места, лишь поднял свое страшное оружие. Посыпались искры, палаш едва не вывернулся из рук богла. И тут оборотень атаковал пришельцев. Тяжелый моргенштерн мелькнул в воздухе раз, другой, третий — и богл отлетел к люку, выронив клинок. Вервольф торжествующе взвыл, обнажив длинные клыки, одним прыжком преодолел весь отсек и нанес последний удар, вбивая тело богла в металл. В этот момент скорчившийся в уголке Мыря коротко взмахнул рукой, и подвешенная на сыромятном ремне гирька — любимое оружие домового — ударила гварда в висок. Оборотень покачнулся, выронил моргенштерн и кулем повалился рядом с бездыханным боглом.
Мыря подобрался к шотландцу, обмакнул пальцы в лужицу крови, натекшей из размозженной головы, лизнул.
— Эх, союзничек… На первом же задании…
Вздохнув, домовой перешагнул через тело вервольфа и принялся ощупывать трубы маслопроводов. Найдя самую горячую, он достал из котомки ножовку и сделал пробный надпил…
* * *«Гроссфара» на секунду осветила русский самолет, и Отто довольно рассмеялся, разглядев красные кресты на фюзеляже. Это действительно был санитар, легкая добыча, два балла в зачет. Скомандовав экипажу приготовиться к атаке, Отто подал штурвал вперед.
Ли-2 шел на трехстах метрах, готовый в любой момент нырнуть к самым верхушкам деревьев. Когда ночной истребитель осветил самолет, русский пилот так и сделал, но тяжелый двухмоторный транспортник, к тому же под завязку загруженный ранеными и обмороженными партизанами, — это не скоростной истребитель. Драгоценные секунды таяли, как снег в кружке, поставленной на горячую печку. Выжимая максимум из двигателей, Ли-2 косо падал вниз, а сзади за ним неслась сама смерть, и сверкающее око ее жадно шарило лучом прожектора, стараясь не упустить добычу.
Отто после нескольких попыток вновь выхватил из тьмы двухмоторник русских лучом «гроссфары» и повел истребитель по глиссаде, постепенно прибавляя скорость. Стрелок Курт ловил Ли-2 в кольцо прицела, готовый нажать на гашетку. Но проклятый русский решил перед смертью вдосталь помучиться и неожиданно через крыло ушел едва ли не в пике.
— Шайсе! — взревел Отто и вдавил педаль газа, включая форсаж.
«Юнкерс» рванулся вниз. В ту же секунду в правом двигателе лопнула трубка маслопровода, и раскаленное масло под давлением хлестануло на двигатель, мгновенно воспламенившись.
Истребитель, словно споткнувшись, потерял скорость и, как говорят летчики, «захромал». Отто, красный, точно рак, ругался и лихорадочно щелкал переключателями подачи топлива и масла. О преследовании русского самолета можно было забыть. «Юнкерс» никак не хотел выравниваться, продолжая стремительный полет к земле. Радист неуверенно поинтересовался — не пора ли подавать сигнал бедствия? Отто хотел послать его к чертовой матери, но не успел. В темноте на месте правого крыла расцвел красно-желтый цветок взрыва, истребитель завертело и бросило вниз. Через несколько секунд самолет упал в лес. Последовал новый взрыв, но никто из экипажа Отто Штаммбергера его уже не услышал…
Они также никогда не узнали, что разрыв маслопровода в двигателе произошел из-за глубокого надпила, оставленного ножовкой Мыри, бывшего домового, а ныне бойца особого диверсионного батальона войск НКВД.
В тот момент, когда ночной истребитель врезался в землю, сам Мыря, ухватившись за рамку крохотного дельтаплана, возвращался на базу в смешанных чувствах. С одной стороны, он выполнил задание и уничтожил самолет врага, с другой — потерял ведомого. Впрочем, утешал себя домовой, войны без потерь не бывает…