— Фредди, найдите мне текст этого заклятия.
— Заклятия могилы Циркуса? — переспросил помощник.
— Ну да, — поморщился доктор. Он не любил, когда говорили о покойном Циркусе. Он предпочитал, когда могилу называли «местом первичного хранения».
— Вам нужен оригинал, сэр? Или сойдет копия?
— Копия мне не нужна. Копия есть у меня в компьютере. Мне нужен именно тот пожелтевший папирус или как его там называют археологи…
Руцбанн вышел в приемную и через несколько минут вернулся с заламинированным в пластик документом.
Доктор Фонтен нетерпеливо выхватил из рук помощника заклятие и сразу впился в него глазами. Он интуитивно чувствовал, что выход может быть найден только в этом тексте.
«Ага, вот: „…металл приводит их в ярость напоминанием о войне…“ Вот она — главная фраза!»
— Руцбанн, немедленно ко мне капитана корабля! Я нашел ответ на наш вопрос!
— Да, сэр! — обрадовался помощник и пулей выскочил из кабинета.
«Итак, металл напоминает им о войне… — Доктор поудобнее развалился в кресле и вытянул ноги. — Металл напоминает о войне… А я, идиот, держу их на корабле рядом с металлической массой в восемь тысяч тонн. Понятно, что объекты нестабильны».
Через минуту вернулся Руцбанн, а с ним и запыхавшиеся капитан «геркулеса» Шиман, полицейский бригадир Хаско и старший инженер Браун.
Доктор отметил, что Руцбанн проявил разумную инициативу и пригласил всех, кто мог понадобиться.
— Господа, кажется, я нашел решение нашей проблемы. Объекты не выносят близости металла…
— О! — вырвалось у старшего инженера.
— Именно так, Браун. Поэтому нужно срочно выгружать их.
— Но хранилище еще не готово, сэр, — возразил бригадир Хаско.
— Не имеет значения. Браун, вспомните, какая температура была в «месте первичного хранения»?
— Всего лишь минус два по Цельсию…
— Вот то-то и оно. А сколько могут дать ваши переносные установки?
— До минус восьмидесяти по Цельсию.
— Вот вам и выход. Хаско, обеспечьте порядок и секретность.
— Есть, сэр!
— Капитан Шиман, выделите людей для разгрузки, а вы, Браун, разворачивайте мобильные криокомплексы.
— Но как решить вопрос с намораживанием, сэр?
— Это тоже просто. Капитан, у вас есть герметичные спасательные домики?
— Как и положено, сэр, в расчете на весь экипаж, — доложил капитан Шиман.
— Вот и отлично. Возьмете у капитана четыре домика, Браун. Еще вопросы, господа? Вопросов не было.
— Тогда приступайте — время не ждет. Когда подчиненные ушли, Руцбанн развел руками и елейным голосом произнес:
— Не знаю, что бы мы делали без доктора Фонтена…
— Это лесть, Руцбанн? — самодовольно улыбаясь, спросил доктор.
— Какая же лесть, сэр? Истинная правда…
10
Час назад людям капитана Локвуда доставили горячий обед. После двенадцати часов в оцеплении это было очень важно. До этого десантники имели возможность есть только калорийные галеты. Да и те пополам с песком, а для горячего обеда был предоставлен небольшой фургончик, где можно было посидеть на стульях и даже снять шлем.
Настоящий суп в пластмассовых тарелочках солдаты восприняли как заказ из дорогого ресторана, хотя у себя на десантном транспорте получали такие обеды каждый день.
Чтобы не нарушать оцепление, солдаты обедали повзводно. И только когда последний десантник вернулся в цепь, дошла очередь до капитана Локвуда и его лейтенантов.
За стенами фургончика продолжала бесноваться песчаная буря, а внутри было тихо и тепло. Выходить обратно на ветер никому не хотелось, но Локвуд обязан был подать личный пример.
— Ну вы тут посидите еще пять минут, а потом отправляйтесь к взводам, — распорядился он и, вздохнув, первым покинул фургон.
Солдаты снова стояли в оцеплении. Ветер постепенно наметал возле их ног высокие кучи песка, и тогда неподвижно стоявшие фигуры оживали. Они утаптывали песок толстыми подошвами и снова впадали в оцепенение.
«Приспособились», — подумал Локвуд.
Судя по тому, что прожектора на строительной площадке светили уже не так ярко, он понял, что наступил день. Неожиданно капитан вспомнил про пастуха, который теперь был уже далеко отсюда.
«Идет со своими овечками в родную деревню, где, наверное, нет песчаной бури…»
Капитан дошел до места, где они разговаривали с Веласкесом, и остановился.
Там, где ночью бульдозеры разгребали песок, уже высились пенобетонные конструкции. Строительство продвигалось быстро, но до завершения было еще далеко.
«Часов двенадцать еще держать оцепление — не меньше…» — прикинул Локвуд. Перспектива была не слишком приятная.
Стоявший на опорах «геркулес» парил сильнее обычного — видимо, криогенные машины корабля работали на пределе. Хладагента там не жалели.
Неожиданно транспортные ворота «геркулеса» открылись, и по трапу скатился грузовой вездеход. Он проехал пятьдесят метров и остановился, а выскочившие из него люди стали сбрасывать на песок какие-то тюки. За головами стоявших во втором оцеплении полицейских трудно было рассмотреть какие-то подробности, однако, когда один за другим стали подниматься надувные спасательные Домики, все стало ясно.
Поначалу Локвуд подумал, что на «геркулесе» дела совсем плохи и экипаж будет эвакуироваться. Потом он вспомнил, что домики устанавливались только там, где внешняя среда непригодна для обитания человека. А на Ганнибале, несмотря на бурю и песок, жить было можно, хотя и тоскливо.
Домики были установлены и закреплены. Теперь персонал разматывал провода и шланги, но опять же из-за песка и полицейского оцепления рассмотреть все подробнее не предоставлялось возможным.
Пора было возвращаться и проверить десантников, но Локвуда разбирало любопытство, и он продолжал топтаться на месте, ожидая, что произойдет дальше.
Наконец в воротах «геркулеса» появилась грузовая платформа. Локвуду такие тележки были знакомы. Они держали до десяти тонн груза и при этом могли доставить налитый доверху стакан, не расплескав ни капли. Обычно на них подвозили боеприпасы, содержащие нестабильный кобальт, — там требовалась особая аккуратность.
Платформа медленно поплыла по трапу, неся на себе большой вытянутый ящик.
С обеих сторон ее сопровождали полицейские. Чем-то это напоминало торжественные похороны. Точно такую церемонию капитан Локвуд видел в Онтарио-Сити, когда хоронили маршала Петена.
Наконец платформа исчезла за домиками, и, что было дальше, Локвуд не видел. Он постоял еще немного, а потом направился к своему подразделению.
Капитан поминутно оглядывался, и его не покидало странное чувство необъяснимой тревоги.
11
Прошло два дня. Сезонная буря неожиданно стихла, и над пустыней Тамар впервые за два последних месяца выглянуло солнце.
В течение суток солдаты Локвуда отдыхали на своем десантном корабле, а затем снова заступили на вахту.
Вид высокого неба и далеких горизонтов казался им совершенно неправдоподобной картиной. Они еще помнили те двадцать часов беспрерывного ветра и атак песчаных зарядов. А вот теперь прямо из песка начинали проклевываться зеленые росточки и цветы. Пустынная природа спешила воспользоваться благоприятными условиями короткого межсезонья.
Второго круга оцепления теперь не было. Полицейские исчезли вместе с «геркулесом», о пребывании которого на планете напоминали лишь ямы, вырытые стартовыми турбинами. Суда, привозившие строительную технику, тоже исчезли. Только несколько малых кораблей, персонал которых занимался работами внутри нового хранилища, еще находились на временных стоянках.
— Однако в такую погодку жить здесь можно, — заметил майор Вертински, подходя к Локвуду.
— Где, интересно, была эта погода, когда мы здесь куковали в темноте целые сутки, — покачал головой Гэс.
— Наверное, где-то над морем. Мы здесь глотали песок, а там было тихо, плескались рыбки и все такое…
— Ты прямо поэт, Марк, — улыбнулся Локвуд.
— Это точно — поэт в солдатских ботинках… Кстати, правда, что Веласкес на повышение пошел?
— Да нет. Перевели на новое место службы.
— С чего это вдруг? — поинтересовался Вертински.
— Вот уж не знаю… — пожал плечами Локвуд, рассматривая сооружение, которое так спешно возводили строители. Капитан вспомнил о продолговатом ящике на грузовой платформе и представил, как он стоит под толщей пенобетона, где-нибудь в охлаждаемом склепе.
«Может, в этом ящике сам принц Циркус?» — предположил Гэс.
— Куда его перевели? Не на Парцих случайно? — продолжал выяснять майор.
— Нет. На Лив-Гертон какой-то…
— Лив-Гертон? О, как не повезло Веласкесу. Такая, я тебе скажу, дыра. У меня там знакомый служит на пункте связи.